Уже давно моя жизнь, а точнее, жалкое земное существование превратилось в погоню за смертью. Только вот ныне эта погоня стала понятием абстрактным. В глубине души я боялась смерти, хотя знала, что бессмертна. За те долгие пятьсот лет, что я скитаюсь по планете, со мной происходило много всякого, в том числе и смерть, иногда случайная, иногда на грани суицида. Но я воскресала вновь и вновь, чтобы каждый раз сыграть новую роль. То я была женой, то – любовницей, то – падшей женщиной, то – бродяжкой. Скучно до смерти…
Мой организм забавная штуковина. Всякий раз он позволяет «умереть», и всегда кажется, что это конец. Но нет. Если я заражалась какой-то болезнью, все симптомы заболевания начинали проявляться, как у обычного человека. Зная особенности своего организма, я уходила подальше в лес, чтобы никому не мешать и, проходя тропой Лазаря, не пугать добропорядочных граждан.
В тот момент, когда у обычного человека наступила бы смерть, я просто проваливалась в глубокий, летаргический сон на несколько дней. За это время организм полностью восстанавливался, убирая все лишнее или, наоборот, наращивая недостающее. То есть, если я «умерла» от чумы, сифилиса, СПИДа, лихорадки Эбола, то во время сна все, что послужило его причиной (бактерии, вирусы), самоуничтожалось, организм сам запускал сердце, и я вновь чувствовала себя превосходно. Если меня переехала машина, мне отрубили голову, я порезала себе вены или меня сожгли на костре – сценарий возвращения к жизни был примерно такой же. Я, видимо, тоже впадала в сон, но на этот раз внетелесный, потому что часто от тела мало что оставалось. Мои останки практически сразу начинали самовосстанавливаться. Кости срастались, обрастали мышцами, сухожилиями, кожей, недостающие части тела вырастали вновь (даже голова), пепел соединялся, становясь постепенно скелетом. Ну а после скелет обрастал всем необходимым.
Однако самое неожиданное оставалось на десерт. Воскрешение. По неизвестным мне причинам новое тело перемещалось, и я оживала в совершенно другом месте, тогда как на смертном одре оставались уже чужие останки, что когда-то были мною одухотворены. Неведомая сила каждый раз переносила меня или в чащу, или в заброшенный дом, или в другое труднодоступное для большинства людей место. Одним словом, она спасала меня от нежданного погребения «заживо» или заточения в темницу. Таким образом, я всегда оказывалась неуязвимой для преследователей и недоброжелателей, коих за долгую жизнь повстречала немало. Я удивлялась, насколько до мелочей было продумано мое бессмертие. Будто предвидя все перипетии от невозможности умереть, невидимый инженер составил идеальную схему вечного существования, позволяющую легко уходить от любых неприятностей и, главное, оставаться безнаказанной. Не беда, что меня похоронили – в гробу я все равно не останусь, не беда, что заперли в кандалы и пытали до смерти – «побег» из самых закрытых подземелий уже обеспечен.
С другой стороны, воскрешение в совершенно незнакомом месте поначалу обескураживало, и я не сразу поняла всю мудрость и великое спасение стоящего за перемещением. В новом месте легче начать новую жизнь с той же самой внешностью, хоть и будет поначалу тяжело, особенно если это другая страна. Так продолжалось до поры до времени, пока технический прогресс буксовал. Но в XX веке мое положение значительно ухудшилось.
Как я ни старалась, неординарные особенности моего организма не могли остаться незамеченными. Я стала объектом охоты спецслужб самых разных стран мира. Конечно, меня поймали, провели не один опыт, но никто из «высоколобых» вояк так и не смог объяснить мой феномен. Они убивали меня изощренными способами: морили голодом, жаждой, не давали спать, пытали, били током, вешали и оставляли на несколько дней, думая, что таким образом процесс воскрешения в новом теле не сможет начаться. Да, они уже знали, что я могла «сбегать», когда начали принудительно исследовать. Но ни один их метод не срабатывал, и они находили меня вновь. Витки смертей и воскрешений продолжались. Спецслужбы уже заранее готовились меня искать после очередной смерти и впоследствии намеренно умерщвляли, чтобы понять логику в расположении мест моих воскрешений. Удалось ли им это сделать или нет, мне неизвестно. Однако в итоге перед исследователями встал резонный вопрос: а что со мной делать?
Думал ли кто-то из этих толстокожих мужчин и женщин обо мне, о моих чувствах и о том, что ради всего человечества мне приходилось переживать, постоянно умирая? Вряд ли. Единственное, что не позволило сойти с ума от бесконечных смертей, – это уверенность в скорейшем воскрешении и вера в то, что все рано или поздно кончается… кроме жизни, даже если для живых я мертва. Мое прошлое, в котором были увлечения разными религиями, давало психологическую устойчивость, не позволяя пасть, превратившись в лакомый кусочек для сильных мира сего. В конце концов очередное поколение агентов спецслужб (они менялись всякий раз при смене руководства) сдалось и предложило мне выбор: либо я остаюсь жить в лаборатории на секретном объекте, где меня обеспечат всем необходимым для полноценной жизни, в той мере, в какой спецслужбы ее себе представляли, либо я покидаю лабораторию, мне делают паспорта, обновляют их по мере необходимости и не вмешиваются явно в мою жизнь, но слежка за мной будет постоянной, и в случае необходимости я в любой момент должна быть готовой сдать анализы или лечь в клинику. А плата за такую свободу – работа на спецслужбы. При выборе второго варианта мне предложили в добровольно-принудительном порядке подписать бумагу о неразглашении своей тайны. Это означало, что я никому и никогда не должна демонстрировать собственное бессмертие. Мотивировка вполне логичная – чтобы не дать использовать мой потенциал во вред человечеству.
Какое-то время я жила в лаборатории, но потом не вынесла однообразия и попросилась в мир людей. И если раньше я жила сама по себе, перебежками спасаясь от разъяренной толпы, взбешенных любовников и охотников на ведьм, то теперь я просто стала объектом постоянного наблюдения и не могла никуда скрыться. Спецслужбы XX, а теперь и XXI века действительно не вмешивались в мою «жизнь», спокойно позволяя продавать тело за бутылку джина. Бывало, спасали после ненужных мне похорон, и я просыпалась в лаборатории, а потом снова «шла в народ», пытаясь хоть как-то себя развлечь. Работать на спецслужбы тоже приходилось. Идеальная шахидка многократного использования. Но вспоминать об этой стороне жизни совсем не хотелось. Я предпочитала смотреть на себя, как на «обычную» женщину.
В соответствии с паспортом, который был сейчас на руках, меня звали Sophia Katherine Stokes, и я являлась гражданкой Новой Зеландии. Выбор имени был легким. Наверно, это единственное, с чем было меньше всего проблем – мое имя при рождении Софья, маму звали Екатерина, а фамилия Пожарская. Все остальное в паспорте было ложью. Осознавая, что моя внешность позволяла ходить с этим паспортом еще лет десять-двенадцать, я, не теряя времени, поступила в университет, стала дипломированным рекламщиком и начала карьеру в Силиконовой долине, потом перебралась в Париж, а оттуда махнула в Сингапур. Для меня этот виток стал попыткой развлечься на фоне алкогольного угара.
Возвращение в Москву представлялось самым волнительным событием за последнее столетие. Но оно того стоило.
