— Нет таких сроков, которые нельзя сократить. Только скажи да, Ась.
Я едва не согласилась, заразившись его безумием. Вовремя нагрянул ступор. Я замерла на несколько минут, а потом… рассмеялась. Нечаев не оценил моего веселья, нахмурился.
— И чем ты лучше Алки, Кирь? Сколько мы знакомы? Меньше полугода. Представляешь, я сейчас соглашусь, мы уедем в Штаты, ты заработаешь там миллиард, потом я подам на развод и разорю тебя. А? Круто?
Он невесело хмыкнул.
— Это не смешно, Ась.
— Разве? По-моему, очень смешно. Куда подевался мой расчетливый Кирилл Нечаев, который не отдаст голодранцам ни копейки своих кровных?
— Он в России остался. Ему не дали визу, — буркнул Кир.
— А гарантии, что я не облапошу тебя, кто дал?
— Мне не нужны гарантии, Ась. Я люблю тебя и готов рискнуть.
Он резал меня без ножа. Я моментально сникла, растеряв нелепое веселье и едкий сарказм.
— Дай мне время, — попросила я, отстраняясь. — Мне нужно пространство, нужно подумать.
Нечаев убрал руки, взглянул на меня печально.
— Я бы ждал, сколько угодно, Ась, но очень скоро придется уехать. У меня нет времени. У нас — почти нет. Оно на исходе.
— Я не могу сказать тебе ничего хорошего сейчас.
— Уверен, что можешь.
Я подняла на него глаза, сразу поняла, что он имеет в виду.
— Я люблю тебя, — произнесла тихо. — Люблю, Кир. Но это ничего не меняет.
— Это меняет все.
Нечаев взял мое лицо в ладони, склонился, накрывая мой рот поцелуем. От ласковых, нежных движений губ я таяла, как пломбир на солнце. Голова кружилась, мысли путались.
— Я сейчас соберу вещи и улечу ближайшим рейсом, — поговорил Кир, оторвавшись от меня.
Тут же захотелось отговорить его, хотя сама просила пространства.
— Я не буду тебе докучать больше. У тебя будет пространство и время. Когда что-то решишь, позвони мне. В любом случае. Ладно?
— Ладно, — выдавила я, проглотив горький ком рыданий.
Кирилл быстро оделся, направился к двери.
— Я люблю тебя, — проговорил он, прежде чем уйти.
Я села на кровать и проревела почти весь день. Должна была сегодня столько посмотреть, но даже мысль о том, чтобы одеться выйти казалась нелепой. Лишь к вечеру спустилась, чтобы перекусить в кафе. Кусок в горло не лез, но я заставила себя. Так же заставила себя уснуть, а потом встать рано утром, поехать в аэропорт, сесть в самолет.
Мы могли провести еще день в Праге вместе. Но что бы это изменило? Мне было бы еще больнее говорить ему, что я не могу простить, забыть и рискнуть.
Дома осень показалась совсем не такой чудесной, как в Праге. Недавно выпал снег и теперь таял, противно хлюпая под ногами. Все родное и серое тут же накинулось и задушило тоской.
Я как робот ходила в универ, иногда на работу, а по ночам мне снились таинственные улочки Праги, кольцо с сапфирами и скульптура Яна Непомуцкого с Карлова моста, которому Кир что-то загадал.
Я подпрыгивала от каждого звонка, изо всех сил желая чтобы Нечаев нарушил слово и позвонил, пришел, дал знать о себе хоть как-то. Но тщетно. Он более не преследовал меня, одарив тем самым пространством, в котором мне стало тошно уже через неделю. Наплевав на долги по универу, я помчалась домой к маме и вывалила ей все, как на духу. Толку от этого было мало. Мама честно призналась, что ни за что не хотела бы отпускать меня за океан. Она и так скучала, потому что мы не виделись летом. Даже одна мысль о моем отъезде в Америку приводила ее в ужас. Но, провожая меня на автобус, она сказала:
— Твоя бабушка тоже отговаривала меня ехать в Хабаровск. Мы знали, что это временная работа для отца. Я могла остаться здесь, ждать его… Вернее не могла, поэтому уехала с ним. Слушай свое сердце, Ась.
Я разревелась и долго благодарила, обнимала ее.
Как раз сердце ничего толкового не говорило. Вернее, я желала изо всех сил быть с Кириллом. Я была готова его простить, дать нам еще один шанс. Но свадьба, отъезд — и все в ближайший месяц — это уже перебор. У меня ведь учеба и диплом, родители, друзья. Куда все это девать?
Я как никогда понимала Алену, которая не решилась.
Но все чаще мне хотелось поехать к Киру, зацеловать его, сказать, что я согласна, согласна на все и даже больше. Мне так хотелось ему верить. Хотелось верить, что настоящим он был, когда гулял со мной в парке или доверял свой дом, когда был готов упасть на одно колено на Карловом мосту и искренне радовался, что я не дала ему запачкать брюки. Но я знала и другого Кирилла, холодного и жестокого, от которого пахнет дорогим алкоголем, женщинами и пороком. У меня не было гарантий, что эта его ипостась не вернется. Я совсем не хотела оказаться одна, на другом краю света наедине со своей болью и равнодушием любимого человека.
В любом случае, пора было что-то решать. Я знала, что обязательно поеду к Киру. Попрощаться или…
— Ася, привет, — вырвал меня из очередных печальных раздумий голос Максима.
Он часто бывал в «Праге», и мы весьма мило общались, позабыв его пьяное недоразумение с приставаниями. Я не успела поздороваться в ответ, а он уже заговорил снова:
— Слушай, ты должна уйти сейчас с работы.
Его голос звучал весьма беспокойно, да и выглядел Макс так же. Я тут же переполошилась.
— Что? Зачем?
— Кирилл. Он просил тебя привезти. Проблемы, — выдавал Стерн отрывисто, не давая мне опомниться. — Это срочно, Ась. Давай быстрей.
Паника мгновенно завладела мной. Я рванула к Диме и без зазрения совести выложила все, что сказал Стерн. Не так много поводов для начальства отпустить с работы, но волшебная фамилия Нечаев тут же обеспечила мне отгул.
Макс приплясывал у двери, когда я выскочила из подсобки, едва накинув куртку, с шапкой и шарфом в руках.
— Не закутывайся, — бросил он. — Я машину не глушил. Живей, живей, Ась.
Мы почти бежали по парковке к его Субару. В салоне и правда было тепло, даже душно. Я быстро пристегнулась, Макс дал газу. Едва мы отъехали, забросала его вопросами.
— Максим Палыч, я так и не поняла, что случилось? Что с Кириллом? Зачем я ему?
— Ты очень нужна, — ответил он расплывчато. — Кир ждет тебя.
— Это из-за сделки в Хьюстоне? Как я вообще могу помочь?
Я начала шевелить мозгами, понимая, что ничего не понимаю. Стерн скривился, едва я упомянула американцев.
— Все на месте, Ась. Не отвлекай. Я за рулем.
Глянув на спидометр, я вжалась в сиденье. Максим гнал, нарушая все мыслимые скоростные ограничения и правила движения. Я так привыкла к спокойному, уверенному вождению Нечаева, что сейчас едва сдерживала крик.
