– Да, моя госпожа, – признала Эда, – мы близкие друзья. Его отлучка из города меня огорчает.
– Он вернется. – Сабран бросила на нее оценивающий взгляд. – Он за тобой ухаживал?
– Нет, – не кривя душой, ответила Эда. – Я считаю благородного Артелота любимым другом и не желаю большего. А если бы и желала, особа моего положения не годится в нареченные будущему ярлу Златбука.
– В самом деле. Посланник ак-Испад говорил, что ты низкой крови. – Сабран сделала глоток вина. – Итак, ты не влюблена.
Женщина, так легко оскорбляющая нижестоящих, должна быть податлива на лесть.
– Нет, моя госпожа, – сказала Эда. – Я здесь не для того, чтобы тратить время на поиски супруга. Я здесь, чтобы служить милостивой королеве Иниса. Этого более чем достаточно.
Сабран не улыбнулась, но ее суровый взгляд смягчился.
– Не хочешь ли завтра погулять со мной в личном саду? – предложила она. – То есть если дама Арбелла не поправится.
– Если таково ваше желание, ваше величество, – ответила Эда.
В отведенной им каюте едва хватало места на две койки. Дюжий ментец подал ужин: солонину, по рыбешке размером с большой палец на каждого и немало повидавший хлеб, о который запросто можно было обломать зубы. Кит, управившись с половиной своей порции мяса, сбежал на палубу.
Лот сдался, осилив полкуска хлеба. Рядом с дворцовыми угощениями эта снедь и близко не лежала, но сейчас это тревожило его меньше всего. Комб отправил его на гибель, и за что?
В одиночестве можно было поразмыслить.
Лот и раньше знал, что у Ночного Ястреба люди, случается, пропадают. Те, в ком он видел угрозу дому Беретнет – оттого ли, что они вели себя недостойно своего положения или притязали на власть больше, чем им причиталось.
Лот и до предупреждений Маргрет и Эды знал о слухах. Придворные шептались, что он соблазнил Сабран, об их тайном венчании. Теперь, когда герцоги Духа искали ей партию за границей, такие шепотки, даже самые беспочвенные, могли стать помехой. Лот стал проблемой, и Комб ее решил.
Наверняка нашелся бы способ послать весточку Сабран. Однако сейчас следовало заняться более насущным делом. Обдумать, как шпионить в Карскаро.
Лот, потирая переносицу, вспоминал все, что знал о принце Вилстане Чекане.
Сабран ребенком не была близка с отцом. Подтянутый и бородатый, вояка по всем повадкам, Чекан, на взгляд Лота, воплощал идеал своего предка, рыцаря Умеренности. Принц-консорт никогда не выдавал своих чувств, хотя явно дорожил семьей и позволял самым близким друзьям его дочери, Лоту и Розлайн, почувствовать, что и они входят в эту семью.
После коронации Сабран их отношения переменились. Отец и дочь часто вместе читали в королевской библиотеке, и отец давал королеве советы в делах правления. Смерть королевы Розариан оставила пустоту в жизни обоих, и в этой пустоте они наконец сдружились – но Чекану этого всегда было мало. Розариан была его путеводной звездой, и без нее он чувствовал себя потерянным в пустыне инисского двора. Он попросил Сабран дать ему место постоянного посланника в Искалине и с тех пор удовлетворялся этим местом, а ей писал по письму на каждое время года. Сабран всегда ждала этих писем из Карскаро, где правил своим веселым двором Веталда. Лот догадывался, что Чекану легче было похоронить свое горе вдали от дома, который он делил когда-то с Розариан.
Последнее его письмо было не похоже на прежние. Он почти прямо извещал Сабран, что считает дом Веталда причастным к убийству Розариан. И больше никто в Инисе не получал вестей от герцога Умеренности, а потом голубь принес из Карскаро известие, что Искалин назвал Безымянного своим богом и повелителем.
Лот собирался выяснить, что происходит в городе. Что вызвало раскол со странами Добродетели и что сталось с Чеканом. Если Искалин, как опасалась Сабран, готовился объявить дому Беретнет войну, любые сведения оказались бы бесценны.
Он утер лоб. Кит на палубе, пожалуй, изжарится, как кролик. Кстати говоря, Кит ушел уже давно.
Лот со вздохом поднялся. В двери не было замка, но он решил, что пиратам ни к чему его дорожный сундук с одеждой и прочими вещами. Вещи собрали, как видно, люди Комба, пока Лот тихо ужинал в личных покоях с Сабран и Розлайн.
Наверху оказалось прохладнее. Бриз поднял легкую рябь. Моряки, сновавшие по палубе, ревели песню, но смысла ее Лот не разобрал за скороговоркой морских словечек. Что бы ни говорил Харло, поднявшегося на ют Лота никто и не заметил.
Лебединый пролив отделял королевство Инис от большого материка, где располагались страны Запада и Юга. Через Пепельное море с него даже в разгар лета приносило жестокие ветра.
Кита Лот застал перевесившимся через борт и утиравшим рвоту с подбородка.
– Добрый тебе вечер, почтенный, – хлопнул его по плечу Лот. – Никак ты попробовал пиратского винца?
Кит был бледен, как лилия.
– Артелот, – вымолвил он, – кажется мне, знаешь ли, нехорошо.
– Тебе бы воды попить.
– Не рискнул попросить. Все время, что я тут, наверху, они ревут без умолку.
– Моряки всегда поют за работой, – глуховато прозвучало у них за спиной.
Лот вскинулся. Неподалеку стояла, опершись на планшир, женщина в черной широкополой шляпе.
– Рабочие песни, – она бросила Киту винный мех, – помогают швабрам скоротать время.
Кит вывернул затычку.
– Ты сказала «швабрам», госпожа?
– Тем, кто швабрит палубу.
По виду и выговору эта корсарка была родом из Искалина. Темно-оливковая кожа, веснушки сквозь загар. Волосы как ячменное пиво. Глаза прозрачного янтаря тонко обведены черной тушью, а левый еще и подчеркнут шрамом. Среди пиратов она выглядела особенно представительной, отличаясь даже блеском сапог и чистотой камзола. На боку у нее висела рапира.
– На вашем месте я бы вернулась в каюту до темноты, – посоветовала она. – Моряки в большинстве недолюбливают господских отпрысков. Плам держит их в руках, но, когда он ложится спать, засыпают и их хорошие манеры.
– Мне кажется, мы незнакомы, госпожа, – напомнил Кит.
Ее улыбка стала заметнее.
– А что навело тебя на мысль, будто я ищу знакомства, сударь мой?
– Но ведь ты заговорила первая.
– Может быть, от скуки.
– Надеюсь, мы тебя развлечем. – Он с обычной пышностью поклонился. – Я Китстон Луг, придворный поэт. Будущий ярл Медового Ручья, к огорчению моего отца. Счастлив знакомством.
– Я Артелот Исток, – склонил голову Лот. – Наследник графской четы Златбука.
Женщина подняла бровь:
– Эстина Мелаго. Наследница собственной седой головы, боцман на «Розе вечности».
Лицо Кита ясно говорило, что имя ему знакомо. Лот предпочел не расспрашивать.
