Сабран припала к ней.
– Если бы здесь был Лот! – проговорила она. – Это он должен был меня отдавать. Я ему обещала. – Теперь, когда смыли пудру, стали заметнее темные, как синяки, круги у нее под глазами. – А теперь он… пропал. Где-то в Карскаро. И мне до него не дотянуться.
– С Лотом ничего плохого не случится. Я верю, что он скоро будет дома. – Розлайн крепче прижала ее к себе. – И вернется он с вестями о твоем благородном отце.
– Еще одно исчезнувшее лицо. Лот, отец… и еще Белла. Верная Белла, служившая трем королевам. – Сабран закрыла глаза. – Дурная примета – смерть так близко к этому дню. И на постели, где…
– Сабран, – не дала ей договорить Розлайн, – сегодня твоя брачная ночь. Гони эти темные мысли, чтобы они не осквернили семени.
Эда высыпала угли из грелки обратно в камин. Она гадала, понимают ли инисцы что-то в деторождении, или их врачи орудуют наугад.
С приближением урочного часа королева стала молчалива. Розлайн нашептывала ей на ухо советы, а Катриен вычесывала из ее волос последние лепестки.
Они одели королеву в ночное платье и подбитую мехом накидку. Катриен высвободила из-за ворота ее волосы.
– Эда, – сказала Сабран, уже повернувшись к двери, – а как это делается в Эрсире?
На лбу у нее пролегла морщинка. Такая же появлялась, когда королева рассказывала о своих кошмарах. Эда поймала себя на том, что ей хочется разгладить эту складку.
– Примерно так же, моя госпожа, – сказала она.
Сабран кивнула.
Где-то за стеной свистнул, взвиваясь в небо, фейерверк. В городе начали праздновать.
Они вывели ее из уборной. Сабран дрожала, но голову держала высоко.
Королева не вправе выказывать страх.
Приблизившись к дверям королевской опочивальни, Розлайн и Катриен теснее прижались к своей королеве. Рыцарь Тариан Кудель и двое из его отряда телохранителей, охранявшие дверь, преклонили колени.
– Ваше величество, – заговорил Кудель, – вежливость не позволяет мне охранять ваши покои в эту брачную ночь. Я доверяю вашу защиту супругу и дамам опочивальни.
Сабран коснулась ладонью его головы.
– Добрый рыцарь, – сказала она, – рыцарь Доблести улыбается тебе.
Поднявшись, рыцари склонились перед королевой. Когда они ушли, Катриен, взяв у Эды ключ, отперла дверь.
В изножье кровати стоял, бормоча молитвы, архиерей. Обрехт Льевелин со своими ближними ждал у дальней стены. Ворот его отделанной черной тесьмой ночной рубахи был развязан, открывая ключицы.
– Ваше величество, – выговорил он. В свете камина глаза его были как чернильные колодцы.
Сабран еле заметно кивнула ему:
– Ваше королевское высочество.
Архиерей начертил в воздухе знак меча:
– Святой, благослови это ложе. Да принесет оно плод от его бессмертной лозы. – Он закрыл молитвенник. – Теперь же пристало друзьям удалиться, чтобы эти новые друзья могли познать друг друга. Святой, что видит нас и в темноте, пошлет нам всем добрую ночь.
– Видит нас и в темноте, – отозвалось эхо. Эда не повторила этих слов за другими.
Дамы и мужчины поклонились. Когда Розлайн выпрямилась, Сабран шепнула:
– Роз!
Та взглянула ей в глаза. Незаметно для мужчин она до белизны пальцев стиснула руку Сабран.
Катриен увела подругу. Эда тоже вышла в коридор, и за ней приближенные князя. От дверей она оглянулась на королеву, и взгляды их соприкоснулись.
Она впервые увидела Сабран Беретнет без маски – юной и хрупкой женщиной, несущей на плечах тысячелетнее наследство, королевой, чья власть абсолютна лишь постольку, поскольку она в состоянии родить дочь. Глупость, живущая в Эде, уговаривала взять королеву за руку и вывести из душной комнаты, но для этого не хватило отваги. Эда, как и другие, оставила Сабран одну.
Маргрет и Линора ждали их. Пять женщин собрались в темноте.
– Как она на вид? – тихо спросила Маргрет.
Розлайн разгладила подол платья:
– Не знаю. – Она расхаживала взад-вперед. – Впервые в жизни не могу понять.
– Волноваться естественно, – шепотом сказала Катриен. – Каково тебе было с Кэлом?
– С Кэлом было иначе. Нас обручили детьми. Он мне не был чужим, – возразила Розлайн, – и от плода нашего союза не зависела судьба народа.
Они несли свое бдение, ловя каждый звук из опочивальни. Через четверть часа Катриен припала к двери ухом:
– Он рассказывает про Бригстад.
– Пусть поговорят, – понизив голос, сказала Эда. – Они совсем не знают друг друга.
– Но что мы будем делать, если союз не осуществится?
– Сабран этого не допустит, – глядя в пустоту, проговорила Розлайн. – Она знает свой долг.
Ожидание продолжалось. Линора задремала, опустившись на пол. Наконец стоявшая как статуя Розлайн снова заходила по коридору.
– А если… – она ломала пальцы, – если он – чудовище?
Катриен шагнула к ней:
– Роз…
– Знаешь, мать рассказывала мне, что к Сабран Девятой супруг был жесток. Пил, изменял, говорил злые слова. Она никому не рассказывала, даже своим дамам. А потом, однажды ночью, – Розлайн прижала ладонь к животу, – презренный негодяй ее ударил! Разбил скулу и сломал запястье.
– И был за то казнен. – Катриен привлекла ее к себе. – Ну, послушай. Ничего с Саб не случится. Я видела, каков Льевелин с сестрами. У него сердце ягненка.
– С виду он, может, и ягненок, – вставила Эда, – но под мягкой шкуркой часто таятся чудища. Они умеют притворяться. – Эда посмотрела в глаза женщинам. – Мы будем ее беречь. Будем настороже. Помните, у нас под юбками скрыты клинки.
Розлайн задержала на ней взгляд и медленно кивнула. Почти сразу кивнула ей и Катриен. Эда видела: они ради Сабран готовы на все. Отнять жизнь или отдать свою. На все.
По истечении часа что-то переменилось в королевской опочивальне. Встрепенувшаяся Линора зажала рот ладонью.
Эда шагнула к двери. Звук доносился глухо, но она расслышала достаточно, чтобы понять, что там происходит. Когда все окончилось, она кивнула дамам опочивальни:
– Сабран исполнила свой долг.
Утром, в десятом часу, Льевелин вышел из королевской опочивальни. Едва за ним закрылась малая дверь, дамы бросились к своей королеве.
Сабран лежала, скомкав простыни на груди. Она или Льевелин раздвинули шторы, но ненастное небо давало скудный свет.
Королева через плечо глянула на вошедших. Розлайн кинулась к ней:
– Все хорошо, королева?
– Да, – устало отозвалась Сабран. – Кажется, да, Роз.
