– Благородный Сейтон? – Сердце у нее зачастило. – Ее величество ждет меня к одиннадцати в королевские покои.
– Ее величество уже отошла ко сну. Так распорядился доктор Бурн. – Кудель послал ей горестный взгляд. – И… ну, боюсь, что это не просьба.
Разумеется. Ночной Ястреб не просит, а приказывает.
– Прекрасно, – вымучила улыбку Эда. – Веди.
37
Запад
Главный секретарь имел прекрасно устроенный кабинет этажом ниже палаты Совета. Некоторые называли его комнату «логовом», хотя она могла разочаровать своей обыденностью. Слабое подобие роскоши, к которой наверняка привык Комб в доме своих предков – замке Градлон.
В ведущем к кабинету коридоре выстроились люди Комба. Каждый носил брошь рыцаря Вежливости, дополненную крылышками – знаком, что они служат ее потомку.
– Госпожа Эда Дариан, ваша милость, – поклонился Кудель. – Дама опочивальни.
Эда низко присела в реверансе.
– Благодарю, капитан Тариан. – Комб что-то писал, сидя за столом. – Ты свободен.
Кудель закрыл за собой дверь. Комб, взглянув на Эду, снял очки.
Молчание длилось, пока не затрещали дрова в камине.
– Госпожа Дариан, – заговорил Комб, – я с сожалением уведомляю, что королева Сабран более не нуждается в ваших услугах дамы опочивальни. Ее мажордом официально отстраняет вас от высшего двора и отзывает связанные с должностью привилегии.
У нее мурашки пробежали по затылку.
– Ваша милость, – ответила Эда, – не знаю, чем я провинилась перед ее величеством.
Комб выдавил из себя улыбку.
– Полно, госпожа Дариан, – сказал он. – Я все вижу. И твой ум, и ненависть ко мне. Ты знаешь, почему здесь оказалась. – Не услышав ответа, он продолжал: – Нынче вечером я получил доклад. Что ты прошлой ночью в главной опочивальне была… неподобающе раздета. Как и ее величество.
У Эды похолодели ноги, но самообладания она не утратила.
– Чей доклад? – спросила она.
– У меня глаза повсюду. Даже в королевских покоях, – ответил Комб. – Один из рыцарей-телохранителей, при всей преданности ее величеству… отчитывается передо мной.
Эда закрыла глаза. Опьяненная Сабран, она забыла об осторожности.
– Скажи мне, Комб, – сказала она, – какое тебе теперь дело до ее ложа?
– Такое, что на ее ложе держится государство. Или не держится. Ее ложе, госпожа Дариан, одно отделяет Инис от хаоса.
Эда взглядом заставила его объясниться.
– Ее величество должна вступить в новый брак. Чтобы создалось впечатление, что она думает о зачатии наследницы для спасения Иниса, – продолжал Комб. – Это поможет ей купить еще несколько лет на троне. А потому она не может себе позволить любовниц из числа своих дам.
– Надо думать, ты и благородного Артелота так вызвал, – сказала Эда. – Глухой ночью, пока Сабран спит.
– Лично не вызывал. У меня, по счастью, хватает верных людей, которые действуют от моего лица. Тем не менее, – с усмешкой добавил Комб, – о моих ночных делах много говорят. Я знаю, как зовут меня при дворе.
– Имя тебе подходит.
По правую руку от него светились угли камина, оставляя в тени другую половину лица.
– Я за время службы главным секретарем избавил двор от нескольких человек. Моя предшественница платила тем, кого не желала видеть, но я не такой мот. Я предпочитаю использовать своих изгнанников. Они становятся моими лазутчиками, и, если добудут нужные мне сведения, я готов даже пригласить их обратно. При благоприятствующих всем нам обстоятельствах. – Комб прищелкнул подагрическими пальцами. – Так что каждая паутинка моей сети шепчет мне кое-что.
– Твоей паутине уже случалось лгать. Я телесно познала Сабран, – сказала Эда. – Но не Лот.
Она еще не кончила говорить, а в уме уже высчитывала, как будет выпутываться. Надо было известить Сабран.
– Благородный Артелот – иное дело, – отметил Комб. – Он был человек добродетельный. Близкий друг ее величества. Впервые мне было больно исполнить свое решение.
– Прости, но я не нахожу в себе сочувствия.
– О, сочувствия я не жду, госпожа. Мы, потаенные кинжалы королей – мастера дыбы, крысоловы, соглядатаи и палачи, – редко его встречаем.
– Но при всем при том, – напомнила Эда, – ты потомок рыцаря Вежливости. Странное сочетание.
– Нисколько. Мои тайные труды позволяют двору сохранять наружную вежливость. – Комб всмотрелся в ее лицо. – Я не кривил душой, говоря с тобой за танцем. Я был тебе другом. Я восхищен твоим умением подниматься вверх, не топча других, и тем, как ты держалась… но ты преступила черту, которой переступать нельзя. С ней – нельзя. – На миг он показался Эде почти печальным. – Мне жаль, что это так.
– Оторвешь меня от нее – она узнает. И найдет способ избавиться от тебя.
– Ради нее самой надеюсь, что ты ошибаешься, госпожа Дариан. Боюсь, ты не до конца понимаешь, насколько ненадежна ее власть с тех пор, как пропала надежда на наследника. – Комб взглянул ей в глаза. – Сейчас я нужен ей как никогда. Я ей верен, потому что ценю ее достоинства правительницы и ради наследия ее рода, но не все рыцари Духа готовы поддержать ее трон. После того как она стала негодной для главной обязанности королевы Беретнет.
Эда удержала невозмутимую маску на лице, но в груди у нее бил барабан войны.
– Кто?
– О, я могу предположить, кто выступит первым. И намерен в будущем оставаться ее щитом, – ответил Комб. – Ты, как ни печально, не входишь в мои расчеты. Ты им угрожаешь.
«Возможно, они даже не станут ждать моей смерти, чтобы затеять междоусобицу».
– Штарт, – повысив голос, позвал Комб. – Войди.
Дверь открылась, вошел один из его приближенных.
– Будь так добр, проводи госпожу Дариан до кареты.
– Да, ваша милость.
Слуга взял Эду за плечо. Едва он развернул ее к двери, Комб произнес:
– Постой, Штарт. Я передумал. – И с неподвижным лицом добавил: – Убей ее.
Эда окаменела. Подручный Комба без промедления ухватил ее за волосы и потянул, открывая горло клинку.
В ее руках полыхнуло жаром. Эда схватила державшую ее руку, и после короткой схватки, в которой переплелись их руки и ноги, слуга оказался на полу, крича от боли в вывихнутом плече.
– Вот как! – тихо сказал Комб.
Подручный тяжело дышал, держась за плечо. Эда взглянула на свои ладони. В ответ на угрозу наружу вырвались остатки ее сидена, глубоко скрытый запас.
– Не так давно дама Трюд распространяла слухи о твоем колдовстве. – Комб любовался свечением ее пальцев. – Я, разумеется, пропустил их мимо ушей. Ревность молодой фрейлины, не более того. Затем мне сообщили о твоем… на удивление искусном обращении с клинком при покушении.
