– Так и есть, – Илья покраснел, и она это заметила.
– Боже мой, разве еще остались на свете молодые мужчины, способные так мило смущаться?
Проговорив это, Лариса прижалась к нему чуть сильнее. Илья хотел ответить что-то остроумное, но не сумел придумать что. Мишу бы сюда: вот кто справился бы.
«Где все-таки Миша? Почему телефон отключил?»
– Хороший вечер, – неуклюже проговорил Илья.
– Смущаться вы умеете, а вот лгать – нет.
Внезапно Лариса стала серьезной, сжала губы в тонкую полоску.
– Все сегодня кувырком. Как не задалось с утра, так и… – Вокруг были танцующие пары, среди которых Илья увидел и девушку-дизайнера с ее японцем.
– Что случилось утром? – спросил Илья, думая, что это хорошая возможность подобраться к нужной теме.
– Да парень один устроил нам… Приступ какой-то у него случился. Эпилепсия или вроде того, – ответила Лариса. – Вошел в вестибюль, застыл, как статуя: на вопросы не отвечал, ни на что не реагировал, как будто и не слышал, что ему говорят. Стоял-стоял, а потом как завопит во все горло! И упал.
– А дальше?
– Скорая приехала, только…
Рассказать, что случилось с несчастным парнем, Лариса не успела, потому что в этот момент музыка смолкла и погас свет.
По залу пронесся вздох – десятки людей одновременно ахнули. Илья напрягся – внезапная темнота и тишина дезориентировали. Правда, уже через секунду музыка и свет вернулись. Кто-то захлопал в ладоши, кто-то засмеялся – вечеринка покатилась дальше, все мигом забыли о произошедшем.
– Сегодня это весь день, – вздохнула Лариса. – Выключится-включится. Электрики все проверили: поломок нет. Не могут понять, в чем дело. Да еще и…
Она хотела сказать что-то, но умолкла, прикусила язык. Однако Илья все же был профессиональным журналистом, сумел разговорить ее, мягко, но настойчиво задавая вопросы, предлагая поделиться проблемой – и это сработало.
– Мы в полную силу на днях начали работать, недели не прошло. Гости только-только заезжать стали, еще и народу шиш да маленько, отель, можно сказать, пустой пока, а уже столько всего случилось! – Лариса отстранилась от Ильи. – Это между нами, верно? Вы ведь, возможно, работать у меня будете!
Ее пальцы коснулись его затылка, и по спине Ильи прошла жаркая волна.
– Конечно, между нами, – выдавил он.
– Техник, который звук настраивал в Рубиновом зале, как сквозь землю провалился! Утром пришел, а через час хватились – смылся куда-то. – От этих слов на Илью повеяло холодом. Таинственные исчезновения в этом здании уже случались, но Лариса, видать, об этом не слышала, пеняя на необязательность техника. – Еле-еле нового успели найти, втридорога – праздники, хорошие специалисты нарасхват. Так еще двое гостей съехали вчера, а еще двое – сегодня. Самое паршивое, что отменили, уже заехав! То есть побыли кто ночь, кто две – и отказались! Значит, пойдут к конкурентам, в другие отели! Как только их не уговаривали, и скидки предлагали, и пугали, что не найдут в предновогодние дни свободных номеров – ни в какую. И объяснить не хотят, что не устраивает. Бегут, как крысы. Да и черт с ними, но узнать бы, что не так! На будущее.
Вот он, подходящий момент.
– Я могу сказать, что, – как можно спокойнее проговорил Илья. – Лариса, нам нужно поговорить.
Ее тело напряглось, задеревенело. Как раз в этот момент закончилась песня, под которую они танцевали, зазвучала другая, ритмичная и бодрая. Илья убрал руки с талии Ларисы.
– «Это энергичный танец», – процитировала она «Афоню». Илья не ответил, и Гусарова, вздохнув, тоже разжала кольцо рук.
Теперь они стояли посреди танцпола, возле изгибающихся под музыку людей, и смотрели друг на друга.
– Ты потому и пришел. – Криво улыбнулась она и добавила: – Знаю, что ты скажешь. Ничего, что я «тыкаю»?
– Ничего, – ответил Илья.
Какой-то не в меру активный танцор налетел на Ларису, толкнул, принялся извиняться.
– Давай-ка отойдем. Зашибут, – сказала Гусарова, и они направились к одному из огромных окон.
– Надоели, обезьяны, – неожиданно зло проговорила Лариса. – Быстрее бы разошлись.
Культурная часть вечера закончилась. Московские гости отработали программу, оставив сцену местным коллегам, в чьи обязанности, в основном, входило ставить музыкальные треки, под которые отплясывали гости.
Кругом гремело, пело, хохотало, женские и мужские голоса перекрывали друг друга. Правда, там, где остановились Лариса и Илья, было чуть потише, так что можно было не кричать, а говорить.
– Ты хочешь мне сказать, что отель проклят, – пристально глядя на Илью, произнесла Гусарова. Он ждал, что еще она скажет, не торопил. – Возможно, это правда. Мне тоже есть, что рассказать. – Лариса откашлялась. – Начать придется с того, что я терпеть не могла своего мужа.
Глава четвертая
То, что Владимир ей не просто неприятен – противен, Лариса поняла уже на второй день после бракосочетания.
Когда Гусаров, в империи которого она работала несколько лет, пройдя путь от официантки и менеджера до директора одного из филиалов, однажды обратил на нее внимание во время корпоратива, а потом стал за ней ухаживать, Лариса думала, что поймала удачу за хвост.
И ничего, что Владимир был не в ее вкусе: она предпочитала мужчин интеллигентных, тонких, с написанным на лице интеллектом. Гусаров же был грубоват и простоват, хотя хотел казаться оригинальным: брил череп, носил бороду, не признавал пиджаков, предпочитая свитера и джинсы. Ларисе эти потуги казались нарочитыми, неумными, смешными, но, испытывая к Гусарову что-то вроде недоуменной брезгливости, она тем не менее гордилась его вниманием. И строила грандиозные планы.
Владимир дарил роскошные букеты и подарки, поражая размахом трат, водил на громкие премьеры, окружал ее заботой, старался быть милым и старомодно галантным. Они даже сексом до брака не занимались – Лариса интуитивно почувствовала, что может разочаровать его доступностью. Поэтому все случилось, как в романах девятнадцатого века, в первую брачную ночь.
И вот тут разразилась катастрофа.
Выяснилось, что в муже ее раздражает все: запах, исходивший от его тела, который прежде не чувствовался за ароматом туалетной воды – может, и вполне обычный сам по себе, но Ларисе до отвращения напоминающий запах переваренного мясного супа; привычка Владимира расхаживать по спальне в чем мать родила, натужное громкое сопение в интимные минуты, отсутствие фантазии и топорность поведения. Голос, смех, душная колючая борода, которая терлась о ее лицо, слишком волосатые руки – ее бесило все.
Лариса скрывала свои чувства, которые нарастали и нарастали, сколько могла – больше полугода. Пыталась не замечать, не обращать внимания, искать положительные моменты, напоминать себе, как муж добр к ней и щедр: после брака Владимир переписал на нее половину имущества, включая долю в предприятиях, а на вторую половину написал завещание. Ей больше не нужно было работать, в выходные она могла запросто слетать в Милан или Париж, смотреть на ценники в дорогих магазинах не было необходимости.
