Венц откланялась и покинула покои. Сабран без всякого выражения глядела ей вслед.
– Она пережимает, – тихо сказала королева, когда дверь закрылась. – В молодости я не замечала. Слишком почитала ее, чтобы заметить, как она ненавидит малейшее возражение.
– Просто ее милость уверена, что ей лучше знать, – заступилась Катриен. – А силой воли она поспорит с вашей.
– Моя воля не всегда была такой. Когда-то я была в ее руках расплавленным стеклом – придавай какую хочешь форму. Сдается мне, принятая мной форма ей не по нраву.
– Не глупи. – Катриен присела на ручку ее трона. – Пусть ее милость день-другой упивается кислым вином. Пройдет – обошлось ведь, когда ты выбрала князя Обрехта. – Она нежно-нежно потрепала Сабран по животу. – Сейчас ты думай только об этом.
Через два дня в Гнездовье зажгли сигнальный маяк, предупреждая об угрозе побережью. Сабран, даже не сменив ночное платье, приняла своего родича Леманда Чекана.
– Королева, с прискорбием сообщаю, что в Лебедином проливе утром видели «Антиану», – сказал он. – Они не предприняли враждебных действий, однако ясно, что дом Веталда прощупывает нашу береговую оборону. Я, как адмирал, приказал вашему флоту усилить наблюдение с берега – но, кузина, я умоляю вас обратиться к королю Раунусу за помощью. Нам очень нужны его корабли для охраны восточного берега.
– Посланник Стербен уже выехал в Элдинг. Кроме того, я запросила у княгини Льети корабли-бомбы в обмен на дополнительную защиту ее границ с Искалином, – ответила Сабран. – Если плотский король снова вздумает пробовать на вкус наши берега, прошу напомнить ему, почему инисский флот называется величайшим в мире.
– Да, королева.
– Кроме того, ты направишь в бухту Медузы десант. Ожидаю, что ты лично отберешь тех, кто неоспоримо предан Инису. – Глаза ее были твердыми, как изумруды. – Пусть его флот запылает.
Ее кузен задумался:
– Вылазка на территорию драконов может вызвать вооруженный ответ.
– Рыцарь Доблести велит не страшиться риска ради защиты Добродетелей, ваша милость. Не вижу, почему я должна дожидаться кровопролития, чтобы приступить к защите острова, – сказала Сабран. – Предупредим Сигосо. Если он задумал играть с огнем, ему и гореть в нем.
Чекан поклонился:
– Будет сделано, королева.
Он прошествовал за дверь, и двое рыцарей-телохранителей закрыли ее за спиной адмирала.
– Если Искалин затевает войну, я составлю ему партию, но надо успеть подготовиться, – пробормотала Сабран. – Если Раунус не проявит великодушия, мне, быть может, судьба заключить этот брак с вождем Аскрдалом. Ради Иниса.
Брак с человеком, который годится ей в прадеды. Даже привычная блюсти этикет Катриен наморщила нос. Сабран сложила руки на животе.
– Ну-ну. – Эда опустила ладонь ей на плечо. – Выйди подыши воздухом, пока снег не смяли.
– О да, – с облегчением подхватила Катриен. – Можно набрать черемши и цветов ежевики. И знаешь, Сабран, Мег видела на днях миленького ежика. Пока не подожгли костров из палой листвы, не помочь ли слугам выпугнуть бедняжку?
Сабран кивнула, но с застывшим, как маска, лицом. Эда видела, что душой она сама на костре и ждет, пока чья-то рука запалит огонь.
Вскоре после оповещения о наследнице Эда сидела в личных покоях, вышивая розы на шапочке для младенца. Сабран, запомнившая, как розы помогли ей против кошмаров, хотела видеть их на всей одежде дочери с первых дней ее жизни.
Королева лежала на кушетке, прикрывшись стеганым одеялом. После покушения в Аскалоне она похудела, отчего еще заметнее стал живот.
– Я ничего не чувствую, – сказала Сабран. – Почему она не толкается?
– Это естественно, королева. – Розлайн подшивала край одеяльца. Катриен трудилась над другим краем. – Ты только на пятом или шестом месяце почувствуешь, как она шевелится.
Сабран все ощупывала пальцами холмик живота.
– Пожалуй, – сказала она, – я уже знаю, как ее назову.
Первая дама вскинула голову так стремительно, что рисковала вывихнуть шею. Забыв об одеяльце, они с Катриен кинулись к кушетке, сели рядом с Сабран. Только Эда осталась на месте.
– Это прекрасно, Саб. – Катриен улыбнулась, накрыв ладонью ее руку. – Какое ты выбрала имя?
В роду Беретнет переходили от королевы к королеве пять имен, из которых самыми употребительными были Сабран и Мариан.
– Сильван. По Сильвану-у-Реки, где погиб ее благородный отец, – сказала королева.
Этого имени в истории не было.
Розлайн взволнованно переглянулась с Катриен.
– Сабран, – заговорила Розлайн, – это будет нарушение традиции. Не думаю, что это понравится твоему народу.
– Разве я не королева?
– Над суеверием нет власти.
Сабран холодным взглядом смотрела в окно:
– Катри?
– Я с ней согласна, ваше величество. Не надо, чтобы над головой ребенка висела тень смерти.
– А ты, Эда?
Эде хотелось ее поддержать. Она имела право назвать свое дитя как захочет, однако… в Инисе не любили перемен.
– Я согласна. – Эда проколола шелк иглой. – Сильван – красивое имя, королева, но оно может навеять твоей дочери печаль. Лучше назвать ее именем одной из царственных предков.
Сабран как будто утомил спор. Она повернулась на бок, опустила щеку на подушку.
– Тогда Глориан.
Прекрасное имя! После смерти Глориан Защитницы его не носила ни одна принцесса.
Катриен с Розлайн одобрили.
– Ее королевское высочество принцесса Глориан, – провозгласила Катриен, подражая мажордому. – Сразу подошло. Как оно ободрит и вдохновит твоих подданных!
Розлайн солидно кивнула:
– Давно пора было возродить это великолепное имя.
Сабран смотрела в потолок как в бездонную пропасть.
Слухи за несколько дней просочились в столицу. На день рождения принцессы наметили праздники, а орден священнослужителей предсказал королеве Глориан Четвертой могущество, которое приведет Инис к золотому веку.
Эда смотрела на все это устало и отстраненно. Настоятельница скоро отзовет ее домой. Частью души она стремилась к сестрам, чтобы вместе с ними воздавать хвалу Матери. Другая часть только и думала, как бы остаться.
Ей надо было кое-что закончить до отъезда. Однажды вечером, когда все дамы были заняты, а Сабран отдыхала, Эда пробралась в Невидимую башню, где содержалась Трюд утт Зидюр.
Стражники бдили, но Эда и без сидена умела обходить запреты. Она добралась до верха башни, когда часы пробили одиннадцать.
Маркесса Зидюра, в одних посеревших нижних юбках, превратилась в тень былой красавицы. Ее кудри развились и отяжелели от грязи, кости скул грозили порвать кожу. От ее лодыжки к стене вилась цепь.
