– Саб! – окликнула она.
Эда рысью выехала на прогалину следом за королевой. Стрела попала оленю в глаз.
Точно как она целила. За Эдой подъехала Трюд утт Зидюр. Она надулась, осматривая добычу.
– На обед у нас будет оленина. – Щеки Сабран разгорелись от холода. – А мне казалось, тебе нечасто приходилось охотиться, Эда.
Эда склонила голову:
– Бывают врожденные умения, ваше величество.
Сабран улыбнулась. Эда поймала себя на том, что улыбается в ответ.
– Посмотрим, как у нас с другими «врожденными» искусствами, – поворотив коня, предложила Сабран. – Ну-ка, дамы, скачем до дворца. Победительнице кошелек!
Дамы с криками ринулись за королевой, оставив доезжачих подбирать добычу.
Вылетев из леса, охота загрохотала по лугу. Вскоре Эда пошла голова в голову с королевой, и обе задыхались от смеха, не в силах вырваться вперед. Волосы Сабран развевались по ветру, глаза блестели – сейчас она выглядела почти беззаботной, – и впервые за годы Эда ощутила, что и с ее плеч свалился груз. Слетел, как пушинка с головки одуванчика.
Сабран до конца дня оставалась в добром духе. К вечеру она отпустила своих дам, чтобы заняться государственными делами в библиотеке.
Эде достались в наследство комнаты Арбеллы Гленн – ближе к покоям королевы, чем прежнее ее жилье. Две смежные комнаты с деревянными панелями и коврами на стенах, кровать под балдахином. Окна с частым переплетом выходили во двор.
Слуги уже растопили камин. Эда сняла платье для верховой езды и куском ткани стерла с себя пот.
В восемь часов в дверь постучали. Пришла хорошенькая кухарочка Таллис.
– Твой ужин, госпожа Дариан, – с реверансом проговорила она. Сколько бы Эда ни уговаривала ее быть без церемоний, девочка стояла на своем. – Хлеб вкусный, горячий. Говорят, наступают страшные морозы.
– Спасибо, Таллис. – Эда взяла у нее тарелку. – Скажи, детка, как твои родители?
– С мамой не слишком хорошо, – призналась Таллис. – Она сломала руку и долго не могла работать, а хозяин земли такой суровый. Я послала ей все свое жалованье, но… у кухарки оно не очень большое. Я не жалуюсь, госпожа, – поспешно добавила девочка. – Мне очень посчастливилось здесь служить. Просто месяц выдался трудный.
Эда раскрыла кошелек:
– Вот. – Она вложила в руку Таллис несколько монет. – Хватит заплатить за дом и землю до конца зимы.
Таллис уставилась на деньги:
– Ох, госпожа Дариан. Я не могу…
– Прошу тебя. Я порядочно скопила, а тратить почти не на что. К тому же разве не тому учит нас рыцарь Щедрости?
Таллис закивала.
– Спасибо, – дрожащими губами выговорила она.
Когда девочка ушла, Эда села к столу ужинать. Свежий хлеб, эль со сливками и сдобренное свежим шалфеем жаркое.
Что-то стукнуло ей в окно.
Из-за стекла смотрел желтым глазом песчаный орел. Оперение, желтое, как миндальное масло, к кончикам крыльев темнело до каштанового. Эда поспешно открыла окно:
– Сарсун!
Он запрыгнул внутрь и склонил голову. Эда подушечками пальцев пригладила его взъерошенные перья.
– Давно я тебя не видела, друг мой, – сказала она на селини. – Вижу, ты не попался Ночному Ястребу. – (Орел заклекотал.) – Тише! Не то попадешь на голубятню к этим глупым птахам.
Сарсун толкнулся головой ей в ладонь. Эда, улыбаясь, гладила его по крыльям, пока птица не выставила вперед одну лапу. Тогда Эд бережно сняла прикрепленный к ней свиток. Сарсун перелетел к ней на кровать.
– Разумеется, устраивайся с удобствами.
Орел, не слушая, чистил перья.
Свитка не вскрывали. Конных гонцов и почтовых голубей Комб мог перехватить, но Сарсун оказался для него слишком умен. Эда прочла шифрованное послание.
Настоятельница позволила тебе остаться в Инисе, пока королева не родит. Узнав о рождении наследницы, я за тобой приеду.
И тогда уже не спорь.
Кассар ее уговорил!
Эду снова накрыла слабость. Она уронила письмо в огонь. Забралась под одеяло, и Сарсун втиснулся ей под мышку, как птенец под крыло. Эда одним пальцем погладила ему голову.
Письмо и обрадовало и опечалило ее. Эде на блюдечке подносили возможность вернуться домой – а она своей волей осталась там, откуда много лет мечтала сбежать. С другой стороны, годы, проведенные при дворе, не пропадут даром. Она присмотрит за Сабран до рождения наследницы.
В конце концов, не так важно, сколько ждать. Носить красный плащ – ее судьба. И этого ничто не изменит.
Эде вспомнилась холодная рука Сабран на ее ладони. Во сне она увидела у своих губ красную, как кровь, розу.
Одевшись, Эда с рассветом направилась к королевским покоям – готовиться к празднику начала осени. Сарсун улетел ночью. Перед ним был долгий путь.
Миновав рыцарей-телохранителей, Эда застала Сабран уже на ногах. Королева оделась в шелковое платье цвета каштана с златоткаными рукавами, волосы украсила сеткой с топазами.
– Королева, – поклонилась ей Эда, – я не знала, что вы уже встали.
– Меня разбудили птицы. – Сабран отложила книгу. – Иди сюда, посиди со мной.
Эда села рядом с ней на кушетку.
– Хорошо, что ты пришла, – заговорила Сабран. – Я скажу тебе один секрет, пока не начался пир. – Застенчивая улыбка выдала, в чем дело, еще до того, как ее ладонь легла на живот. – Я ношу ребенка.
Первой в Эде проснулась осторожность.
– Вы уверены, королева?
– Более чем уверена. Время месячных давно прошло.
Наконец!
– Чудесно, моя госпожа, – тепло сказала ей Эда. – Поздравляю. Я так рада за вас и князя Обрехта.
– Спасибо.
Опустив взгляд на свой живот, Сабран перестала улыбаться. Эда увидела морщинку между ее бровями.
– Никому не говори, – опомнившись, сказала королева. – Даже Обрехт еще не знает. Только Мег, герцоги Духа и дамы опочивальни. Мои советники согласились, что объявить лучше, когда это станет заметно.
– А когда вы скажете его королевскому высочеству?
– Скоро. Я хочу его удивить.
– Только смотрите, чтобы ему было куда сесть, когда он это услышит.
Сабран снова заулыбалась:
– Непременно. Надо беречь мою мышку-соню.
Ребенок упрочит его положение при дворе, подумалось Эде. Князь будет счастливейшим среди людей.
В десять часов Льевелин встретил королеву у дверей пиршественного зала. Земля блестела инеем. Принц-консорт надел толстый кафтан на волчьем меху, в котором выглядел еще тяжеловесней обыкновенного. Он поклонился Сабран, а она при всех обняла его за шею и поцеловала.
