Здание городского архива находилось далековато от редакции, и у Ильи возникло искушение попросить редакционного водителя отвезти его, но тогда пришлось бы заполнять журнал, согласовывать с другими журналистами и рекламщиками график, объяснять куда и зачем он едет.
А если ехать самому, то можно просто сказать Щеглову, что ему нужно собирать материал для будущей статьи. К счастью, в передвижениях Илью (как и других журналистов) не ограничивали, сидеть на рабочем месте с девяти до шести не обязывали.
Щеглов, который уже включил компьютер и погрузился в работу, согласно кивнул, услышав, что Илья уезжает, а когда тот уже был в дверях, вдруг спросил:
– Вы с Томочкой поссорились?
Илья не ожидал этого вопроса и ответил не сразу.
– Я не собирался лезть не в свое дело, – смущенно проговорил Роман. – Если не хочешь…
– Все нормально. Да, можно и так сказать.
Щеглов, кажется, смутился еще больше и деревянным голосом произнес:
– Извини.
«Похоже, Томочка ему нравится», – подумал Илья, идя по коридору и не понимая, как следует к этому относиться. Он постарался отбросить мысли о Роме и Томочке, чтобы сосредоточиться на предстоящей беседе с Теслой.
На разговор он возлагал большие надежды: эта женщина, скорее всего, знала что-то важное о Петровской больнице.
Что-то способное помочь Илье.
Глава пятнадцатая
Тесла Леонидовна оказалась поразительной женщиной – такие в любом возрасте обращают на себя внимание, приковывают взгляд. Ей было лет шестьдесят, но возраст (который она не пыталась скрыть подтяжками, краской для волос или косметикой) в ее случае был всего лишь набором цифр.
Серебряно-седые волосы были модно подстрижены, на девически-стройной фигуре ладно сидело платье из тонкой шерсти кораллового цвета. Платок, повязанный на шее затейливым узлом, стильное, явно выполненное на заказ кольцо с крупным камнем, неброский тон помады, свежий маникюр, туфли на каблуке – каждая деталь облика была тщательно продумана, но вместе с тем казалась естественной, не выдавала потуг выглядеть моложе и красивее.
Девушка, которая делила кабинет с Теслой Леонидовной и с которой Илья говорил по телефону, выглядела куда менее женственно и элегантно.
Илья назвал на входе свою фамилию, показал журналистское удостоверение, и его пропустили без малейших проблем, объяснив, куда идти.
Кабинет был маленький и «весь покрытый зеленью, абсолютно весь», как в песне поется. Цветочные горшки стояли всюду: на подоконнике, тумбочках и шкафах. Алела герань, лианы свешивались с полок, а в самом углу росло в кадке симпатичное деревце, усыпанное мелкими белыми цветочками.
– Ух ты, – не сдержался Илья.
– Все так реагируют с непривычки, – улыбнулась девушка, сидевшая за столом справа от входа. – Это Тесла Леонидовна оранжерею развела. Меня Леной зовут. А вы корреспондент?
Илья не успел ответить, как дверь за его спиной открылась и вошла еще одна женщина, как тут же выяснилось, это и была Тесла Леонидовна. Он представился, выдал свою байку, которую уже слышала Лена, а потом, слегка поколебавшись, прибавил:
– Меня в основном интересуют городские достопримечательности, старинные здания, в которых располагались или располагаются больницы. Например, Петровская больница и… – Илья замялся, ругая себя за то, что не удосужился узнать, какие еще лечебные заведения находятся в зданиях, построенных в прошлые столетия, а потом неуклюже закончил: – И другие клиники.
Пару секунд они смотрели друг на друга, словно молча договариваясь или проверяя один другого, после чего Тесла Леонидовна, больше не задавая вопросов, повернулась к девушке и проговорила:
– Леночка, мы с молодым человеком поговорим, это займет, думаю, около двух часов. А ты пока сходи на обед.
– Но до обеда еще далеко, – простодушно заметила Леночка.
– Ничего, по магазинам можно пройтись.
Лицо Лены озарилось улыбкой, больше вопросов она не задавала, быстро собралась и упорхнула прочь со словами: «Я пойду тогда, к двум вернусь».
Илья и Тесла Леонидовна остались одни.
– Зарплаты у нас не очень большие, перспективы туманные, – глядя на закрывшуюся дверь грустно проговорила женщина. – Работают в основном фанатики, старожилы вроде меня да вчерашние студенты. Точнее, студентки. Дожидаются, пока можно будет выйти в декрет, и обратно чаще всего уже не возвращаются.
Она легонько вздохнула и повела рукой в сторону стула, что стоял напротив ее письменного стола.
– Присаживайтесь, Илья. Кофе будете? Правда, могу предложить только растворимый, три в одном.
Он согласился на кофе: любил этот напиток, хотя пил исключительно молотый, варил в турке. Но тут, ясное дело, выбирать не приходилось. Тесла Леонидовна поставила чайник. Повернувшись к нему спиной, она доставала из шкафчика чашки и блюдца.
– У Леночки вчера день рождения был, печенье осталось, конфеты. И вафли еще есть. Будете?
Илья снова ответил согласием, и на столе тут же появились упомянутые сладости. Чайник утробно ворчал, согревая воду в своем брюхе.
– Вас же, если честно, только Петровская больница интересует, верно? – неожиданно отойдя от гастрономической темы, спросила Тесла Леонидовна. – Я сразу догадалась, потому и спровадила Леночку. Она хорошая девочка, но без царя в голове. Половину не поймет, но растрещит на весь архив.
– Вы правы. Так есть, – ответил Илья. – То есть я не про Леночку, а про больницу. И статьи никакой не будет. Это лично для меня, не под запись.
Тесла Леонидова снова посмотрела на него сканирующим взглядом.
– В этом я тоже почему-то была уверена.
Илья поправил очки и сказал:
– Мне нужно узнать как можно больше об этом месте. Вы сказали Марте Роговой, что если больницу превратят в отель, то погибнут люди, их убьют какие-то «они», живущие в темноте.
Чайник едва не подпрыгивал на месте, расходясь все сильнее. Потом раздался громкий щелчок и воцарилась тишина.
– Думала, она забыла о моих словах, – задумчиво проговорила Тесла Леонидовна. – Могу я спросить, почему вас так интересует эта тема? С Роговой говорили, теперь пришли ко мне.
Пока Илья собирался с мыслями, думая, что на это ответить, она высыпала в чашки содержимое пакетиков. Химия сплошная, от кофе – только отголосок аромата. Пустые упаковки отправились в мусорное ведро, в чашки полился крутой кипяток.
– Я писал статью о новом отеле. Заказную, – зачем-то уточнил он. – А потом был там на открытии и… – Рука снова сама потянулась к очкам. Он знал, что всегда поправляет их, когда нервничает. – Видел что-то непонятное. Больничный коридор, людей. Потом сознание потерял. Пришел в себя – то ли было все, то ли не было.
