Ехали мы недолго и добрались до лесополосы, где оставили свой транспорт на обочине грунтовки, и направились на капище. Вот здесь и началось самое интересное. Жрец, будучи человеком знающим, объяснил всем собравшимся, что такое Перунов день, когда и как славится Перун-громовержец и все боги родные, а также правила, как воздаётся честь воинам-защитникам отечества. Очень понравились мне его слова, особенно о подвигах наших предков, павших на многочисленных полях сражений, защищая потомков своих и землю родную, прославляя её в веках и тысячелетиях.
Слушал я это в большом восхищении и постепенно втягивался в обрядовый процесс, направляемый жрецом, но всерьёз меня проняло, когда мужчины организовали внутренний круг, в котором находился и я, а женщины образовали внешний. Под монотонные звуки бубна мы запели славянскую воинскую песню, при этом, в такт хлопая в ладоши, с каждым произнесённым словом этот мужской хор становился всё стройнее и сильнее. Закрыв глаза, я буквально узрел яростную пляску огня и ощутил себя в плотном воинском строю, смело идущего в атаку на превосходящего силой врага. Боевая всепоглощающая ярость охватила меня целиком и полностью, не оставляя в моей голове каких-либо других посторонних мыслей. Я шёл, нет, я летел вперёд навстречу врагу, а за моей спиной неслась вся длинная череда моих воинственных предков, неистово поддерживая моё обжигающее душу желание вбить по ноздри проклятого ворога, чтобы ему больше неповадно было посягать на СВЯЩЕННЫЕ ГРАНИЦЫ НАШЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛИ!!!
Неожиданно воинский гимн закончился, как и удары в ритуальный бубен, но я ещё долго не мог прийти в себя. Всё мне чудилось, как я иду в яростную атаку в кольчужных доспехах с массивным щитом в левой руке, а правой крепко сжимаю длинное копьё с острым наконечником. Пытаясь сбросить с себя наваждение, я старался вникать в последующие ритуалы, но мне почему-то это плохо удавалось, пока не началось поминальное приношение. Вот тут что-то со мной случилось совсем уж непонятное. В моей голове явственно зазвучал суровый мужской голос:
– Ты этого действительно ХОЧЕШЬ?!
Продолжая пребывать в каком-то не совсем нормальном состоянии, я, не подумавши, ляпнул:
– Всем сердцем! Всей душой!
– ПОЛУЧАЙ!!!
Только отзвучало в моей черепушке это слово, как вся моя странная раздвоенность разом исчезла, оставив после себя ощущение небывалой лёгкости и душевного подъёма, отчего я с радостью и небывалым азартом продолжил участие в воинских забавах, в которых мне по доброте душевной набили довольно внушительный фингал под левым глазом. Должен признать, не только мне досталось, но никто в обиде не остался, это ведь всё ж таки праздник воинской доблести и славы, а не какие-нибудь пьяные разборки в заплёванной подворотне.
Завершилось сие знатное мероприятие около полуночи, и люди стали потихоньку разъезжаться по домам, правда, далеко не все. Многие предпочли остаться и переночевать на лоне природы, остался и я, тем более возвращаться мне теперь было совершенно некуда. Расчистив себе в лесу площадку подходящего размера и установив палатку, я с комфортом устроился на ночёвку. Вскрыл армейский сухпай, запалил сухой спирт, разогрел тушёнку и с удовольствием слопал, запив горячим зелёным чаем без сахара.
Хорошо здесь было, спокойно. Изредка нарушаемая оставшимися общинниками тишина ввела меня в философское состояние, а через некоторое время так и вообще потянуло в сон. Не став бороться с желанием хорошо выспаться на свежем воздухе, я на всякий случай перенёс из машины все свои вещи и документы в палатку и улёгся на надувной матрас. Поворочавшись, нашарил в темноте фонарь, заряжаемый от солнечной батареи, и, включив его, полез в портфель. Нащупав наган и пачку патронов к нему, снарядил барабан, засунул оружие под подушку и не заметил, как погрузился в глубокий сон.
Глава 2
Вставать совершенно не хотелось, но естественные потребности заставили откинуть в сторону невесомое одеяло и подняться. Открыв заспанные глаза и узрев окружающую меня обстановку, я непроизвольно от изумления крякнул. Я сидел на кровати, а сама кровать находилась в большом помещении и очень напоминала люксовую больничную палату. К этой мысли меня натолкнуло наличие большого числа каких-то мигающих разными светодиодами аппаратов, от которых тянулись многочисленные провода к датчикам, прикреплённым к моему телу.
Решительно сорвав с себя эту дрянь, я соскочил на пол и хотел было обойти помещение в поисках нужника, но на всякий случай заглянул под подушку. Наган был на месте, как и вскрытая картонная пачка с патронами к нему. Судорожно схватив оружие, я уже куда спокойнее пошлёпал босыми ногами по мраморному полу к окну и, вглядевшись, от всей души за-матерился. Перед домом была площадка, выложенная фигурной тротуарной плиткой, а чуть дальше я заприметил какие-то штуковины непонятного назначения. Кроме этих предметов, вокруг ничего не было, куда ни кинь взгляд – расстелилась девственной чистоты природа. Зелёная травка с небольшими лесочками на фоне голубого неба с белыми облачками – и больше ничего.
«Уж не в психушку ли меня упекли?! Хотя вряд ли, – подумалось мне, – в этом случае револьвер, тем более заряженный, под подушкой никогда не оставили бы. Тут явно что-то другое имеет место быть…»
Вернувшись к широкой кровати, я ещё раз огляделся и заметил в дальнем углу край своей сумки, выглядывающей из-под белоснежной простыни. Сдёрнув её, я возрадовался. Все мои личные вещи находились здесь, в том числе и туристический набор вместе со сложенной палаткой и матрасом, топориком и сапёрной лопаткой. Перепроверив обе сумки и убедившись в полной сохранности своего имущества, я уселся на койку и глубоко задумался. Всё это было крайне странным и никак не укладывалось в моей голове. Мысли метались как сумасшедшие, но на возникающие многочисленные вопросы разумного ответа ну никак не находилось.
Не знаю, сколько я просидел в таком состоянии, но вывел из него мой мочевой пузырь, открытым текстом говоря о необходимости посетить санузел. Снова оглядевшись, я заметил две двери, почти полностью сливающиеся со стеной, и, подойдя к одной из них, дёрнул за ручку, но дверь оказалась закрыта, а вот вторая вела именно туда, куда мне и требовалось.
Сделав свои дела, я включил воду в кране, умылся и, подняв голову, посмотрел на себя в зеркало. В нём, без всякого сомнения, отражался я, но всё же что-то было во мне не так. Приглядевшись более внимательно к своему отражению, я сообразил, в чём заключалась разница. Из зеркала на меня смотрел я, только на двадцать лет моложе, то есть не сорокапятилетний мужчина, а двадцатипятилетний парень с дерзким и насмешливым взглядом. Осмотрев себя со всех сторон и ощупав пальцами лицо, понял, что это мне не мерещится и случившееся со мной надо воспринимать как должное, иначе действительно недалеко и до отдельной палаты в закрытом психиатрическом диспансере…
Вытерев лицо и руки одноразовым бумажным полотенцем, я кинул влажный комок в мусорное ведро и вернулся в палату, где уже находились двое мужчин в белых медицинских халатах и одна стройная высокая молодая женщина в тёмном деловом брючном костюме.
