— Спасибо. Но это и мое разгильдяйство тоже, не вали все в одну кучу. Мы оба отличились.
— Это бесспорно, но тебе-то придется за двоих отдуваться.
Она меня так подбадривает или что?
— Ну по этой логике, мне и за Еву придется отдуваться, дернул же ее черт первой откусить треклятое яблоко, — вот, я уже выгораживаю Кристофера перед его сестрой.
Докатилась.
Ники рассмеялась.
— Кроме шуток, ты мне нравишься, — выдала она без обиняков.
Я еще раз убедилась, что сестрица Криса не признает полутонов. Мне всегда импонировали такие люди.
— Ты мне тоже, — призналась я, улыбаясь.
— Тогда дружба, мир, жвачка. Я бы предложила пропустить завтра по стаканчику, но в твоем положении — это, наверно, будет выглядеть издевательством, — и тактична, как все Мэйсоны.
— Могу составить компанию в безалкогольном варианте.
Такое начало отпуска в Лондоне мне нравилось.
— Приехали, — подытожила Ники, остановив машину. — Пошли и ничего не бойся. Поздно.
Я задержала взгляд на ней. Мягкая улыбка коснулась губ Ники, безмолвно подбадривая меня. Нерешительно взявшись за ручку, я открыла дверь и вышла. На улице Ник привычным жестом отдала ключи от машины парковщику, взяла меня за руку и потащила за собой.
Глава 14. Грани разума
Соня
Вид отеля завораживал, и я не смогла не поднять глаз на это великолепие. Над парадным входом гордо светилась вывеска «Baglioni». Старинное шестиэтажное здание в духе типичной английской архитектуры впечатляло своим аристократизмом и достоинством джентльмена. Обилие лепнины в виде завитков и ангелочков на нижней белоснежной части строения вызвало эстетическое умиление. Отель был окружен коваными деталями: заборчик, цветники и фонарики вдоль периметра. Напротив находился Гайд-парк, поскольку это был центр Лондона. Немного помнила еще уроки английского в школе, где мы зубрили достопримечательности столицы Великобритании.
Здесь все дышало уютом, роскошью и респектабельностью.
А когда-то я считала, что Крис Мэйсон такой весь из себя приземленный и с аллергией на роскошь. Могу поспорить, сидит он сейчас в своем люксе, не чихает, не сопливится, не чешется.
Мы пересекли холл, подошли к стойке, где нам подарили дежурную улыбку. Ники кивнула портье. Видимо, ее тут знали.
— Добрый вечер. Чем я могу помочь Вам, мисс Мэйсон?
— Здравствуйте. Мне нужен мистер Мэйсон. В каком номере он сегодня?
— Двести тридцать четвертый люкс, — сказал протье все с той же рабочей вежливой улыбкой.
— Спасибо, — ответила Ники.
Люкс — угадала.
Лифт. Второй этаж.
Двери разъехались. Паника нарастала.
Мне нужна минута, чтобы отключить нервный тик.
Господи, помоги мне, не сбежать отсюда. Но Ники все еще сжимала мою руку, тащила за собой по устеленному ковром холлу, не давая ни минуты, ни секунды. Я передвигала ногами, осознавая, что двигаюсь лишь по инерции. Сердце не билось. Оно скакало, как на батуте, выделывая кульбиты под горлом.
Ники постучала. Я сглотнула. Сердце последний раз подпрыгнуло и замерло где-то в районе желудка.
Крис открыл нам дверь, молча предлагая войти. Выражение лица было спокойным, и только складочка меж бровей выдавала напряжение. Как бы я хотела расправить её своими пальцами. А лучше губами.
— Объект доставлен. Прошу любить и жаловать. Я вас оставляю. Да, и…напои её хотя бы чаем. И постарайся не доставать ее, — сказала Ники, сверля брата глазами.
Вместо Кристофера поёжилась я. А он просто кивнул сестре на дверь и буркнул:
— Иди уже отсюда.
Ники удалилась.
Мы одни.
Крис подошел и, молча взяв за руку, повел к дивану. Сняв с меня куртку, словно с манекена, он надавил на плечи, усаживая.
— Два чая в двести тридцать четвертый, пожалуйста, — он повернулся ко мне — Скажешь что-нибудь?
Строго.
Эх, скажу, наверно, если сумею.
Но я лишь кивнула, не отрывая глаз от пола. Я заламывала пальцы с таким энтузиазмом, что суставы начали издавать жалобный хруст. Кристофер подошел сел рядом и заключил мои руки в плен своих горячих ладоней.
— Софи, не нужно нервничать. Всё будет хорошо.
Он поднес мои пальцы к губам, начал ласково целовать, едва касаясь. Я открывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Но это был крик. В нём было всё, что он должен был услышать, а я не могла сказать.
Начало потряхивать, потому что он не прекращал целовать мои руки. Хотелось вырвать их, но только чтобы обнять Криса.
Меня спас стук в дверь.
Крис медленно встал и пошел открывать. Это доставили чай.
Подкатив ко мне столик с ароматным напитком, он присел рядом, добавил молока. Меня перекосило. Как они пьют эту гадость? Это даже отвратнее Кирюхиного какао. Крис протянул мне чашку. Он настаивал.
Я поморщилась, не желая приобщаться к английским традициям чаепития, да еще и руки опять затряслись, едва он их отпустил. Смело схватила чашку из его рук, желая поскорее покончить с этим.
И покончила, опрокинув чай на себя. Я вскрикнула от неожиданности, вся моя одежда была мокрой. К счастью, чай был не горячий из-за того же проклятого молока, но я все равно вскрикнула от неожиданности.
Кристофер тут же схватил за края моей водолазки и рванул вверх, быстро стягивая с меня одежду. Я хлопала глазами в ступоре, а он уже начал расстегивать джинсы и стаскивать их с меня. Я поскуливала, когда его руки касались обнаженной кожи. Крис видимо принимал эти звуки за реакцию на ожог. Он потащил меня в ванную, открыл воду, брызгал холодной водой, там, где я попала на себя чаем.
Я отбивалась от его рук, но слова застряли в горле. Кристофер бросил поливать меня и принялся дуть на грудь, и от этого становилось легче и труднее одновременно: я находилась перед ним в одном нижнем белье. Передо мной — самый красивый мужчина в мире, который не мог вскоре не заметить мою реакцию в виде напряженных сосков.
— Тебе больно? — очень тихо спросил он, не поднимая глаз.
— Тт…терпимо, Крис. Спасибо, уже лучше… — я стала заикаться от волнения.
Контроль медленно, но верно покидал мой разум, заволакивая его туманом и желанием.
— Наверное, нужно обработать чем-то.
Боже, благослови мои трясущиеся руки. И я закрыла глаза, боясь «увидеть» то, что сейчас скажу:
— Просто поцелуй меня.
Ни единого звука. Он взял меня за подбородок, заставляя приподнять голову, и вынуждая встретиться с ним взглядом.
