Просчет Саладина стал более явным, когда Генрих Шампанский высадился на побережье в конце июля с 10 тысячами воинов – многими рыцарями, оруженосцами и другими бойцами. До этого времени ситуация оставалась прежней и долго не менялась. Акра, хотя и частично окруженная, имела связь с войском Саладина, которое, в свою очередь, окружало врага. Яростные схватки и вылазки, атаки на окопы и уничтожение осадных машин заканчивались в целом в пользу сарацин. Мастерство и изобретательность молодых медников Дамаска, знавших секрет своего рода греческого огня, с помощью которого мусульмане сжигали осадные башни и машины противника, привели Саладина в восторг. Но еще больше поразил его ответ молодого мастера. Когда султан предложил богато одарить его, тот сказал, что все, что он делает, он делает во имя Аллаха. В июне флоту, пришедшему из Александрии, сопутствовала удача: он прорвался в гавань и пополнил запасы осажденных. Предпринятая крестоносцами в День святого Иакова (25 июля) атака правого фланга мусульманского лагеря, ослабленного отправкой на север нескольких отрядов, привела к тяжелым потерям и была отбита аль-Адилем. По меньшей мере 4 тысячи христиан пали в этот день, по свидетельству самих крестоносцев. Однако Имад ад-Дин в сопровождении Баха ад-Дина объехал поле битвы в тот же день и насчитал до 10 тысяч убитых. Среди павших было несколько женщин в доспехах, которые доблестно сражались рядом с рыцарями. Имад ад-Дин еще долгое время спустя помнил пронзительные вопли женщины, умиравшей на поле брани. Но Саладин, видимо, считал, что его сил недостаточно для генерального наступления на позиции короля. Франки же не могли больше рисковать, и два дня спустя после этого сражения прибыл граф Шампани Генрих и взял на себя командование войском.
Прибывшее вместе с ним значительное подкрепление, первое среди тех, что за ним последовали, резко изменило ситуацию. Саладин повторно отвел свое войско на холмы (1 августа), и с Акрой теперь можно было поддерживать связь только либо через посредство голубиной почты, либо при помощи сильных пловцов или быстрых яликов в ночное время. Для Саладина было слабым утешением получить дружественное письмо от бесполезного теперь союзника византийского императора Исаака. В нем тот увещевал его «не принимать близко к сердцу угрозу со стороны немцев; все поставленные ими цели и планы обратятся против них самих». Французы установили полную блокаду Акры. Сарацинским кораблям иногда удавалось пробиться с помощью для осажденного гарнизона, иногда маскируясь под французов. Но им было необходимо ответить на брошенный вызов. В сентябре произошло одно достопримечательное событие. Прибыли три египетских дромонда с продовольствием, когда в городе кончались его последние запасы. Христианские галеры сразу же подошли к приплывшим судам. На берег высыпало все мусульманское войско, громко моля Аллаха спасти корабли. Сам султан, пребывая в страшном напряжении, наблюдал за происходящим противостоянием, «подобно родителю, которого лишили ребенка». Сражение еще продолжалось, но, к счастью для гарнизона, подул благоприятный ветер, и три судна вошли целыми и невредимыми в гавань среди страшных проклятий разъяренного врага и громких кличей благодарности Аллаху правоверных.
Однажды защитить корабли в порту помогла известная Мушиная башня, стоявшая на скале у входа в гавань. Она могла успешно прикрывать любой корабль, проходивший мимо нее. Крестоносцы вознамерились разрушить эту ненавистную им башню. Пизанцы, знатоки в мореходном искусстве, оборудовали небольшие башни на своих галерах, которые были достаточно большими, чтобы с них можно было обстреливать башню или даже поджечь ее. В это же время в гавань вошел брандер, который должен был уничтожить суда сарацин, если те попытались бы вмешаться. Затея, однако, полностью провалилась. Пизанцы, под прикрытием галер, обстреливавших противника, смогли установить абордажные лестницы на башне и начали карабкаться по ним вверх. Но когда успех был, как никогда, близок, защитники башни обрушили на них град внушительного размера камней и забросали греческим огнем. Лестницы, башенки на галерах и сами суда – все мгновенно было охвачено пламенем и сгорело под издевательские выкрики мусульман. Брандер был быстро захвачен, и огонь на нем потушен.
