Сгущающаяся темнота скрыла их бегство. Они двигались на восток по ту сторону Господних Клинков. Когда кончились скалы, Аралак пустился бегом, уже не думая прятаться.
Выжженные пустоши Лазии, на которых стоял когда-то город Йотенья, занимали северную часть страны. В Горе Веков эти земли выгорели до земли, но молодая трава вернулась на них, и потом из пепла поднялись и редкие деревья с листьями-крыльями.
Местность начинала меняться. Аралак набирал скорость, и вскоре им показалось, будто он летит над желтыми травами. Эда цеплялась за его шерсть. Живот у нее еще ныл, но она не дремала, оставаясь начеку. Другие ихневмоны наверняка уже взяли их след.
Над ними свивались звездные спирали, угольки горели в золе небес. Совсем не те, что в ночном небе Иниса.
Из земли пробивалось все больше деревьев. Ветер сушил ей глаза. За спиной дрожал Лот. Эда плотнее натянула плащ, прикрыла ему руки и позволила себе размечтаться о корабле, который унесет их из Корвугара.
Стрела просвистела впритирку к боку Аралака. Эда обернулась, оценивая угрозу.
Шесть всадниц. Красные языки пламени на спинах ихневмонов. На белом ехала Найруй.
Аралак, заворчав, до предела ускорил бег. Ну вот… Эда, собрав силы, выпустила полы плаща, ухватилась за плечи Лота и перебралась к нему за спину, лицом назад.
Оставалась надежда подранить ихневмона. Аралак считался хорошим бегуном в своем племени, но Белый был быстрее. Накладывая стрелу, Эда вспомнила, как молодая Найруй хвастала, что на нем мигом перелетит Лазийскую пущу.
Она дала себе время приладиться к движениям Аралака. Прочувствовав ритм его шагов, подняла лук. Лот завел руки за спину, придержал ее за колени – боялся, что упадет.
Ее стрела прямо и точно прошла над травой. Белый перепрыгнул ее в последний момент. Второй выстрел сорвался, потому что Аралаку пришлось огибать труп дикой собаки.
Уйти от погони не получалось. Нельзя было и принять бой. С двумя магичками они бы справились, может быть, даже с тремя, но против шести красных дев… и притом что Эда ранена. Лот против них слишком медлителен, а Аралака порвут в клочья другие ихневмоны. В третий раз натягивая тетиву, Эда воззвала к Матери.
Стрела пронзила переднюю лапу ихневмона. Тот рухнул, увлекая за собой всадницу.
Осталось пять. Эда готовила следующий выстрел, когда стрела воткнулась ей в ногу. У нее вырвался придушенный крик.
– Эда!
Еще немного – и другая стрела найдет Аралака. А тогда им всем конец.
Найруй пришпорила своего ихневмона. Она была совсем близко: Эда видела ее желтые глаза и жесткую линию рта. В глазах не было ненависти. Только холодная чистая решимость. Взгляд охотницы, настигающей жертву. Найруй подняла лук, прицелилась в Аралака.
И тут по Пожарищу хлестнуло пламя.
Эда почти ослепла. Вспыхнули деревья вокруг. Она еще искала глазами источник огня, когда Лот невнятно вскрикнул. Над ними метались тени – крылатые, хлещущие узкими хвостами.
Мелкие виверны. Должно быть, залетели со Змеиной пустоши – изголодались по мясу за столетия спячки. Эда, не раздумывая, послала стрелу в глаз ближайшей из них. Зверь с леденящим криком рухнул в траву, едва не на головы красным девам. Тем пришлось разделиться.
Три задержались, чтобы отогнать виверн, а Найруй и еще одна продолжили погоню. Аралак запнулся, когда над ним, щелкнув пастью, пронесся тощий, как скелет, змей. Эда извернулась: сердце у нее подступило к горлу от страха. Стрела царапнула бок ихневмона.
– Ты справишься, – на селини обратилась к нему Эда. – Беги, Аралак. Не медли.
Еще одна виверна, закувыркавшись, врезалась в ствол дерева прямо перед ними. Возмущенно загудели толстые корни. Аралак обогнул препятствие и полетел дальше. В ноздри ударил запах извести от бьющегося в агонии чудовища.
Одна всадница настигала их. Ее ихневмон был черным, как пантера, с клыками, как ножи.
Этой виверны не заметил никто. Хлынувшее сверху пламя залило красную деву, подожгло ей плащ. Женщина покатилась по земле, сбивая огонь. Стена пламени мчалась по траве, нагоняя Аралака. Эда выбросила руку навстречу.
Она выставила сторожок как щит против палицы. Закричал обожженный Лот. Виверна, подавившись собственным огнем, ушла в сторону. Красных дев разметало, вокруг каждой смыкали круги беспощадные охотники. Эда огляделась, нашла глазами Найруй.
Белый ихневмон лежал мертвым. Виверна разинула измазанную его кровью пасть, надвигаясь на женщину. Эда, не задумываясь, наложила на тетиву последнюю стрелу.
Она попала в сердце виверне.
Лот втащил ее в седло. Эда еще успела увидеть, как Найруй, зажимая ладонью живот, смотрит им вслед, а потом Аралак стремглав метнулся в темноту под деревьями.
От ее волос пахло паленым. Лот снова завернул Эду в плащ. Ихневмон уже унес их далеко вперед, но она еще видела огоньки, горевшие на Пожарище, как глаза Безымянного. Эда уронила голову и больше ничего не помнила.
Она очнулась, услышав, как Лот зовет ее по имени. Ни травы, ни деревьев, ни огней. Кругом стояли дома из кораллового известняка. На коньках крыш сидели вороны. И было тихо. Совершенно тихо.
Из этого города на чумных кораблях отплыло больше трупов, чем осталось в нем живых. В гавани стоял однопалубный кораблик с бесцветными парусами и носовой фигурой – расправившей крылья морской птицей. Безмолвная гавань на самом краю западных стран. Рассвет медленно заливал небо розовым, а впереди лежали черные морские воды.
Корвугар.
48
Юг
Лес Пухового острова наконец погас. Тяжелые дождевые капли потушили ветви, исходившие теперь тошнотворным желтым дымом. Девочка-тень покинула место своего изгнания и погрузила пальцы в землю.
Комета, покончившая с Великой Скорбью, и до того много раз являлась в мир. Однажды, много лун назад, она оставила после себя две жемчужины, напитанные ее силой. Твердые осколки самой себя.
Тани подняла на ладони жемчужину, которую так долго носила в своем теле, защищая и питая собой, и дождь омыл ее дочиста. Грязь и вода стекали к ногам девушки.
С ними наши предки управляли волнами. С ними мы сохраняли силу дольше, чем могли раньше.
Жемчужина сияла в чашечке ладоней. Внутри ее темнела синева, глубокая, как Бездна.
Они почти тысячу лет как потеряны.
Не потеряны.
Спрятаны.
Тани прижала жемчужину к сердцу. Стоя в оке бури, где в далеком прошлом приносились нерушимые обеты перед лицом богов, она поклялась.
До смертного дня она будет искать великую Наиматун, освободит ее от плена и принесет ей в дар эту жемчужину. Пусть даже на это уйдет вся ее жизнь, она вернет дракону украденную драгоценность.
