— Что? Что ты такое говоришь?! — взвился колдун.
— Преодолей себя! Ведь многим довелось пережить на своем веку кое-что похуже, тебе такое и не снилось. А у тебя — о горе! — нелюбимый отец. Тебя, значит, изуродовали в бою. Да! Еще потерял единственную любовь — из-за собственного, заметь, эгоизма! Все не желал никого к себе подпускать. Придурок жизни, тьфу ты! Хочешь усовершенствовать мир? Хочешь, черт тебя дери, жить полноценно, а не влачить жалкое существование? В общем, так — как решишь взять себя в руки, ты знаешь, где меня искать.
С высоко поднятой головой Ева неторопливо удалилась. Жеро вновь остался один... в ожидании... с плюшевым медвежонком в руках.
ХОЛЛИ, АЛЕКС, ПАБЛО, АРМАН И ХРАМ ВОЗДУХА
Под Мумбаем
— Инсендио! — воскликнул Алекс — и вспыхнул огонь.
Холли благодарно улыбнулась. Они устроили в пещере чудесное жилище: создали шелковые подушки, мозаичные светильники и низкие резные столики, инкрустированные перламутром.
В трех милях к западу Каррутерс обнаружил небольшой филиал Верховного ковена — перед рассветом они его атакуют, а пока нужно поесть, отдохнуть и согреться.
— Никогда бы не подумал, что доведется поохотиться на колдунов в Индии, — сказал Алекс, протягивая ноги в носках поближе к веселым оранжевым язычкам пламени.
— Да, жизнь полна неожиданностей, — тихо отозвалась Холли.
— Аминь, — заключил Арман и перекрестился.
Они с Пабло, видимо, не на шутку тревожились.
Когда же Холли обеспокоенно спрашивала, в чем дело, Арман всякий раз неуверенно отвечал, что все в порядке.
«Неужели он мне не доверяет?» — недоумевала про себя девушка.
— К столу! — объявил Алекс, разворачивая сыр, хлеб и прочие вкусности, которыми они запаслись в последней деревне. — А вот и спиртное или что-то в этом роде — творение местных умельцев. — Он достал кожаную бутыль и зубами выдернул пробку. — За что будем пить? За смерть врагов?
— За жизнь, — откликнулся Арман.
Теперь перекрестился Пабло.
— Ладно. — Каррутерс прильнул губами к горлышку и, глотнув, состроил недовольную гримасу. — Кислятина!
Алекс взглянул на Холли; выражение недовольства мгновенно исчезло с его грубоватого лица, озаренного пляшущими отсветами пламени. Он протянул девушке бутыль и тихо сказал:
— За жизнь.
Ведьма отхлебнула из горлышка — напиток оказался очень сладким.
— Силы тьмы выстраивают войска, — хмуро промолвил Арман, вглядываясь в жарко потрескивающий огонь.
Впрочем, об этом знали все. У Холли даже появилась привычка опасливо озираться по сторонам.
Она чувствовала: затевается нечто грандиозное... А у нее на руках пока лишь отдельные части большой головоломки. Только что с ними делать?
Богиня в последнее время безмолвствовала. Оставалось только гадать, что означает ее молчание: одобрение, недовольство или безразличие.
Учитывая жертвы, которые уже пришлось принести божеству, безразличие казалось теперь не худшим вариантом. По крайней мере, Холли знала, чего ожидать от себя — и от Армана с Пабло, хотя в открытую они ничего друг с другом не обсуждали.
Алекс лениво, точно нежащийся на солнце кот, вытянулся рядом.
Девушка нахмурилась. Чего ждать от Каррутерса, она тоже знала: скоро его терпение лопнет и он примется настаивать на заключении духовного союза.
Эта мысль приводила Холли в ужас.
В последний раз она соединялась духовными узами при одержимости — тогда ее состоянием воспользовался заклятый враг Майкл Деверо. К счастью, духовным единением все и ограничилось.
С Алексом так не получится, он захочет полноценный союз — союз душ и тел. А ведь Холли всегда надеялась, что ее первым мужчиной станет Жеро. Впрочем, дверь захлопнул он, не она. Прикрыв глаза, девушка вспоминала прикосновение его губ.
Поток ее мыслей как будто переплетался с чужими думами — думами прародительницы Изабо, вздыхающей о своем муже Жане.
«Où? Оù es-tu? Где ты?»
«Моn ăme? Моя душа?
7. АНИС
Холодны как лед сердца.
Пусть юлим мы без конца,
Но внутри процесс идет:
Видно, тает черный лед.
Годы кружат хоровод,
Пламя слепит, пламя жжет.
Жертвы, жертвы, ночь и день —
Только гуще стала тень.
НИКОЛЬ, АМАНДА, РИЧАРД, ТОММИ И ОУЭН
Скарборо
— Неправда! — резко выпалила Николь и, вскочив с кровати, принялась расхаживать по комнате из угла в угол.
Томми и Ричард с внуком на руках прогуливались перед домом. Отец, аккуратно прижимая к широкой груди закутанного в мягкое одеяло Оуэна, с серьезным видом о чем-то беседовал с ведьмаком. Мужчины то и дело поглядывали на особняк, словно догадываясь, что двойняшки обсуждают судьбоносные вопросы.
Судьбу Оуэна, любимого малыша... Николь поглядывала в окно и не чуяла под собой ног, сердце часто колотилось.
— Это книга пророчеств, — проговорила Аманда тихо, но твердо, кивнув в сторону древнего манускрипта, — Пророчества Мерлина. Многие уже сбылись. — Голос не слушался, но девушка справилась.
С тайной покончено. Даже страшную правду нужно знать. Все обсудить. И думать, как действовать дальше.
По щекам Николь бежали слезы.
— Да нет же! Ты ошибаешься! Мерлин — сказочный персонаж! Тебя одурачили. Это... это подделка!
— Ники, прости, но... — Сестра умолкла на полуслове, точно не отваживаясь закончить свою мысль.
— Аманда, как можно — речь об Оуэне!
Однако страх брал над Николь верх, оборона слабела, лицо страдальчески исказилось. Если она потеряет самообладание, приводить в чувство ее придется Аманде, и, может быть, это отвлечет сестру, а она тем временем... что? Что она, кстати, собралась сделать? Нет, нельзя терять головы. Оуэн на нее рассчитывает.
— Речь об Оуэне, — повторила Николь, внутренне цепенея от страха телом и душой.
— Я знаю. — Аманда, понурив голову, расплакалась.
— Ты же сама говорила, что дом — воплощенное зло. И книга твоя — тоже зло. — Слова давались с трудом, в горле застрял комок. Так и чесались руки выкинуть проклятую рукопись в окно или, к примеру, сжечь в камине.
— Это Книга Мерлина, величайшего мага на свете! — Аманда подошла к сестре, — Я ведь слышала ночью пение. Пел Оуэн, Ники. Оуэн!
— Тебя кто-то взял за руку, а Оуэн крепко спал! — Девушка хваталась за любую соломинку — так защищалась бы приговоренная к казни, — Он спал, ты же видела.
