– Я не убийца, – уверил его Лот. – Йонду захватили в Искалине. Перед смертью она доверила шкатулку искалинской донмате, а та передала мне. – Опершись на спинку кресла, Лот встал. – Она умоляла доставить шкатулку тебе. Ты ее получил, – безнадежно проговорил он. – А я должен покинуть это место.
– Так Йонду погибла… Сядь, благородный Артелот, – холодно проговорил Кассар. – Ты останешься здесь.
– Чтобы ты и дальше оскорблял мою веру?
– Потому что отыскавший обитель больше не покидает ее стен.
Лот похолодел.
– Мне тяжело говорить тебе об этом, благородный Артелот. Я знаком с твоей благородной матерью, и мне больно сознавать, что она больше не увидит сына… но уйти ты не можешь. Чужаков отсюда не отпускают. Слишком велика опасность, что они расскажут кому-то об обители.
– Ты… – Лот покачал головой. – Невозможно. Это безумие.
– Здесь неплохо живется. Без таких удобств, к которым ты привык в Инисе, – признал Кассар, – но здесь, скрытым от глаз мира, ты проживешь безопасно.
– Я наследник Златбука. Я друг королевы Сабран Девятой. Надо мной нельзя так насмехаться! – Лот налетел спиной на стену. – Эда всегда говорила, что ты большой шутник. Если это шутка, почтенный посланник, пора об этом сказать.
– Ах. – Кассар вздохнул. – Эдаз. Она рассказывала мне о вашей дружбе.
Не Эда – Эдаз. Солнце на щеках. Ее тайны. Сомнительная история ее детства. Нет, не может этого быть! Эда обратилась к Шести Добродетелям. Она дважды на дню молилась в святилище. Она не могла, не могла быть еретичкой, поклонницей запретных искусств.
– Женщина, которую ты знал как Эду Дариан, – подделка, Артелот. Это я ее выдумал. Настоящее ее имя – Эдаз дю Зала ак-Нара, и она одна из сестер обители. Я по приказу прошлой настоятельницы внедрил ее в Инис для защиты Сабран Девятой.
– Нет.
Эда, с которой он делил флягу вина и танцевал на праздниках еще восемнадцатилетним юнцом. Эда, женщина, на которой отец советовал ему жениться.
Эда Дариан.
– Она маг. Из самых одаренных, – продолжал Кассар. – Она вернется сюда, как только Сабран родит дитя.
Каждое его слово глубже вгоняло кинжал предательства. Лот не мог больше терпеть. Оттолкнув дверную занавеску, он вывалился в туннель, чтобы тут же столкнуться с женщиной в белом. И тогда Лот заметил, что она держит в ладони не масляный светильник.
Она держала в руке огонь.
– Мать хранит тебя, Артелот, – улыбнулась ему эта женщина. – Усни.
33
Восток
Они заперлись в верхней комнате Бригстадского дворца, где часто уединялись при отлучках великого князя. Стены в коврах, запотевшее от каминного жара окно. Здесь рожали княгини. Под звездным куполом.
В другие ночи они сбегали в Старый квартал, в комнату гостиницы «Солнце в славе», которую оставил за собой Яннарт, зная о скромности хозяев. Здесь укрывались многие любовники, бежавшие от закона рыцаря Верности. Одни, как Яннарт, были связаны супружеством не по своему выбору. Другие были невенчаны. Кто-то влюбился в человека намного выше или ниже по положению. У всех них была любовь, за которую в странах Добродетели приходилось дорого платить.
В тот день Эдварт вместе с половиной двора, дочерью и племянником отбыл в летнюю резиденцию Невестина леса. Яннарт обещал вскоре присоединиться к охоте на легендарного Сангинского волка, рыскавшего по северным краям Ментендона.
Никлайс так и не понял, знал ли Эдварт о его связи с Яннартом. Если бы дело обнаружилось, великому князю пришлось бы изгнать Яннарта – ближайшего своего друга – как нарушителя обета рыцарю Верности.
В камине развалилось полено. Сидевший рядом Яннарт корпел над своими манускриптами, разбросав их веером по ковру. Он два года как забросил живопись ради страсти к прошлому. Яна всегда сокрушали бедствия, губившие знания о Горе Веков: пожары библиотек, обветшание архивов, невозвратимая утрата старинных изданий, – и теперь, когда его сын Оскард взял на себя часть обязанностей, Яннарт наконец вырвал время, чтобы заштопать кое-какие дыры в истории.
Никлайс голым лежал на кровати, разглядывая нарисованные звезды. Кто-то не пожалел трудов, чтобы в точности воспроизвести настоящее небо.
– Что такое?
Яннарт и не глядя чувствовал: что-то не так. Никлайс издал глубокий вздох:
– Виверна на окраине столицы должна бы даже тебе подпортить настроение.
За три дня до того двое парней, сунувшись в пещеру к западу от Бригстада, наткнулись на спящую виверну. Ни для кого не было тайной, что драконье племя после Горя Веков уснуло по всему свету и тварей, если хорошенько поискать, можно найти в любой стране.
По закону Вольного Ментендона обнаруженных зверей полагалось под страхом смерти оставлять в покое. Все боялись, что один разбуженный растревожит и остальных, – но тем двоим закон был не писан. Вообразив себя отважными рыцарями, они обнажили мечи и попытались убить чудовище. Недовольный столь грубым пробуждением, зверь сожрал обоих и в ярости выполз из своей пещеры. Еще неспособное изрыгать огонь, полусонное чудище умудрилось тем не менее растерзать нескольких окрестных жителей, пока не нашелся храбрец, всадивший стрелу ему в сердце.
– Клай, – ответил Яннарт, – там сваляли дурака двое самоуверенных мальчишек. Эд позаботится, чтобы такое не повторилось.
– Что, герцоги по наивности своей не подозревают, сколько на свете самоуверенных дураков? – Никлайс налил себе черного вина. – Неподалеку от Розентуна, знаешь ли, есть заброшенная копь. Дети болтали, что там, прежде чем уснуть, оставила кладку золотых яиц кокатриса. Одна моя знакомая девчонка сломала спину в попытке до нее добраться. И еще мальчишка заблудился в темноте. Его так и не нашли. Самоуверенные дураки – оба.
– Удивляюсь, как это я за столько лет еще не все узнал о твоем детстве, – насмешливо шевельнул бровью Яннарт. – А ты не искал золотую кладку?
Никлайс фыркнул:
– Что за мысль! Ну, я раз-другой подкрадывался ко входу, но твой возлюбленный еще мальчишкой был записным трусом. Я слишком боялся смерти, чтобы ее искать.
– Ну, мне твоя мягкотелость только в радость. Признаться, я и сам боюсь смерти.
– Напомню, что ты двумя годами меня старше, так что арифметика смерти против тебя.
Яннарт улыбнулся:
– Не будем говорить о смерти, когда нам еще жить и жить.
Он встал, позволив Никлайсу упиваться мощными линиями своего тела, вылепленного годами учебных поединков. В сорок семь лет Ян так же поражал взгляд, как в день их первой встречи. Волосы длиной до пояса с возрастом потемнели до оттенка густого граната и серебрились у корней. Никлайс и по сию пору не понимал, как ему удалось столько лет удерживать сердце этого мужчины.
– В скором времени я намерен утащить тебя в Млечную лагуну, где мы забудем и имена, и титулы. – Яннарт поднялся на кровать, опираясь ладонями, склонился над Никлайсом и поцеловал его. – Впрочем, ты задал себе такую гонку, что можешь умереть раньше меня. Вот если бы ты бросил изменять мне с винным погребом Эда…
