— Мне нужно, чтобы ты легла на живот, — ответил Глеб с улыбкой в голосе, — Обещаю, держать себя в руках. Хотя это непросто.
Алиса зажмурилась, чувствуя, что ей самой будет ни разу не легко держаться в рамках. Она вообще потеряла нить разговора, разомлев от разогревающих, успокаивающих прикосновений, которые дарили блаженство ее плечам.
— Я так и не поняла, зачем нужно ложиться, — проговорила она, чувствуя себя пьяной.
Вместо ответа Глеб убрал руки, но прежде, чем Алиса капризно захныкала, требуя их обратно, он скользнул ладонями под ее майку, вверх по спине, одновременно растирая и надавливая, заставляя девушку захлебнуться воздухом, зашататься.
Глеб поймал ее, обняв за талию, заговорил:
— Вот за этим, Лисичка. Я могу помочь. Но тебе нужно лечь. Нам обоим так будет удобнее.
— Хо-хорошо, — прозаикалась Алиса.
Она, как зомби, пошла в комнату, остановилась у кровати, взглянула на Глеба, словно проверяла, не передумал ли он. Геллер кивнул на кровать, и Алиса послушно улеглась на живот, как он и просил. Глеб задрал ее майку, присел рядом, чуть спустил шортики.
— Эй, — возмутилась Алиса, но голос был совсем не такой злой, как хотелось бы.
— Мне нужна вся твоя спина. Не буду попу трогать.
Алиса смиренно выдохнула.
— Разве что чуть-чуть, — подколол Геллер.
— Тогда мне придется тебе врезать, — не сдавалась она.
— Конечно, придется. Но в таком случае, ты повернешься, и я увижу твою грудь.
— Вот засранец.
— О, еще какой. Признаться, я уже оценил, так как ты без лифчика, но от этого еще больше хочется. Сравнить, знаешь ли, ожидания и реальность, — исповедовался он в своей наглости, водя ладонями по ее спине, разогревая.
— Глеб, — рявкнула Алиса, давясь смехом и возбуждением одновременно.
— Молчу-молчу. А ты давай не ерзай и не болтай. Расслабься.
Что-то стукнуло на тумбочке, щелкнуло позади, и комната наполнилась медовым ароматом ее крема для тела. Глеб нанес немного на руки и на ее спину, распределили, скользя пальцами, чуть надавливая. Уже от этого Алиса была готова мурлыкать, как кошка.
— Приятный запах. Обычно не люблю сладкие, но этот… — Глеб запнулся и повторил, не найдя лучше определения, — … приятный. И очень тебе подходит. Ты сама, как мед.
— Да что ты, — не особенно оценила его восторги Алиса, — А я прониклась Алабинскими нечистотами. Вот думаю надо сменить мед на двухнедельные носки. Или на болотную тину. Как думаешь?
Глеб тихо засмеялся, склонился, прошептал ей в затылок:
— Думаю, ты очень забавная. И милая.
И поцеловал за ушком.
— Эй, — тут же дернула головой Алиса, — Мы же договаривались не трогать.
— Я говорил про руки, Лисичка, — но тут же дал заднюю, — ладно, не дергайся. Больше не буду. Клянусь.
И он на самом деле больше не трогал ее в неположенных местах. Хотя Алисе безумно хотелось. Он больше не целовал ее. Хотя Алисе безумно хотелось. Он даже больше не шутил, хотя Алисе безумно хотелось. Ведь вместо флирта Геллер переключился на абсолютно обескураживающие комплименты.
— У тебя потрясающие плечи, — мурлыкал он, массируя предмет своего восхищения, — Я еще вчера заметил. Ты так легко на стену взбиралась, почти без помощи. И спина сильная. Это редкость для девочек. Подтягиваешь?
Его ладони снова вернулись к зоне вокруг лопаток, растирали и надавливали, даря такие потрясающие ощущения, что Алиса не сразу ответила.
— Алис, подтягиваешься? — пришлось повторить Глебу.
— Эээммммм, да. Пять-семь раз, но обратным хватом. Больше руками даже, а не плечами и спиной.
— Интересно, — оценил Геллер, переключаясь на поясницу, — Мне кажется, у тебя легко пойдёт киппинг. Или даже баттерфляй.
— Что? — не поняла Алиса. Она знала, как переводятся эти слова с английского, но никак не могла соотнести их с разговором.
— Это техники подтягивания в кроссфите. Созданы, чтобы делать быстро, с раскачкой. Поэтому они легче даются, чем строгие. Главное понять суть. Думаю, ты сможешь.
— Я бы хотела… ох, — не сдержала вздоха, когда Глеб надавил у позвоночника, — Ох, черт. Как ты это делаешь?
— С удовольствием, — признался он.
Сам себе удивился, потому что это была чистая правда.
И Алиса была готова побиться об заклад, что этот кот улыбался. В этот момент ей стало все равно. Все равно на свои принципы, планы и ожидания. Она хотела его. Невероятно сильно. И он точно не был против. И пусть она станет легкой добычей, доступной и легкомысленной. Но эти руки Алиса хотела не только на спине. И его поцелуев хотела не только в вонючем пруду. И доверять хотела не только, как инструктору, прыгая с вышки. А как мужчине может доверять женщина.
Глеб заканчивал, зная, что теперь ей будет не так больно. Уж очень ему не нравилось, как Алиса морщилась, пытаясь легкой растяжкой ослабить тонус в мышцах. Он мог помочь. Немного, но все же. И помог. Так же, как и с гелем для ее глаза. Черт знает почему, но Глебу было приятно заботиться о ней. Он многим помогал. Чаще девушкам. И в этот раз убедил себя, что просто так воспитан. Отец у него — хороший человек, как ни крути. Глеб перенял многое от батюшки. Но вот похоть он явно унаследовал от неугомонной матери. Именно эти гены дьявольским голосом подсказали ему, что не мешало бы и красивые ноги тоже хорошенько погладить. Но в этот раз совесть, сознательность и данное обещание победили. Вряд ли Глеб сдержался бы, начни он массировать Алисины ноги. Но спросить был просто обязан.
— Ноги болят? Я могу…
— Ох, уверена, ты можешь, — проворковала Алиса и перевернулась с живота на спину.
Конечно, майка ее задралась до шеи, открыв глазам Глеба грудь.
— Глаза твои бесстыжие, — засмеялся он, борясь с возбуждением из последних сил, — Что за хитрая лисица.
Алиса смеялась, изо всех сил наслаждаясь его растерянным, взволнованным видом. Она смело смотрела, не пряча веселых глаз. Ждала, что он будет делать.
— Прекрати так смотреть, Лисичка. Сил моих нет, — отругал Глеб шутливо.
Задрал майку на лицо, прикрывая ее глаза. Но губы оставил, чтобы накрыть их своими.
Алиса с радостью приняла его поцелуй. Он был ласковый, теплый, мягкий, уговаривающий, но достаточно пылкий, чтобы она поняла — Глеб готов на все. Ее это устраивало. Алиса подняла руки, запустила пальцы в копну волос, потянула, царапнула ногтями.
— Это нечестно, — застонал он, отрываясь на минуту, — Я обещал тебя не трогать.
Он не трогал, но терся о ее грудь, желая, чтобы хлопок майки не мешал чувствовать горячую бархатную кожу.
— А я вот никаких обещаний не давала.