В начале октября пришли немцы, которых так опасались осажденные. Герцог Швабский Фридрих привел под Акру всего около тысячи воинов. Несмотря на небольшую численность воинского контингента, присутствие сына Барбароссы подняло боевой дух ведущих осаду крестоносцев, а его энергия придала войне второе дыхание. Ни к чему он так не стремился, как к прямому противостоянию с врагом в открытом поле. Но все еще размещенная в Эль-Аядийе личная гвардия Саладина при поддержке воинов из Мосула, которые были вызваны из Телль-Кейсана, расправилась с крестоносцами без больших усилий. После этой неудачи они попытались проявить большую изобретательность. Впервые крестоносцы применили стенобитное орудие. Ослабевшие воины гарнизона Акры дали им подойти на близкое расстояние. Это орудие представляло собой огромный таран с окованным железом наконечником весом 150 кг, на изготовление которого потратил значительные средства архиепископ Безансона. Вскоре появился второй таран с острием в форме плуга и с навесом для прикрытия обслуживавших его воинов. Также на корабле установили турель и подъемный мост, который предполагалось перекинуть на Мушиную башню. Большой приступ состоялся в начале октября. Новые стенобитные орудия подтащили к городу, и атакующие сошли в ров, чтобы затем взобраться по лестницам на стены. Внезапно воины гарнизона начали забрасывать нападавших зажигательными ядрами и камнями из катапульт, обстреливать из пращей, луков и арбалетов, а затем совершили отчаянную вылазку и отогнали франков. Оба тарана защитники города залили нефтью и подожгли, а самый большой из них, уже охваченный пламенем, они втащили, торжествующе крича, в ворота Акры.
Ликование гарнизона продолжалось недолго, поскольку вскоре прибыло новое подкрепление из Европы. Наконец-то на горизонте показался английский флот. Архиепископ Кентерберийский Балдуин, епископ Солсберийский Хьюберт Уолтер и юстициарий Ранульф де Гланвилль прибыли в Тир с людьми, деньгами и припасами в сентябре, а 12 октября они уже были под стенами Акры. Они возвестили войску, что, истинно, короли Англии и Франции находятся на пути в Святую землю. Капеллан архиепископа обрисовал печальную картину нравов в лагере крестоносцев: «Нам стало известно (я говорю об этом с горечью и печалью), что наше войско придерживается постыдных обычаев и предается лени и похоти, но не пестует добродетель. Правителя нет в лагере; нет никого, кто занимался бы добрыми делами. Вожди завидуют друг другу и борются за привилегии. Простой народ бедствует и не имеет никого, кто помог бы ему. В лагере нет и речи о целомудрии, трезвости, вере и благотворительности. Призываю Бога в свидетели, что я не поверил бы, что такое возможно, если бы не увидел положение вещей своими собственными глазами. Турки осаждают нас, каждый день они бросают нам вызов и нападают на нас, а наши рыцари уклоняются от выполнения своих обязанностей и пребывают в бездеятельности в своих шатрах и подобно завоеванному народу позволяют врагу оскорблять себя и оставлять все его действия безнаказанными. Сила Саладина растет день ото дня, а сила нашего войска тем временем постоянно умаляется».
Приход англичан несколько приободрил «рыцарей-уклонистов». Церковники пробудили в них хотя бы рвение, если так и не смогли воздействовать на их моральный облик. Досточтимый архиепископ лично поднял хоругвь святого мученика Фомы Кентерберийского и благословил войско на битву, и епископ Солсберийский и множество других священников и прелатов мужественно пошли в бой. Основные события происходили поблизости от истока южного рукава реки Белус в 10 км к югу от Акры. Наступило утро Дня святого Мартина, 12 ноября. Крестоносцы намеревались подвезти провизию из Хайфы, запасы которой у них почти иссякли. Аванпост сарацин, заметив их передвижение, ввязался с ними в яростную схватку. После того он переместился со своего обычного местопребывания в Эль-Аядийе в Талль-Кейсан. Разделившись на два отряда, сарацины заняли позиции почти напротив друг друга, стараясь взять в кольцо противника, который тем не менее продолжал продвигаться в направлении Белуса. Левый фланг Саладина развернулся к северо-востоку, заняв позиции от побережья до реки, а правый – к западу к реке, выйдя на восточный ее берег близ моста Даук. Центр был выдвинут вперед, в то время как резервы Саладина и его главная ставка расположились выше на горе Эль-Харруба, откуда он мог обозревать всю долину, лежавшую перед ним. Он также занимал холм Шафраам (Шефарам), некогда бывший твердыней тамплиеров. Подобное расположение войск сохранялось и 14-го числа, когда франки, прослышав, что в Хайфе не было продовольствия, повернули назад и пошли по восточному берегу в направлении моста Даук. В пути их постоянно теснили сарацины, которые, приблизившись на короткое расстояние, пускали в ход булавы, копья и сабли, стараясь рассечь тесный строй христиан. Саладин постоянно отправлял им подкрепления. Но воины христиан отважно пролагали себе путь сквозь отряды сарацин, подошли к мосту и заночевали там. Утром, обессиленные, унося с собой раненых, но по-прежнему держа строй и сохраняя порядок, они вышли к своим оборонительным линиям. Здесь им на помощь пришли свои и отогнали преследователей-мусульман. Конрад и Генрих Шампанский были во главе этой экспедиции. Однако потери были большими. Тяжелейшими они были и у Саладина.
