Выше ее ростом. Длинные сильные руки и ноги. Густой черный цвет кожи. Он поднял голову, подставив лицо свету.
Не может быть. Это Калайба помутила ей зрение. Он умер. Пропал. Не может его здесь быть!
И все же… все же он был здесь.
Лот.
44
Юг
Эда! Она таращилась на него, как на привидение.
Лот не первый месяц как во сне бродил по здешним коридорам. Подозревал, что ему что-то подмешивают в еду, чтобы не вспоминал, кем он был. Лот уже начал забывать ее лицо – лицо далекой подруги.
А она тут, в красном плаще, с цветами в волосах. И выглядит… цельной, наполненной, новой, как разгорающийся огонь. Словно долго чахла без воды, а теперь расцвела.
Эда отвела взгляд. Будто от незнакомца. Настоятельница – глава здешней секты – вывела ее из склепа. Лота при виде Эды обожгла мысль о предательстве, но теперь по ее загоревшимся на миг глазам, по приоткрывшимся губам он понял, что для Эды их встреча – не меньшая неожиданность.
Как бы то ни было, она по-прежнему Эда Дариан, его друг. Надо как-то к ней пробраться.
Пока не забыл и об этом.
Эда застала Кассара в постели, читающим при свете свечи, с очками на носу. Он поднял взгляд навстречу ворвавшейся, как буря, воспитаннице.
– Что здесь делает благородный Артелот?
Она и не думала понизить голос.
Кассар насупился:
– Эдаз, остынь.
Негодующе каркнул разбуженный Сарсун.
– Ночной Ястреб посылал Лота в Карскаро, – холодно заговорила Эда. – Как он оказался здесь?
Кассар протяжно выдохнул:
– Это он доставил сюда таинственную шкатулку. Получил ее от донматы Маросы. – Он снял очки. – Она отправила его искать меня. После разговора с Йонду.
– Донмата нам союзница?
– Очевидно, так. – Кассар запахнул халат и завязал пояс. – Благородному Артелоту не следовало сегодня спускаться в склеп.
– Так ты нарочно его ко мне не подпускал?
Обман – это всегда обидно, но сейчас Эде стало особенно больно, потому что ложь исходила от него.
– Я знал, что тебе это не понравится, – пробормотал Кассар. – Хотел после посвящения сообщить помягче. Ты же знаешь: чужак, обнаруживший обитель, не может ее покинуть.
– У него семья! Нельзя же так просто…
– Можно. Ради обители. – Кассар медленно поднялся с постели. – Если его отпустить, он расскажет Сабран.
– Этого можно не опасаться. Ночной Ястреб ни за что не позволит ему вернуться ко двору, – возразила Эда.
– Эдаз, послушай меня. Артелот Исток поклоняется Обманщику. Даже если он был к тебе добр, то понять тебя не мог. Ты еще скажи, что неравнодушна к Сабран Беретнет…
– А если и так?
Кассар впился глазами в ее лицо. Губы в глубине бороды сошлись в прямую черту.
– Ты слышала инисских богохульников, – сказал он. – Ты знаешь, что они сотворили с историей Матери.
– Ты сам велел мне с ней сблизиться. А теперь удивляешься, что я послушалась? – отбивалась Эда. – Ты на столько лет оставил меня при этом дворе без всякой защиты. Я там была чужой. Обращенной еретичкой. Если бы не нашла, на кого опереться, кто помог бы продержаться…
– Знаю. И до конца дней не прощу себе этого. – Он ласково тронул ее за плечо. – Ты устала. И сердишься. Давай продолжим разговор утром.
Она готова была огрызнуться, но это же был Кассар: он помогал сынам Саяти ее растить, он до упаду смешил маленькую Эду, он присматривал за ней после смерти Залы.
– Найруй сказала, что настоятельница приготовила для меня новое задание, – сказала Эда. – А какое – не сказала.
Кассар потер пальцем переносицу. Эда, подбоченившись, ждала ответа.
– Ты почти девять лет прикрывала Сабран от Фиридела вдали от Лазии. Такие прочные узы с деревом – протянувшиеся сквозь время и расстояние – встречаются редко. Очень редко. – Кассар вновь опустился на кровать. – Настоятельница хочет ими воспользоваться. Послать тебя в земли за Вратами Унгулуса.
У нее запнулось сердце.
– Зачем?
– Одна сестра, побывавшая в Драястре, принесла оттуда слух, что Гелвеза во времена Горя Веков отложила яйцо. Пираты искали его в Эрии, – объяснил Кассар. – Настоятельница хочет, чтобы ты его нашла и уничтожила. Не дав проклюнуться новому чудовищу.
– Унгулус. – Эда не чувствовала ни рук, ни ног. – Это на много лет.
– Да.
Врата Унгулуса считались краем изведанного мира. За ними лежал не нанесенный ни на какие карты южный континент. Редкие первопроходцы, вернувшись оттуда, рассказывали о бесконечной пустыне, названной Эрия: блестящие солончаки, беспощадное солнце и ни капли воды. До другого края если кто и добрался, то не вернулся назад с рассказами.
– В Драястре всегда хватало пустых слухов. – Эда медленно подошла к балкону. – Мать, чем я заслужила новое изгнание?!
– Дело это важное, – ответил Кассар. – Но мне чудится, она выбрала тебя не только за стойкость, но и чтобы напомнить о существовании южных стран.
– То есть она сомневается в моей верности?
– Нет, – еще мягче сказал Кассар. – Просто считает, что такое путешествие пойдет тебе на пользу. Даст время вспомнить о своем предназначении и очиститься от скверны.
Настоятельница хотела загнать ее подальше от стран Добродетели, от хаоса, который в них разразится. И надеялась, что, вернувшись, Эда станет думать о Юге, и ни о чем другом.
– Есть другой выбор.
Эда оглянулась через плечо:
– Выкладывай.
– Ты могла бы обещать ей ребенка. – Кассар выдержал ее взгляд. – Обители нужны новые воины. Настоятельница верит, что твое дитя непременно унаследует такую же связь с деревом. Сделай так, и она вместо тебя отправит на юг Найруй, как только та родит.
У нее челюсти заныли от усилия сдержать безрадостный смех.
– Для меня, – сказала Эда, – это не выбор.
Она шагнула за порог комнаты.
– Эдаз! – крикнул вслед Кассар, но она не оглянулась. – Куда ты?
– Пойду к ней.
– Нет! – Он мигом очутился в коридоре и загородил ей дорогу. – Эдаз, посмотри на меня. Все уже решено. Поссоришься с ней – она еще дольше не позволит тебе вернуться.
– Я не ребенок, которого отсылают подумать о своем поведении. Я…
– Что такое?
Эда обернулась. В конце коридора стояла завернутая в лиловый, как слива, шелк настоятельница.
– Настоятельница, – шагнула к ней Эда, – я умоляю не посылать меня за Унгулус.
