– Ее детей подобрали на станции, они воровали у пассажиров еду и деньги, милостыню просили. Где их мать, не знают, вчера нашли на путях изуродованное тело женщины, возможно, это их мать. Была то ли пьяная, то ли под веществами. Экспертизу пока не проводили, возможно, это она. Сюда завтра наши сотрудники подъедут, квартиру осмотрят. Не трогайте ничего.
– Мы не трогаем, – Макс пошел провожать лейтенанта. В коридоре со стен начала обваливаться штукатурка, полицейский потрогал пальцем обнажившуюся дранку, глянул на Макса. Тот вздохнул, развел руками:
– Стройка, все же законно, да?
Лейтенант отвел взгляд и заторопился вниз. Макс догнал его, придержал за рукав и показал в сторону коридора, где за одной из дверей тише мыши сидел Витька.
– Вон там ее квартира. А детей теперь куда?
– В приют, потом в детский дом. – Лейтенант вырвался, глянул на обгоревшую стенку, перепрыгнул битый кирпич и был таков. Едва «уазик» укатил со двора, из квартиры вылез Витька, Макс рассказал ему про Анькиных детей и неизвестно чей женский труп на «железке».
– Туда им и дорога, – буркнул Витька, – один фиг ничего путного из них при такой матери бы не выросло. Бабу Надю жалко, а их нет, веришь?
Старуху увезли вечером, белая с глухими окнами «газель» приехала в одиннадцатом часу. Толстые, похожие друг на друга мужички сноровисто завернули тело в одеяло и унесли, погрузили в машину. Та врубила дальний свет, тронулась с места, заехала в лужу, потом выбиралась оттуда, подняв фонтан грязной воды, потом укатила-таки к мосту, пропала там. Стало очень тихо, дом будто вдохнул и так затаился, ветра не было, трава не шевелилась, лишь трещали оттуда кузнечики и прочая мелкая живность, с реки подползал туман. Электрички гремели где-то далеко, точно вполсилы, небо заволокло тучами, по границе неба и леса полыхнуло синим, и снова все успокоилось. Витька сел на верхнюю ступеньку, Макс устроился рядом. Было уже очень темно, из открытой двери подъезда падало совсем немного света, тянуло сыростью.
– Ты не знаешь, как ее фамилия?
Неподалеку что-то зашуршало. На едва освещенной стене показался здоровенный таракан, он непринужденно топал по стенке и водил усами. Витька хлопнул в ладоши, таракан притормозил, повел башкой по сторонам и двинул дальше.
– Плохи наши дела… Нет, не знаю. Она же тут недолго прожила, здоровалась всегда, потом попросила как-то в аптеке кое-что купить. Я купил, а фамилию не спрашивал. Помянуть надо.
– Надо. – Макс прислушался. От моста доносились звуки шагов, будто кто-то бежал по брусчатке, ну или очень быстро шел к дому. Шаги стихли, потом стали ближе, в дверном проеме появилась темная тень.
– Блин, я же просила свет не выключать. – Настя сделала острожный шаг вперед. – Ну что за люди….
Макс включил фонарик в мобильнике, девушка зажмурилась, отшатнулась.
– Смешно, очень, – она шарила ладонью по стене, – я оценила. А вы чего тут расселись, больше выпить негде?
– Насть, баба Надя умерла. – Витька поднялся с места и щелкнул выключателем. Желтоватый свет озарил разгром и оторопевшую девушку. Она растерялась, смотрела то на одного, то на другого, и, судя по взгляду, еще не верила.
– Вчера вечером или ночью, – сказал Макс, – мы утром ее нашли, «скорая» и полиция приезжала, сейчас увезли уже. Надо помянуть, давай с нами.
В хозяйстве имелась бутылка хорошего виски из дьюти-фри, купленная еще в прошлом году, когда они с Наташкой в Австрию на Адвент летали. Прихватил ее с собой в надежде отметить новую работу, новую жизнь, а вот как оно повернулось.
– Пошли ко мне, – Витька достал ключ и двинул к своим дверям, – у меня все есть. Заходите.
Настя нерешительно глянула на Макса, в Витькину спину, прижала ладонь к губам и вошла в открытую дверь. Свет включили только в коридоре, сами расположились в кухне, Настя села у стола, поставила сумку на колени, Макс встал у двери, Витька хозяйничал и накрывал стол. Первым делом поставил три стопки, потом появился хлеб, огурцы и колбаса. Настя хотела помочь, потянулась к ножу, но Витька сам порезал все толстыми ломтями и разложил по тарелкам. Расставил их в одну линейку, вытащил из шкафчика на стене бутылку, ловко свернул пробку.
– Это водка? – Настя присматривалась к этикетке. За окном полыхнула молния, водка на мгновение окрасилась синим.
– Само собой, – Витька доверху налил в три стопки, поставил бутылку, вздохнул.
– Давайте, что ли, помянем. Бабе Наде будет приятно.
Все взяли по стопке, выпили, не чокаясь. Витька махом осушил свою, Макс выдохнул и тоже выпил залпом. Настя сделала маленький глоток, скривилась и схватила с тарелки огурец.
– Пей нормально, – буркнул Витька, – это тебе не кисляк французский.
– Понимал бы что, – с набитым ртом проговорила Настя. Макс зажевал выпитое черным хлебом. Водка почему-то не согревала, как обычно, от нее по хребту бежали мурашки, шевелились прибитые последними событиями злость и отчаяние. И последние деньги глупо потратил на эту халупу, что вот-вот развалится, и работы нет, и впереди снова ждет неизвестность…
– Вчера мы ее в последний раз видели, – от холодильника подал голос Витька. Он подпирал стенку и крутил в руках пустую стопку. Как у истинного холостяка, в кухне у Витьки имелась лишь одна табуретка, и ту он уступил Насте. Та кое-как расправилась со своей дозой, Витька моментально налил всем еще. Снова выпили, помолчали.
– Она же тут с зимы жила? – Настя доедала очередной огурец и украдкой глянула на часы. Витька взял в руки бутылку.
– Ну да, с февраля, вроде. Полгода, даже меньше. Первым делом Аньке высказала, что ее дети орут и много едят, а ее саму и селедкой торговать не возьмут.
– Правильно, – поддержала Настя, – так и есть. А я дура, на бабу Надю наорала, что она свет постоянно в подъезде выключает. Но ведь правда, темно и страшно. За мной как-то раз псина здоровенная от моста шла, я так испугалась, а тут еще и в подъезде темень. Потом шокер купила…
Она прикусила язык, окно озарилось синеватым светом, грохнуло так, точно молния ударила в крышу. Тренькнули стекла в старых деревянный рамах, Витька быстро разлил по стопкам третий раз, ориентируясь исключительно на звук.
– Мне хватит, – пыталась протестовать Настя.
– Ты не русская, что ли? – Витька отнял у нее стопку и налил на весу, отдал девушке, – три раза надо, по традиции. Ладно, баба Надя, прости нас, если что не так. Надеемся, что там, где ты сейчас, тебе хорошо, все гости твои к тебе приехали, и все у вас зашибись.
В поминальных традициях Макс был не особо силен, выпил третью, закусил колбасой. Глаза уже привыкли к полумраку, он видел на стене у окна здоровенную трещину и опасно нависший над плитой пласт штукатурки. Настя поставила пустую стопку на стол, тоже огляделась. За окном гремело и сверкало, но дождя пока не было, ветер завывал в верхушках кладбищенских берез, те мотались черными призраками в отблесках небесного огня.
