— Мы с тобой взрослые люди, если нам хочется, то почему — нет? Правда же? Зачем отказывать себе в удовольствии. Ты не подумай, я не вертихвостка какая-то. Ты мне нравишься. Даже слишком. Но это ничего не значит. Я тебя не буду принуждать. То есть не настаиваю на чем-то больше, чем…
Я замолкаю, не договорив. Ой, дура.
На светофоре он поворачивается ко мне, смотрит очень серьезно, кладет ладонь мне на щеку, гладит. Будь я проклята, если эта ласка и его взгляд не самое потрясающее, что я чувствовала от мужчины за всю свою жизнь. Даже с благоверным такого не было, а от него у меня знатно плавились мозги в свое время.
— Аллусь, — говорит Женя тихо. — Успокойся. Все в порядке.
Успокоиться? Серьезно?
— О, я не нервничаю. Что ты, — начинаю тут же уверять его. — Наверно, так кажется, потому что я много болтаю. Я всегда такая, если честно. Не обращай внимания. Это хроническое. А вообще, чего мне нервничать? Я же не девственница, ей богу. И ты, похоже, тоже.
Он усмехается, сворачивая во двор. Улыбка приклеивается к Жениному лицу. Чёрт, это я его смешу? Нет-нет, цирка в планах не было.
— Чего ты улыбаешься? Разве я сказала что-то смешное?
— Нет, отвечает он. — Но ты сама по себе забавная.
— Ах, вот как! — что-то иррационально-глупое, истерично-женское просыпается во мне, рождая жажду противоречия. — Забавная значит? Что же тебя так забавит?
Женя выходит из машины, не отвечая. Я выскакиваю следом, чтобы добиться ответа. Он же не думает, то от меня можно просто уйти. Нееееет, я не такая.
— Ответь! — требую я, глядя, как он стоит у машины и продолжает улыбаться.
— А какой был вопрос?
Он издевается, и я это понимаю, но все равно ведусь, как дитя.
— Да ты… — начинаю на повышенном тоне.
Но Андреев тут же хватает меня, прижимает к себе и его губы не дают закончить, затыкая меня самым сладким поцелуем, от которого кружится голова и путаются мысли.
Так какой был вопрос? А черт его знает.
— Жень, — выдыхаю я, когда от отпускает мои губы на мгновение.
— Ты лучше молчи, — посит он хриплым шёпотом и снова целует.
Я не против. Лучше и правда заткнуться сейчас. Прижимаясь пахом, чувствую, что он возбужден. Это знание окончательно вышибает пробки, и я начинаю тереться об него, похотливо постанывая. На улице, ага. На парковке. Средь бела дня.
— Пойдем. — Женя тянет меня за руку. — Мы уехали из магазина не для того, чтобы сделать это на капоте.
Он ухмыляется, и я не могу не согласиться. Бегу за ним, стуча каблучками, которые барабанят по асфальту с тем же ритмом, что и пульс у меня в висках. Заскакивая в подъезд, Женька снова притягивает меня к себе. Мы как школьники останавливаемся на каждом этаже, целуемся и глотаем стоны. Я обнимаю его сзади, целую в шею, отвлекая от очень важного дела. Женя ищет ключи, открывает дверь, ругается, проклиная руки-крюки, но просит меня не останавливаться.
Едва мы входим в квартиру, он прижимает меня к стене, задирает подол платья, проводя ладонью по ноге, обжигая кожу, заставляя меня застонать громко и не стыдиться этого.
Я наконец отпускаю все свои заморочки, чувствуя, что могу доверять ему, могу расслабиться и просто провести ночь с мужчиной, которого безумно хочу.
Едва я отпускаю на волю всех своих демонов, звучит голос моего брата:
— Добрый вечер.
Дьявол! Как же тесен этот проклятый мир.
Бонус. Женя и Алла. Часть 4
Женя
При всем моем глубоком уважении к Кириллу Нечаеву, я испытываю острое желание вышвырнуть его из своего дома. Понимаю, он Аськин гость, но какого рожна позволяет себе говорить таким тоном с Аллой. Мгновенно возникает странная потребность спрятать онемевшую болтушку за спиной и оскалить зубы.
Усилием воли подавляю в себе эти странные инстинкты. Она его сестра. Видимо, это что-то давнее и почти законное, раз Нечаевы позволяют себе подобные разборки. Кто я Алле, чтобы лезть в ее отношения с братом? Мы даже еще не спали, и она видит меня второй раз в жизни. Секс — это одно, а вот за выпад в сторону Кирилла она вряд скажет мне спасибо. Рискую оказать медвежью услугу.
Слава богу, Нечаев уходит, не усугубляя и без того неприятную ситуацию.
Аська быстренько прячется в своей комнате. Мы с Аллой так и стоим в прихожей, не разговаривая. Просто смотрим друг на друга.
Это чертовски странно, но мне кажется, что я слышу все, что она пытается мне сказать, не говоря ни слова. Я понимаю ее. В этот момент она решительная и ранимая, красноречивая и тихая, растерянная и безумно красивая.
Я не знаю, как сказать, что мне плевать на столкновение с Кириллом и не показаться бесчувственным, беспринципным ослом. Может просто увести ее в спальню?
Я шлю благословения господу и желаю Смирновой, чтобы была здорова, когда она снова появляется у двери, собираясь уходить. Нам сейчас действительно нужно побыть вдвоем. Аська все понимает. У меня крутая соседка-подружка. Не каждый мужик бы сообразил.
Алла из вежливости просит Аську остаться, а у меня даже на эти церемонии нет сил. Едва за Смирновой закрывается дверь, Алла говорит:
— Я, наверно, тоже…
Кладу палец ей на губы, запрещая договаривать. Качаю головой и произношу одно лишь слово:
— Нет.
Это приговор и индульгенция. Я не могу ее отпустить сейчас, потому что потом она больше не позволит мне приблизиться. Этот шанс есть у нас только здесь и сейчас, и я не упущу его, не отпущу Аллу. Просто потому что знаю — она должна быть моей. Всю ночь. И завтра утром. А впереди еще и выходные. Вряд ли на захочет поехать к брату после этой стычки.
Я целую ее. Теперь медленно, уговаривая заново, отчаянно скучая по ее игривым дразнилкам, которые довели меня до кипения еще в подъезде. Алла снова напряженная, настороженная, вся как струна.
Что-то странное между нами. Словно электричество. Я буквально чувствую, как начинает колбасить, едва Алла поднимает руки, чтобы обнять меня за шею, доверчиво прижаться.
