Она смотрела на Макса, точно ему претензии предъявляла за вчерашний рассказ о депутатском наезде. Макс отвел взгляд – сказать было нечего. Удивился, что сегодня уже суббота, как быстро время идет, почти неделя после неудачного собеседования прошла, а других предложений не поступало. Надо бы резюме закрыть, все равно выходные…
– Не нравится – продавай квартиру и газуй отсюда, – Витька выбрался из лопухов, – катись в свою Москву, тебя там давно ждут.
– А ты не командуй, – бросила Настя, – сама решаю, где жить. Меня хоть где-то ждут, в отличие от тебя, – она зло улыбнулась, а Витька набычился, ссутулился, точно хотел стать ниже ростом.
– Я предлагаю то, что нужно обоим, – с прежней улыбочкой проговорила Настя, – да, Витюш? Да только предложение твое не актуально более, Тамаркой ты докомандовался, выгнала она тебя и офигенного мужика себе нашла. Я его видела – красавчик! Высокий, блондин, плечи – во! – Она развела руки в стороны, потом согнула правую в локте, повернулась, как культурист в стойке, прижала локоть к животу. Витька выдохнул и шагнул к Насте, Макс схватил его за ворот тельняшки.
– Хорош, – сказал он, – прекрати.
Витька дышал, как конь и все сжимал кулаки. Настя и не шелохнулась, насмешливо смотрела на обоих. Потом поправила на плече ремень сумки, легко перепрыгнула узкую в этом месте лужу и пошла в сторону магазина.
– Курва, – выдохнул Витька, – вот же сучка…
– Пошли, пошли, – Макс за ворот тельника направлял его, – не отвлекайся.
Прошли вдоль торцевой стены дома, завернули за угол. Окна тут выходили на овраг, полынь и крапива вымахали чуть ли не в рост человека, и подойти к дому незамеченным было раз плюнуть. Витька вырвался, поправил тельник и топал вдоль дома.
– Не выгнала, а сам ушел, – пробурчал он, – надоела мне Тамарка предъявами своими и разжирела до безобразия. Не люблю жирных баб… Во, смотри!
Он приподнялся на носки и потянулся к крайнему от угла окну. Створка оказалась приоткрыта, на раме видны следы взлома – старое дерево рассыпалось на крупные щепки. Макс поддел створку снизу, и окно легко открылось, газом запахло еще сильнее.
– Скоты, – Витька подпрыгивал, силясь дотянуться до подоконника, – это ж надо, а. Мы же все сгореть могли. Ну бабка, чисто ищейка, куплю ей корвалола за свой счет.
Макс аккуратно отодвинул Витьку и влез на подоконник, перевалился внутрь. И сразу оказался в кухне, до того пыльной и старой, что страшно было пальцем к чему-то прикоснуться, казалось, все немедленно рассыплется в прах. На полу виднелись стертые следы от кроссовок, валялись щепки. Кто-то ночью открыл не только вентили на плите, но и про духовку не забыл, и про газовую колонку на стене. Макс нашел общий кран, перекрыл газ и подумал, что неплохо бы сорвать с трубы кран-«бабочку», чисто на всякий случай, если враг вернется. Распахнул окно, чтобы проветрить, Витька только-только оказался рядом, внимательно рассматривал порезанную ладонь, лизнул ее.
– Все правильно, – он поморщился от запаха и выглянул в окно, – вон лавка, а вот окно. Бабка и почуяла раньше всех, пока гуляла. Мы ей должны, получается.
– Вроде того. – Макс рассматривал древние, советские еще белые шкафчики с синими дверками, шторки-тряпки, отклеившиеся от стены и свернутые рулончиками ветхие обои, прочный стол, все еще – с ума сойти! – покрытый не выгоревшей клеенкой с подсолнухами, и пузатый холодильник «Орск». Пустой, само собой и чистый внутри, разило оттуда так, что Макс моментально его захлопнул. От оврага доносился грохот и рев строительной техники, слышались даже голоса. Витька показал в ту сторону неприличный жест.
– Еще посмотрим, – выкрикнул он в окно, – раньше выстрела не падаем!
