Илья, не раздумывая, прижал Ларису к себе, чувствуя, как она дрожит и трясется.
– Тихо, тихо, – приговаривал он, гладя ее по спине и волосам привычным жестом, как десятки раз успокаивал в последние месяцы свою больную мать.
«Мама! Как она там?» – уколола мысль.
– Все хорошо, – продолжал он. – Мы справимся.
– Он же… Он ведь… – говорила Лариса, не в силах закончить фразу.
Все трое сбились в кучу, бессознательно стараясь держаться ближе друг к другу. Комнату, между тем, заволакивала темнота: наползала из углов, лилась сквозь стены – и это напомнило Илье случившееся с ним в подъезде.
– Пойдем отсюда, – сказал Рома, и Илья был с ним согласен.
Он стал пятиться вслед за Щегловым, увлекая за собой Гусарову.
Петровский – там, в своем времени, в своем измерении – тоже, видимо, почувствовал неладное. Поднялся на ноги, завертел головой.
И тут показались они. Черные, размытые фигуры выступали из мрака, будто бы рождаясь в его глубине. Они обступали Петровского со всех сторон, забирая в кольцо, и холод, что шел от них, был плотным, как туман.
– Что вам нужно? – снова и снова спрашивал Петровский, похоже, не рассчитывая на ответ.
А потом рванулся в сторону смежной комнаты, надеясь скрыться от потусторонних пришельцев. Там должна быть спальня: Илья помнил по рассказу Теслы Леонидовны, что Николай Петровский выделил сыну две большие комнаты (как раз в этих апартаментах и нашли мертвыми и Дмитрия Николаевича, и управляющего Петра Савельевича).
Петровский забежал в спальню и хотел закрыть за собой дверь, но не успел: помещение осветилось ярким белым светом, и Илья увидел, что нет там никакой спальни.
Убогие серые стены, обваливающийся потолок, трещины-змеи, железные кровати, паутина по углам, а чуть поодаль – полуразрушенная лестница. Старая больница для неимущих, на месте которой Николай Федорович однажды, на свою беду, решил построить дом для себя и красавицы-жены – вот где он очутился.
Илья увидел, что Петровский, ничего уже не соображая от ужаса, закричал, замахал руками и устремился к лестнице. Новая яркая вспышка – и все пропало. Сгинул и бедняга-миллионщик, и полуразрушенный больничный коридор, и ветхие ступени. Петровский так и не нашел дороги обратно – как и дочь управляющего Маша, и немец Иоганн Францевич.
«Я тоже мог остаться здесь», – запоздалый страх был абсурдным. Ведь они, все втроем, и так провалились в недра Петровского дома. И Томочка, наверное, тоже где-то здесь.
Все происходило быстро, Илья не успевал ничего осознать: мысли проносились в голове, тут же растворяясь, как клочья дыма на ветру. Они выскочили наружу, Щеглов с грохотом захлопнул дверь.
Коридор – это все еще был коридор Петровского дома – опять погрузился в темноту.
Лариса дышала тяжело, с трудом сдерживая слезы.
Илья зажег фонарь, на секунду испугавшись, что он может и не сработать. Однако свет зажегся.
– Что будем делать? – спросил Роман, включая телефон.
– Пойдемте, – проговорил Илья. – Не надо тут стоять.
– Мы не выберемся, – прошептала Лариса. – Зачем мы вообще сюда… – Она посмотрела на Илью. – Знаю, о чем ты думаешь! Ненавидишь меня! Не надо было открывать этот чертов…
У нее начиналась истерика, и это следовало остановить.
– Перестань! – громко и жестко сказал Илья. – Прекрати кричать.
– Она права, – раздался властный мужской голос.
Чуть поодаль стоял высокий худой мужчина с узким, изрытым морщинами лицом и пронзительными глазами.
– Вы еще кто такой? – вызывающе проговорила Лариса, скрывая за грубостью страх.
Илья понял, кто: вспомнил вытянутое, бровастое, словно вырубленное из камня лицо. Петр Савельевич.
– Управляющий, – проговорил Илья.
Мужчина изучающе посмотрел на него.
– Ваше мышление слишком ограниченно, – холодно улыбнулся он. – Личина может быть любой. Суть от этого не меняется. Но слово «Управляющий» мне нравится. Можете называть меня так.
Трое людей молчали, не зная, что сказать. Тем временем Управляющий продолжил.
– Мы можем разрушить это место. И убить вас. Но это не принесет пользы. Мне поручено предложить вам выход.
– Поручено? Кем? – спросил Илья.
Управляющий поглядел на него непроницаемым взором.
– Вы не поймете, однако попробую объяснить. Ткань времени и пространства очень тонка; миры живых и мертвых, людей и… скажем так, Иных – Нижний мир, всегда находятся близко друг к другу, существуют рядом, но люди не подозревают, что за ними смотрят тысячи глаз.
«Мы наблюдаем из темноты», – вспомнилось Илье.
– Нижний мир – это бескрайняя Вселенная. Иных – множество. Вы, люди, придумали для них имена, зовете демонами, бесами, полтергейстом, привидениями, вампирами. Вам ведь доводилось пережить встречу с одним из Иных, не так ли, юноша?
Управляющий взглянул на Илью, и Роман с Ларисой тоже на него посмотрели, но он не стал объяснять, никак не отреагировал.
– Итак, Иных множество, а ткань пространства и времени между мирами, где они обитают, порой рвется, и тогда миры смыкаются. Различные существа оказываются близко-близко, и сильнейшие питаются слабейшими – их страхом, силой, энергией. Вы, люди, зовете такие места то «сакральными», то дурными. Не постигая незрелым умом сути происходящего, вы чувствуете: в таких местах нельзя селиться и жить.
– Отель «Петровский» – такое место? – спросила Лариса.
Управляющий проигнорировал.
– Нельзя жить, – повторил он. – Но можно умирать. Здесь всегда была больница, люди страдали, болели, те, кому суждено было умереть, – умирали. Иные не убивали, но, как я уже сказал, забирали себе энергию страдания и смерти. Когда человеческое тело больно, человек вырабатывает ее в огромных количествах – и она кормит.
– Это отвратительно! – проговорила Лариса.
– Не более отвратительно чем то, что вы едите мертвых животных. Или радуетесь неудачам и гибели недругов, – парировал Управляющий.
– «Не убивали», говорите? А как же мой муж? А Рогов?
– Им некого винить, кроме себя. Каждый из них был предупрежден. Неоднократно. На холме с давних пор была больница.
– Но она пустовала, – сказал Щеглов.
– Столовая была закрыта, – вырвалось у Ильи, и Управляющий посмотрел на него с новым интересом, как на любопытного зверька.
– Примерно так. Но когда здесь снова появились люди, Иные тоже вернулись. И поскольку люди не могли сами вырабатывать нужную энергию, приходилось принуждать их к этому.
– Надо взорвать этот отель к чертовой матери, – в сердцах бросил Илья.
