– От заед на губах. От остального вылечит.
Гоголь-моголь подала ей в постель Таллис. Увидев Эду, девочка расплакалась.
– Ох, госпожа Дариан, – всхлипнула она. – Я думала, вы умираете, госпожа.
– Не умерла пока, как бы кое-кто этого ни добивался, – улыбнулась Эда. – Как приятно снова тебя увидеть.
Таллис, приседая на каждом шагу, удалилась. Маргрет закрыла за ней дверь.
– А теперь, – обратилась к ней Эда, – я пью твой гоголь-моголь, а ты рассказывай все.
– Еще три глоточка, пожалуйста.
Эда, скривившись, покорилась. Когда она проглотила снадобье, Маргрет исполнила обещание.
Она рассказала, как Лот вызвался в посольство Иниса на Восток, как он отправился за Бездну с предложением к Вечному императору. Как шла неделя за неделей. Как виверны выжигали поля. Как сейкинская девушка с окровавленными руками ввалилась во дворец с золотистым плодом и с инисским коронационным кольцом, которое было доверено Лоту.
– И это еще не все. – Маргрет оглянулась на дверь. – Эда, у нее приливная жемчужина!
Эда чуть не выронила чашку:
– Не может быть. – Голос у нее охрип. – Она же на Востоке.
– Уже нет.
– Покажите мне. – Она попыталась приподняться на подламывающихся локтях. – Дайте мне посмотреть на эту жемчужину.
– Ты это брось! – Маргрет силком уложила ее на подушки. – Сколько недель прожила на нескольких каплях меда.
– Расскажи точно, как она ее нашла.
– Разве же я знаю? Она только успела отдать мне плод и свалилась от истощения.
– Кому известно, что она здесь?
– Мне, доктору Бурну и нескольким рыцарям-телохранителям. Тариан испугался, что если в Аскалонском дворце увидят восточницу, потащат бедняжку на костер.
– Понимаю его опасения, – кивнула Эда, – но, Мег, мне надо с ней поговорить.
– Говори с кем хочешь, но прежде я должна убедиться, что ты не свалишься на первом шаге.
Эда, скривив губы, стала пить.
– Дорогая моя Мег, – понизив голос, сказала она и тронула подругу за руку. – Я пропустила твое венчание?
– Ну что ты! Я его отложила ради тебя. – Мег забрала у нее чашку. – Я и не представляла, какое это утомительное дело. Мама теперь хочет, чтобы я надела белое платье. Ну кто, скажи на милость, одевается на свадьбу в белое!
Эда только собралась заметить, что в белом подруга будет прекрасно выглядеть, как вдруг дверь распахнулась – и в комнату влетела Сабран, в багровом шелке, со вздымающейся грудью.
Маргрет встала.
– Проверю, не забыли ли уведомить и доктора Бурна, – с чуть заметной улыбкой проговорила она.
И тихонько закрыла за собой дверь.
Они обе долго молчали. Потом Эда протянула руку, а Сабран подошла и обняла ее, задыхаясь, словно пробежала много лиг. Эда прижала ее к груди.
– Будь ты проклята, Эдаз ак-Нара.
Эда выдохнула – полурыдание-полусмешок.
– Сколько раз мы проклинали друг друга?
– И это еще мало!
Сабран сидела с ней, пока взъерошенный Тариан Кудель не пригласил ее вернуться в Совет. Герцоги Духа трудились над письмом Лота, и там требовалось ее присутствие.
В полдень Маргрет впустила в спальню Аралака. Тот докрасна вылизал Эде лицо, предупредил, чтобы никогда не напарывалась на отравленные стрелы («Да, Аралак, как это я сама не догадалась!»), и обернулся вокруг нее жарким меховым одеялом, да так и остался до вечера.
Сабран не позволяла ей встать до осмотра королевского лекаря, но к закату Эде уже не терпелось размять ноги. Явившийся к ней доктор Бурн благоразумно заключил, что больная может подняться. Эда вытянула ноги из-под задремавшего Аралака и заодно поцеловала его между ушами. Он только дернул носом.
Завтра она навестит ту незнакомку.
А эта ночь – для Сабран.
Верхнее помещение Королевской башни было отдано огромной, утопленной в полу ванне. Воду набирали в роднике и грели на печи в личной кухне, чтобы королева могла круглый год принимать горячие ванны.
Горела только одна толстая свеча, остальное пространство заполнял пар и тени. В большое окно Эде видны были блистающие над Аскалоном звезды.
Сабран сидела на краю ванны, в нижней юбке, с перевитыми жемчугом волосами. Эда, сбросив халат, шагнула в полускрытую паром воду. Наслаждаясь теплом, она налила мыльночашницы из кувшина, вспенила между ладонями и принялась втирать в волосы.
Погрузившись с головой, она смыла сладкую пену. По плечи в воде, подплыла к Сабран и положила голову ей на колени. Прохладные пальцы принялись разбирать ее кудряшки. Размякшая в тепле Эда вновь ощущала себя живой.
– Я боялась, что на этот раз ты меня насовсем покинешь, – произнесла Сабран. Стены отразили эхо ее голоса.
– Яд, которым меня отравили, получают из гниющих плодов дерева. Он смертелен, – сказала Эда. – Найруй нарочно разбавила отраву. Пощадила меня.
– Мало того, к нам попала вторая жемчужина. Почитай, волнами принесло. – Сабран поболтала пальцами в воде. – Даже ты должна бы увидеть в том божественное промышление.
– Может быть. Я завтра поговорю с нашей сейкинской гостьей. – Эда отодвинулась, веером распустив волосы по воде. – А Лот цел?
– По всей видимости. Он нашел себе новые приключения, на сей раз с пиратами, – суховато сообщила Сабран, – но цел. Вечный император просил его задержаться в городе Тысячи Цветов. Лот пишет, что невредим.
Ясно, посла задержат там, пока Сабран не заплатит обещанной цены. Самое обычное дело. Он справится – он и при более коварных дворах выплывал.
– Итак, последняя битва за человечество состоится меж двух краев света и с участием обоих, – пробормотала Сабран. – Нам в Бездне долго не продержаться. На деревянных-то кораблях. Верховный адмирал заверил, что они нашли средство защитить суда от пламени, да и воды, чтобы тушить пожары, будет в достатке, но не думаю, чтобы все это дало нам больше нескольких минут. – Сабран встретила ее взгляд. – Ты думаешь, ведьма объявится?
Она почти не сомневалась.
– Ручаюсь, она попытается покончить с тобой Истинным Мечом. Меч, почитаемый Галианом, прервет его род. Их род, – поправилась Эда. – Поэзия в ее вкусе.
– От каких милых людей я веду род, – сдержанно заметила Сабран.
– Ты, значит, поверила? – Эда всмотрелась в ее лицо. – Что в тебе кровь магов?
– Я много чему поверила.
Эда по ее глазам видела, что это правда. В них была новая, холодная решимость.
Им выдался год холодной реальности. Стены, выстроенные для защиты веры, рушились им под ноги, и эта вера распадалась вместе со стенами на глазах у Сабран.