Макс вышел в коридор, осмотрелся. Планировка была типа «квартира вокруг сортира» – две комнаты по обе стороны коридора, ванная с туалетом напротив входной двери. В коридоре стоял темный полированный шкаф, на дверцах можно было спокойно писать разные слова или рисовать картинки, столько было тут пыли. От двери до двери тянулся темный узкий половик с неприятными извилистыми узорами, недалеко от шкафа мрачно поблескивало из полумрака зеркало, в нем двигались мутные тени. Квартира в точности напоминала ту, где они жили с Наташкой. На душе разом сделалось противно и мерзко, Макс попятился, но из кухни напирал Витька. Он пролез вперед, вывалился в коридор, открыл шкаф, сунулся внутрь, погремел там чем-то.
– Захаровы тут жили, – сообщил он, роясь в чужом шкафу, – нормальная семья, мать в библиотеке работала, папаня на заводе, выпивал немного, детей двое. Наследство они получили и уехали в город жить, потом еще куда-то, не знаю. Собака у них была, доберман, красивый пес, породистый, умный, – Витька закрыл шкаф и двинул к зеркалу. – Сдох, бедолага через пять лет, отравился…
И вдруг повалился вперед, едва успел выставить перед собой руки и разом стал меньше ростом. Заорал больше от неожиданности, чем от боли, принялся барахтаться на половике, а тот будто пожирал Витьку за неподобающее отношение к чужим вещам, да еще похрюкивал при этом.
– Мама! – Витька отбивался от половика. – Мама дорогая, это что за нафиг?
Макс прошел вдоль стенки, осторожно, по шажку, пока под правой ногой не пропал пол. Вот просто взял и пропал, точно выдернули его. Мигом вспомнились и фильмы, и особенно игры, когда старый дом мстит за вторжение, расставляя ловушки. Но все оказалось гораздо прозаичнее – под половиком обнаружилась нехилых размеров дыра в полу. Вернее, крышка от дыры, основательно прогнившая, Витька проломил ее и едва не свалился в бездну, в погреб, проще говоря. Витька победил-таки половик, сгреб его и кинул в комнату за спиной, на коленках подобрался к краю пропасти, поглядел вниз, плюнул туда.
– Подвал, – сообщил он, – просто подвал.
А у самого еще зубы постукивали, и голос звучал не очень уверенно. Макс посветил в дыру, там оказалась узкая металлическая лестница и выложенный кирпичом пол, до коего при желании, можно было просто допрыгнуть. Виднелись еще какие-то ящики с черной непонятной маркировкой, мокрые от конденсата трубы, снова провода и край кирпичной же арки.
– Сто лет там не был, – Витька открыл люк и свесил голову вниз, – в школе часто лазили с пацанами, потом соседи на нас родителям настучали. Мне отец вломил тогда нехило, а потом не до подвала стало. Надо посмотреть.
Он уцепился за край лестницы, заворочался на ней, повернулся и шустро спустился вниз. Макс спрыгнул следом, посветил вокруг. Голубоватое пятно скользило по мощной кладке, красному кирпичу с белыми полосками раствора. Потолок поднимался метра на два с лишним, стена заканчивалась роскошной аркой, куда-то в темноту уходили трубы и провода. Слева имелись стеллажи из грубых досок, на полках рядами стояли банки. Макс стер пыль с одной, внутри виднелись то ли огурцы, то ли что-то их отдаленно напоминающее, утопленное в мутной жидкости, невольно читалось сходство с заспиртованными уродцами. Крышки, как мхом, поросли ржавчиной, она осыпалась при каждом прикосновении. Со стороны арки доносились таинственные и совсем не страшные шорохи, по стенам прыгали тени – Витькина и Макса, вдоль стенки прошмыгнула мышь и сгинула в темноте. Грохот стройки сюда не долетал, тишина давила на уши, или так сказывалась махина над головой: не покидало чувство, будто оказался на подлодке, что легла на грунт на максимально допустимой глубине. Воздух, хоть и застоявшийся, пах теплом и кирпичной крошкой, но делать тут было абсолютно нечего.
