– Я от боли и жара почти не понимала, что со мной происходит. Мне было ни до чего, лишь бы выжить. И все же я раз слышала, как Венц спорит с Розлайн: внушает, что клятва отречения сделает ее со временем королевой, а за ней и ее дочь и что противиться этому неблагодарно с ее стороны. А Роз… Роз сказала, что скорее умрет, чем отберет у меня трон.
Лот улыбнулся. Он от Роз другого и не ждал.
– В ночь перед вашим появлением, – продолжала Сабран, – я проснулась от удушья. Венц накрыла мне лицо подушкой. Она шептала, что я недостойная, как и моя мать. Что мой род отравлен. Что есть правосудие даже для Беретнетов. – Рука ее сама собой потянулась к губам. – Роз, оттаскивая ее от меня, сломала себе палец.
Сколько напрасной боли!
– Венц должна умереть, – сказала Сабран. – Эллера и Вити, не воспротивившихся ей, я сошлю по своим замкам ожидать моей милости. Их герцогства передам наследникам. – Королева отставила чашу. – Вот что я тебе скажу. Какой бы святой ни была в ней кровь, Венц за свои деяния должна сгореть.
Прежде Лот возмутился бы таким жестоким приговором, но Венц не заслуживала жалости.
– Одно время я сама готова была поверить, что должна уступить трон, – продолжала Сабран. – Венц ведь желала государству добра. – Она перевела дыхание. – Но перед угрозой драконьего воинства единство важнее всего. Я буду крепко держаться за свой трон – и будь что будет.
Сейчас никто не усомнился бы в ее королевском достоинстве.
– Лот… – уже тише сказала Сабран. – Ты был с Эдой в этой… обители Апельсинового Дерева. Ты видел ее настоящей. – Она заглянула ему в глаза. – Ты ей по-прежнему доверяешь?
Лот налил им обоим вина.
– Обитель заставила меня усомниться в устоях мира, – признался он, – но Эде я все равно доверяю. Она спасла мне жизнь с большой опасностью для себя. – Он подал Сабран чашу. – Она хочет тебя спасти, Сабран. По-моему, этого она хочет больше всего на свете.
В ее лице что-то переменилось.
– Мне надо написать Льети, – сказала Сабран. – Тебя ждут твои покои, но смотри не опаздывай на пир. – Она взглянула на него, и Лот увидел в ее глазах отблеск прежней Сабран. – С возвращением тебя, благородный Артелот!
На самом верху Невидимой башни, в камере, где провела последние дни Трюд утт Зидюр, молилась Игрейн Венц. Свет в ее тюрьму вливался только сквозь прорезь бойницы. Когда вошел Лот, она не подняла склоненной головы и не разжала сложенных рук.
– Дама Игрейн, – позвал Лот.
Она не шевельнулась.
– С твоего позволения, я пришел задать несколько вопросов.
– Я отвечу за то, что сделала, – сказала Венц, – только в Халгалланте.
– Небесного чертога тебе не видать, – тихо ответил Лот, – так что давай начнем здесь.
53
Запад
Зимний пир начался в шесть часов в пиршественном зале Аскалонского дворца. За пиром, как всегда, предполагалась музыка с танцами для ближнего двора – в палате приемов.
Когда на башне зазвонили часы, Эда изучала свое отражение в зеркале. Она надела платье самого светлого голубого шелка, с серебряным парчовым корсажем и рюшами из белого прорезного кружева.
Еще разок в придворном наряде. Сестры, узнав, что она приняла рыцарское звание от королевы Иниса, окончательно сочтут ее изменницей. Но ей, чтобы здесь выжить, ничего другого не оставалось.
В дверь, постучав, вошла Маргрет, в желтоватом бархате с серебряной накидкой. Голову она накрыла платком с жемчужной вышивкой.
– Я только что от Сабран, – сказала Маргрет. – Скоро стану дамой опочивальни. – Она поставила свечу. – Мне подумалось, тебе не захочется одной идти на пир.
– Правильно тебе подумалось. Как всегда. – Эда поймала ее взгляд в зеркале. – Мег, что тебе Лот про меня рассказал?
– Все. – Маргрет обняла ее за плечи. – Ты же знаешь, я выбрала покровителем рыцаря Доблести. По-моему, доблесть в том, чтобы не закрывать глаз и думать своим умом. Если ты ведьма, то ведьмы, пожалуй, не так уж злы. – Она посерьезнела. – А теперь вопрос. Хочешь, я буду называть тебя Эдаз?
– Не хочу, но спасибо, что спросила, – растроганно отвечала Эда. – Зови меня Эдой, я ведь зову тебя Мег.
– Отлично. – Маргрет взяла ее под руку. – Тогда давай я заново представлю тебя ко двору, Эда.
В саду Солнечных Часов лежали длинные тени. Отовсюду сходились придворные, привлеченные огнями за цветными окнами пиршественного зала. Когда подруги вошли, дворецкий провозгласил:
– Благородная Маргрет Исток и госпожа Эда Дариан!
Старое имя. Поддельное имя.
В зале стало почти совсем тихо. Сотни глаз обратились к ведьме. Маргрет крепче сжала локоть Эды.
Лот один сидел за верхним столом по левую руку от трона. Он поманил их к себе.
Они прошли между рядами столов. Когда Маргрет заняла место по другую сторону трона, Эда села с ней рядом. Она никогда еще не ела за верхним столом: он предназначался для королевы, герцогов Духа и двух почетных гостей. В прежние времена такими почетными гостями оказывались обычно Лот и Розлайн.
– Видала я погосты веселее этого, – заметила Маргрет. – Лот, ты говорил с Розлайн?
Лот подпер кулаком щеку и обернулся к ним, прикрывая губы:
– Как же. После того, как костоправ разобрался с ее рукой. – Он понизил голос. – Как видно, чутье тебя не обмануло, Эда. Венц вообразила себя судьей королев.
Эду это известие не обрадовало.
– Не знаю, с каких пор она так обезумела, – продолжал Лот, – но еще при жизни королевы Розариан одна из ее дам уведомила Венц, что у той появился любовник, капитан Гиан Харло. Венц сочла Розариан… распутницей, недостойной королевского трона. И наказывала ее как могла. А потом решила, что та неисправима.
Эда по лицу Лота видела, как трудно ему такое проглотить. Он слишком долго верил в тонкое обращение придворных. А теперь искусно разложенные листья сдуло ветром, открыв челюсти капкана.
– Она предупреждала королеву Розариан, – наморщив лоб, говорил Лот, – но та не отказалась от Харло. Даже… – он бросил взгляд на дверь, – даже после рождения Саб.
Маргрет вздернула брови:
– Значит, Сабран могла быть его дочерью?
– Если Венц не лжет. А я думаю, не лжет. Она, как заговорила, очертя голову кинулась выкладывать все подробности своего… предприятия.
Еще одна тайна, которую предстояло хранить. Еще одна трещинка в мраморном троне.
– Когда Сабран достигла возраста деторождения, – сказал Лот, – Венц связалась с королем Сигосо. Знала, что он давно затаил злобу на отказавшую ему Розариан, так что они вместе составили заговор – а вина за убийство, по расчету Венц, должна была пасть на Искалин.
– И она воображает себя добродетельной? – фыркнула Маргрет. – После убийства Беретнет?
