– Я всю жизнь верила, что в моей крови сила, связывающая чудовище. А теперь вынуждена признать, что это не так. – Сабран закрыла глаза. – Я боюсь того, что принесет этот день. Я боюсь, что мы не увидим первого летнего рассвета.
Эда вышла к ней по воде и взяла в ладони ее лицо.
– Нечего нам бояться, – сказала она с убежденностью большей, чем чувствовала на самом деле. – Безымянный уже знавал поражения. Победим его и мы.
Сабран кивнула:
– Молюсь, чтобы так и было.
Ее юбка промокла в воде. У Эды, казалось, растаяли все косточки, когда Сабран с улыбкой вытащила ее из ванны.
Их губы встретились в темноте. Эда прижимала Сабран к себе, а та поцелуями собирала капли с ее кожи. Дважды они разлучались, и Эда знала, как знала всегда, что скоро их снова разлучат – война или судьба.
Ее ладони скользнули под атлас юбки. Ощутив под ними горящую кожу, она отстранилась.
– Сабран, – сказала она, – ты вся в огне.
Она подумала, что причина может быть в духоте ванной, но Сабран горела, как лучинка.
– Это ничего, Эда, правда. – Сабран большим пальцем провела по ее скуле. – Доктор Бурн говорил, что воспаление время от времени будет повторяться.
– Тогда тебе нужен отдых.
– Едва ли я в такое время могу слечь в постель.
– Или в постель, или в могилу. Выбирай.
Сабран, скроив гримасу, выпрямилась.
– Ну ладно. Только чтобы ты не разыгрывала сиделку. – Она проследила, как Эда встает и вытирается. – Завтра ты должна поговорить с восточницей. От того, сумеем ли мы сосуществовать в мире, зависит все.
Эда притянула ее на кровать.
– Не стану ничего обещать, – сказала она.
В годы учения в Южном доме Тани узнала кое-что о народе и обычаях Инисского королевства. Узнала о правительницах и о религии Шести Добродетелей. Знала, что столица называется Аскалон, что у них самый большой и вооруженный флот в мире. Теперь она узнала еще, что живут они в холоде и сырости, держат у себя в спальнях идолов и вливают в больных комковатую кашицу, от которой зубы сводит.
К счастью, с утра ее не стали уговаривать проглотить эту гадость. Слуга принес кувшин эля, толстые ломти сладкого хлебца и темное мясное рагу. Все это легло в желудок тяжелым комом. Прежде Тани всего раз пробовала эль – Суза украла для нее чашку с Орисимы, – и уже тогда питье ей не понравилось.
В Южном доме комнаты были скупо обставлены и украшены редкими произведениями искусства. Тани всегда нравилась эта простота – она давала простор мыслям. Замки, конечно, были наряднее, однако инисцы, как видно, радовались вещам. Финтифлюшкам. Одни занавеси вгоняли ее в тоску. А еще постели, так заваленные одеялами, что Тани в них тонула.
Однако согреться было неплохо. После долгого пути она отсыпалась целый день.
Посланница Ментендона вернулась, когда солнце стояло высоко.
– Здесь дама Нурты, достойная Тани, – по-сейкински заговорила она. – Впустить ли ее?
Наконец-то!
– Да. – Тани отставила еду. – Я хочу ее видеть.
Оставшись одна, Тани сложила руки на одеяле. В животе извивались угри. Ей хотелось бы встретить даму Нурты на ногах, но инисцы обрядили больную в отороченную кружавчиками хламиду, в которой у нее был очень глупый вид. Лучше сохранить подобие достоинства.
Скоро в дверях показалась женщина. Ее сапоги для верховой езды ступали бесшумно.
Тани разглядывала убийцу. Кожа гладкая, золотисто-смуглая, волосы, витые, как древесные стружки, темной волной спадают на плечи. В ней было что-то от Кассара – того мужчины, что ее спас, – и, глядя на линию лба и подбородка, Тани задумалась, не в родстве ли они.
– Посланница сказала, что ты говоришь по-инисски, – начала женщина с южным выговором. – Не знала, что на Сейки ему учат.
– Не всех, – признала Тани. – Только тех, кого готовят в стражу Бурного Моря.
– Понимаю. – Убийца сложила ладонь к ладони. – Я Эдаз ак-Нара. Ты можешь называть меня Эдой.
– Тани.
– А родового имени нет?
– Когда-то было Мидучи.
Последовало короткое молчание.
– Мне сказали, ты предприняла опасную вылазку в обитель ради спасения моей жизни. Благодарю тебя за это. – Эда села в нише под окном. – Благородный Артелот должен был сказать тебе, кто я такая.
– Убийца змеев.
– Да. А ты обожательница змеев.
– Будь здесь моя дракана, вы бы ее убили.
– Несколько недель назад так и было бы. Мои сестры однажды забили восточного змея, который исхитрился залететь в Лазию. – В голосе Эды не было раскаяния, и Тани подавила в себе вспышку ненависти. – Я была бы обязана тебе, Тани, за рассказ о том, как началось твое путешествие.
Что ж, если убийца держится вежливо, Тани ей не уступит. Она рассказала Эде, как попала к ней приливная жемчужина, и о своей схватке с пиратами, и о короткой кровавой вылазке в обитель.
На этом месте Эда принялась расхаживать по комнате. Между ее бровями пролегли две морщинки.
– Итак, настоятельница мертва, а инисская ведьма захватила апельсиновое дерево. – Она выдохнула. – Будем надеяться, что оно нужно ей для себя, а не принести в дар Безымянному.
Тани выждала минуту.
– Кто эта инисская ведьма? – тихо спросила она, не дождавшись продолжения.
Эда закрыла глаза:
– Это долгая история, но если хочешь, я расскажу. Я расскажу обо всем, что случилось со мной за этот год. Ты, проделавшая такой путь, заслужила правду.
Дождь мелко брызгал в окно, а она рассказывала. Тани слушала не перебивая.
Она услышала от Эды историю обители и рассказ о найденном письме Непоро. Об инисской ведьме и о доме Беретнет. О двух ветвях магии, о комете, и мече Аскалон, и о месте во всем этом двух жемчужин. Слуга принес им по чашке горячего вина, но к тому времени, как Эда закончила, обе чашки, так и нетронутые, успели остыть.
– Я пойму, если тебе трудно будет поверить, – сказала Эда. – Звучит это все просто до смеху нелепо.
– Нет. – Тани, казалось, впервые за эти часы свободно выдохнула. – Вернее, да, нелепо. Но я тебе верю.
Она заметила, что дрожит. Эда щелкнула пальцами, в камине загорелась растопка.
– У Непоро была шелковица, – сказала Тани, еще не опомнившись от такого наглядного доказательства магии. – Может быть, я ее потомок. Потому ко мне и попала приливная жемчужина.
Эда некоторое время переваривала эту мысль.
– А то шелковичное дерево еще живо?
– Нет.
Эда взяла себя за подбородок.
– Клеолинда и Непоро, – проговорила она. – Маги Юга и Востока. Похоже, история повторяется.
