– Следуй по течению Минары до развилки, там сверни направо. Этот путь ведет на север. Я пришлю помощь, но сама ты не мешкай. Сестры начнут охоту, едва поймут, что ты скрылась. – Он сжал ее плечо. – Я постараюсь их задержать.
– Я не могу уйти без приливной жемчужины, – отрезала Тани. – Она отзывается только мне.
Кассар помрачнел.
– Если смогу ее добыть, – сказал он, – добуду. – Посланник кивнул на лестницу. – Теперь ступай. Иди к моей… к Эдаз.
Он скрылся, не дождавшись благодарности.
На лестнице не было ничего похожего на перила. Тани жалась к встававшей слева скале, глаз не сводила со ступеней, следила за каждым своим шагом. А потом лестница обогнула выступ утеса, и она увидела.
Слушая рассказ Лота об апельсиновом дереве, она представляла себе такое, как росли на Сейки, – маленькое, неприметное. Это было высоким, как кедры, а от аромата у нее наполнился слюной рот. Живой двойник шелковицы с Комориду.
Его ветви усеивали белые цветы. Листья блестели зеленью. Узловатые корни расходились от ствола, змеились по траве долины, как узор на шелке. Под корнями лежала излучина Минары.
Дивиться было некогда. Мелькнула крылатая тень, ветер взъерошил ей волосы. Тани прижалась спиной к скале, всмотрелась в небо, замерев, как жертва под взглядом охотника.
Сердце колотилось у нее в груди. Тишина длилась долго. Потом в ночи ударила струя алого пламени.
Тело отозвалось быстрее мысли. Она отскочила с пути огня, но на узкой, ненадежной лестнице не удержалась, оступилась, и ступени заколошматили ее по спине. Почти ослепнув в панике, Тани, кубарем скатываясь к обрыву, ловила руками хоть какую-то опору.
Наконец, выбросив руку вверх, она уцепилась за ступень. И повисла, забыв дышать.
Опять ей пришла на помощь память о горе Тего. Взяв себя в руки, Тани развернулась посмотреть, что происходит.
Огнедышащие. Они были повсюду. Не тратя времени на размышления, откуда они взялись, Тани решилась глянуть вниз. Она оказалась ближе, чем думала, ко дну долины, а время истекало. Выпустив ступеньку, Тани на спине съехала вниз и жестко приземлилась в траву.
Корни. Толстые, прочные корни ее защитят. Она как раз нырнула под них, когда огнедышащий с воплем рухнул в реку совсем рядом, обдав Тани брызгами. В его горле торчало светлое оперение стрелы.
Долину охватывал хаос. Уже горели стоявшие кругом деревья. Тани поползла на животе, напрягаясь, когда спину обжигали порывы раскаленного ветра. Найдя среди корней просвет, она выбралась на траву и, шатаясь, встала на ноги.
Она откуда-то знала, что делать. Опустилась на колени и подняла руки ладонями вверх.
Пепел снежинками опускался на волосы. Она уже думала, что ничего не вышло, когда наверху раздался легкий треск, и с высоты сорвался золотой шар. Он упал мимо ее ладоней, закатился в сплетение могучих корней. Бранясь про себя, Тани погналась за плодом.
Шар катился к бурным водам Минары. Тани рухнула ничком и прижала его одной рукой.
Что-то мелькнуло перед глазами. Она увидела сквозь корни опустившуюся наземь птицу и, завороженная, замерла, когда птица обернулась нагой женщиной.
Перья вытянулись в руки и ноги. Клюв превратился в алые губы. Медные волосы хлынули на спину до тонкой талии.
Оборотень. На Сейки каждый знал, что драконы в старину умели менять облик, но доказательств тому никто не видел многие годы.
На дальнем краю долины показалась другая женщина. На той было золотое ожерелье и багряное одеяние с длинными рукавами – темнее и богаче украшенное, чем у других дев. От пламени кинувшегося на нее огнедышащего она отмахнулась, как от мухи. На ее шее висела на цепочке приливная жемчужина.
– Калайба, – произнесла она.
– Мита, – отозвалась рыжеволосая.
Настоятельница. Мита Йеданья.
Какое-то время они, кружа лицом друг к другу, перебрасывались словами. Даже если бы Тани сумела понять эти слова, они ничего не значили. Главное было – кто победит.
Настоятельница шагнула ко второй женщине. Лицо ее стянула ненависть. Солнце сверкнуло на занесенном мече, выпад был стремительным и смертоносным, как бросок кобры. Калайба снова обернулась – коршуном – и закружила у нее над головой. Один удар сердца – и она снова оделась в женское обличье. От ее смеха у Тани приморозило сердце. Настоятельница, вскрикнув от досады, метнула в оборотня горсть красного огня.
Сражение все ближе придвигалось к корням. Тани попятилась в тень.
Женщины сражались огнем и ветром. Дрались целую вечность. Когда уже думалось, что ни одной не взять верх, Калайба пропала, словно ее и не было. А настоятельница оказалась так близко, что Тани слышала ее дыхание.
И тут ведьма беззвучно объявилась за спиной Миты. Должно быть, приняла облик чего-то маленького до невидимости – какой-нибудь мошки. Настоятельница опоздала обернуться.
Хрустнуло, словно раковина под подошвой, и колени у нее подломились. Калайба опустила ладонь ей на голову, как бы утешая ребенка. Мита Йеданья осела в траву.
Калайба подняла в руке сердце противницы. Между пальцами у нее струилась кровь. Она заговорила, но на языке, которого Тани слышать не доводилось. Голос ее звенел над долиной.
Тани зажала рот ладонью. Убитая лежала на расстоянии вытянутой руки. Еще раз рискнуть, а потом можно оставить это безумие за спиной. Прижимаясь к земле, она поползла к мертвой настоятельнице.
Свистнула прилетевшая откуда-то стрела, едва не задела Калайбу. Тани отпрянула. Обливаясь стекающим по щекам потом, она тянулась к трупу настоятельницы, но пальцы не слушались ее.
Едва осмеливаясь дышать, она выползла из укрытия и склонилась над телом с кратером на месте сердца. Трясущимися пальцами подцепила и стянула цепочку, просунула в нее свою голову и спрятала жемчужину под блузу.
Когда Калайба обернулась, закаменели и она, и Тани. Глаза ведьмы сверкнули, узнав.
– Непоро.
Лицо ее изменилось на глазах. Калайба залилась смехом.
– Непоро! – восклицала она. – Я не знала… столько веков я не знала, уцелела ли ты, сестра моя. Как дивно и странно, что ты здесь! – Улыбка, прекрасная и ужасная, искривила ее губы. – Полюбуйся на мои труды. Все это я погубила ради тебя. А ты тут ползешь на четвереньках клянчить милости у апельсина.
Тани подалась назад, скользя ладонями по грязи. Никогда в жизни она не страшилась боя, но эта женщина, это существо заставило ее кровь отозваться чем-то похожим на звонкий шорох выходящего из ножен меча.
– Ты опоздала. Безымянный восстанет, и не случится звездопада, чтобы подорвать его силы. Он будет рад тебе, Непоро. – Калайба, уронив сердце с ладони, шагнула к ней. – Плотская королева Комориду.
– Я не Непоро. – Тани обрела голос среди темной пустоты. – Меня зовут Тани.
