Объяснить упадок Монгольской империи алкоголизмом может либо энтузиаст трезвенности, либо историк уровня Эдуарда Гиббона в момент наивысшего вдохновения. Хотя для всех факт очевидный: монгольские аристократы, получив доступ к превосходным винам мира, стали умирать в более молодом возрасте из-за ожирения и цирроза печени, страдать подагрой — ханы Гуюк и Мункэ тоже были закоренелыми пьянчугами, — и особенно пагубно алкоголизм влиял на женщин. Некоторые авторы утверждают даже, что алкоголизм отражался на способности к деторождению в Монголии и в период после Хубилая
[2141].
Пока Угэдэй предавался возлияниям, разгорелась нешуточная борьба за власть ввиду грядущего наследования трона между различными фракциями при дворе — между консерваторами и прогрессистами по поводу будущего империи (в эту коллизию втянулся и Елюй Чуцай); между потомством Угэдэя и конкурирующим поколением Толуя; среди князей, аристократов и прочих властителей, недовольных обстановкой в Каракоруме, и даже в семействе самого Угэдэя
[2142]. На первом месте в предпочтениях отца всегда был Кучу, третий сын, но он погиб в 1236 году в Китае. Второе место в ряду возможных преемников занимал внук Ширамун, старший сын Кучу, но сам он был недостаточно напорист, а Угэдэй обычно бывал слишком пьян для того, чтобы настоять на своем выборе. Годан (Кодан, Кудэн), второй сын, избранный Чингисханом преемником Угэдэя, по общему мнению, был чересчур слабохарактерный для того, чтобы стать ханом
[2143]. Тем временем Дорегене, жена Угэдэя, уже развернула кампанию за то, чтобы выдвинуть на ханский трон своего любимого сына Гуюка, хотя у него и были проблемы со здоровьем
[2144].
Проявляла недовольство фракция несторианских христиан, стремившаяся превратить свою веру в официальную идеологию и возмущавшаяся пристрастием Угэдэя к исламу
[2145]. Но они поздно спохватились: в империи уже полным ходом шла религиозная бифуркация востока и запада: на востоке побеждал буддизм, на западе — ислам. В западной части империи ислам был настолько силен, что в Иране и в других местах было достигнуто неформальное соглашение, позволявшее Великой Ясе сосуществовать с шариатом. Ильхан Хулагу запросил и в 1258 году получил от халифа фетву, признающую легитимным его правление
[2146].
В этой борьбе победителями стали Дорегене (в отношении наследства) и монгольские князья, получившие в Китае желанные апанажи
[2147]. Но прежде чем все эти проблемы разрешились, внезапно в декабре 1241 года умер Угэдэй. Общепринято считать, что он пал жертвой чрезмерного возлияния, но имеются косвенные свидетельства, доказывающие, что он был отравлен, и такое заключение, в частности, сделал Рашид ад-Дин. Можно найти несколько наиболее вероятных мотивов, но самым правдоподобным представляется объяснение, основанное на близости Угэдэя и Джагатая и предполагающее, что злоумышленник нацеливался на разрушение именно этого союза власти
[2148]. Косвенным доказательством правоты данной версии является смерть Джагатая, случившаяся в 1242 году, об этом же свидетельствуют еще более загадочные обстоятельства смерти Годана в период между 1246 и 1248 годами. По официальной версии, Джагатай погиб на охоте от стрелы, попавшей в него рикошетом; однако это объяснение принадлежит его исламским противникам, пытавшимся выдать желаемое за действительное
[2149].
Угэдэя похоронили в его личном апанаже в Джунгарии; не на месте погребения (надуманном) Чингисхана на священной горе Бурхан-Халдун. Он оставил в память о себе и своей душе рощицу, завещав нещадно сечь любого, кто осмелится сорвать хотя бы одну ветку
[2150]. Здесь закончился жизненный путь одного из величайших героев монгольской истории. Самой знаменательной частью его исторического наследия является и самое, пожалуй, выдающееся достижение монголов за все века — завоевание Руси и Восточной Европы.
Глава 16
Нашествие в Восточную Европу
В 1235 году Угэдэй собрал великий курултай в Монголии на склоне горы Далан-Даба («Семьдесят перевалов»)
[2151]. Хан, если бы знал что-либо о римлянах, то непременно одобрил бы их знаменитый девиз «поспешай медленно» и провел целый месяц в свое удовольствие, перемежая кутежи и заседания большого совета. Наконец он провозгласил, что после успешного завершения войн с Джелал ад-Дином, цзиньским Китаем и Кореей следующей закономерной целью для монголов должно стать покорение Руси и Восточной Европы; в список народов, которые предстояло подчинить, входили куманы, волжские булгары, русичи, все народности Крыма, а также венгры
[2152].
Это решение идти на запад обычно объясняют либо безрассудной погоней за славой, либо верой монголов в свое особое предназначение, обязывавшее завоевать мир по велению великого бога Тенгри. В действительности причины были самые прозаические. Все больше князей, рожденных в результате политики межнациональных браков, инициированной Чингисханом, достигали зрелого возраста и требовали себе богатств, привилегий, земель и апанажей. Запросы надо было удовлетворять, чтобы не допустить гражданской войны. Поскольку Сибирь казалась замерзшей пустыней, а субконтинент Индии не нравился монголам из-за чересчур жаркого климата, то оставались только два варианта экспансии — в китайскую империю Сун или на запад в Русь.
Угэдэй допускал возможность вторжения на юг Китая, но ввиду пока еще непреодолимых трудностей — монголы все еще не приобрели опыт ведения морских и речных военных операций
[2153] — откладывал реализацию проекта на отдаленную перспективу. Для похода на запад не имелось очевидных препятствий, как это уже подтвердил рейд Джэбэ и Субэдэя в 1221–1223 годах. Настало время на деле проверить, действительно ли можно продвинуть западные границы улуса Джучи туда, куда «доскачут наши кони», и установить, где находятся эти пределы.
