От каждого ее слова расходились круги, словно от брошенного в озеро камня. Королева Иниса не умела создавать иллюзии, но голос и осанка в эту ночь наделили ее другими чарами.
– Мы стоим перед вами с любовью. С надеждой. И с отказом покориться. Мы отвергаем тех, кто пытается отвратить нас от всего, что нам дорого. Отвергаем драконью ненависть. Мы встретим ветер страха и, клянусь Святым, обратим его против наших врагов. – Сабран шагнула к краю возвышения, и все взгляды последовали за ней. – У нас пока нет наследницы, ибо дочь наша теперь на руках Святого, – но ваша королева еще вполне жива. И я стану биться за вас, как билась за свой народ Глориан Защитница. И будь что будет.
Теперь ропот выражал согласие. Люди кивали, восклицали: «Сабран – наша королева!»
У Сабран были золотые уста.
– Мы докажем всему миру, – продолжала она, – что никакому змею не устрашить народ Добродетели.
– Добродетель! – эхом отозвался зал. – За Добродетель!
Теперь все повскакивали с мест. Все глаза горели. Пальцы сжимали кубки как мечи.
Она из глубин ужаса подняла их к высотам восторга.
– А теперь, с той стойкостью, что не покидала нас тысячу лет, – воскликнула Сабран, – мы славим Зимний пир и ждем весну, время перемен. Время сладости и время щедрости. Все, что принесет весна, мы, не скупясь, отдадим вам. – Она схватила со стола и высоко подняла свой кубок. – За Добродетель!
– За Добродетель! – гремел в ответ зал. – ЗА ДОБРОДЕТЕЛЬ!
Голоса взлетели, как в песне, под самые своды дворца.
Празднество затянулось до поздней ночи. Хотя и за стенами развели костры, придворные с радостью собирались в палате приемов, где в огромном, как пещера, камине ревел огонь и сидела на своем мраморном троне Сабран. Эда с Маргрет стояли в уголке.
Попивая подогретое вино, Эда выхватила взглядом промельк красного. Рука ее метнулась к ножу на поясе.
– Эда, – тронула ее за локоть Маргрет, – что такое?
Красное платье. Всего-навсего красное платье. Сестры, как видно, выжидают, но рано или поздно они придут за ней.
– Ничего. Прости, – пробормотала Эда. – О чем ты говорила?
– Скажи, что случилось!
– Ничего такого, во что бы тебе стоило впутаться, Мег.
– И не собиралась я впутываться. Хотя, – признала Маргрет, – при дворе никак нельзя совсем ни во что не впутаться, не то и поговорить было бы не о чем.
Эда улыбнулась:
– Готова к завтрашней поездке в Златбук?
– О да. Корабль отходит с рассветом. – Помолчав, Мег добавила: – Эда, ты, наверное, не могла вернуть Отважного?
В ее глазах все же была надежда.
– Он остался в Эрсире, в семье, которой я доверяю, у Хармарского прохода, – ответила Эда. – Нельзя было вести его в пустыню. Но он к тебе вернется, обещаю.
– Спасибо.
Кто-то подошел к Маргрет, тронул ее за плечо. Катриен Вити в сером, как облако, шелку. Венчик в ее волосах украшали оправленные в серебро жемчужины.
– Катри! – Маргрет обняла ее. – Как ты, Катри?
– Бывало хуже. – Поцеловав Мег в щеку, Катриен повернулась к Эде. – Ох, Эда, как я рада, что ты вернулась!
– Катриен… – Эда осмотрела ее с головы до ног. Под глазом – не сошедший еще синяк, челюсть припухла. – Что с тобой стряслось?
– Пыталась пробиться к Сабран. – Она осторожно тронула след удара. – Венц заперла меня в моей комнате. А это сделали ее люди, когда я стала отбиваться.
Маргрет покачала головой:
– Окажись такая тиранша на троне…
– Слава Деве, что не окажется.
Сабран, увлеченно беседовавшая с Лотом, теперь встала, и в палате стало тихо. Пришло время наградить тех, кто отличился верностью королеве.
Церемония была краткой, но впечатляющей. Прежде всего Маргрет официально объявили дамой опочивальни, а рыцарям-телохранителям королева принесла благодарность за неизменную преданность короне. Тех, кто пришел им на помощь, одарили землями и драгоценностями, а затем прозвучало:
– Госпожа Эда Дариан!
Эда под шепотки, под огнем взглядов выступила вперед.
– Милостью Шести Добродетелей, – зачитал мажордом, – ее величеству угодно назвать тебя дамой Эдаз ак-Нарой, виконтессой Нурты. И ввести в Совет Добродетелей.
Палата приемов зазвенела недовольными голосами. «Виконтесса» в Инисе была почетным титулом, предназначенным для возвышения женщин, не принадлежавших к благородным или святым родам. Никогда еще этого титула не удостаивали чужеземных подданных.
Сабран приняла у Лота церемониальный меч. Эда застыла, когда клинок плашмя коснулся ее плечей. Этот второй титул только увеличит глубину ее предательства в глазах сестер – но, наверное, ей нужно было подняться на такую высоту, чтобы выйти из тени колдовства.
– Поднимись, дама Эдаз, – сказала Сабран.
Эда, встав, взглянула ей в глаза.
– Благодарю, – коротко присев в реверансе, произнесла она, – ваше величество.
Она взяла у мажордома письменный патент и под шепотки «дама Эдаз!» вернулась к Маргрет.
Госпожи Дариан больше не было.
Осталось воздать последнюю награду. Капитан Тариан Кудель – такого же простого рода, как и Эда, – за свою отвагу также получил новый титул. Он стал виконтом Морве.
– А теперь, виконт, – заметила Сабран, когда Кудель получил свою долю почестей, – ты, как мы полагаем, достаточно знатен для брака с дочерью ярла провинции. Скажи, у тебя никого нет на уме?
Кудель сглотнул. У него был вид человека, которому нечего больше желать от жизни.
– Да, – выговорил он. – Есть, ваше величество. Только я бы хотел сперва поговорить с той дамой наедине. Чтобы увериться в расположении ее сердца.
Маргрет, наблюдавшая эту сцену с поджатыми губами, шевельнула бровью.
– Ты уже довольно разговаривал, благородный Тариан, – заметила она. – Пора бы перейти к делу.
Кругом рассмеялись. Кудель тоже хихикнул вместе с Маргрет. Отблески свечей плясали в ее глазах, превращая ее в едва явившуюся ко двору юную девицу. Пройдя через комнату, Маргрет протянула ему обе руки.
– Ваше величество, – заговорил Кудель, – если соизволите вы и рыцарь Верности, я возьму эту женщину в спутницы моих будущих дней. – Он глядел на Маргрет, как смотрят на восход после многих лет в темноте. – Дабы я мог любить ее так, как она заслуживает.
Маргрет оглянулась в сторону трона. У нее вздрогнуло горло, но Сабран уже склонила голову.
– Мы даем согласие, – произнесла она, – и даем его с радостью.
Палату приемов захлестнуло веселье. Эда с радостью отметила, что Лот бил в ладоши не хуже других.
