– Что это? – Настя озиралась по сторонам и сжимала в руках мобильник. С улицы послышался ахромкинский вопль, бульдозер, наоборот, заткнулся. Раздавались еще отдаленные голоса, но их заглушил истинно адский грохот: сверху валились здоровенные пласты штукатурки и кирпичи. На глазах просел потолок, из него вывалилась огромная мощная балка и грянулась о ступени, те разлетелись в осколки, в глаза сыпалась пыль и какая-то труха.
– Это полный полярный лис. – Витька грубо толкнул Настю, толкнул на целую пока лестницу. Дом качался точно под ветром, стены ходили волнами, с них сыпалась вся отделка, обнажая кирпич. Ухнуло еще раз, грохот повторился, похоже, на втором этаже, Настя уронила телефон.
– Валим! – Макс и Витька подхватили ее под руки и потащили прочь. Сунулись, было, к входной двери, но ее так перекосило, что открыть было ну никак невозможно.
– Ко мне, – выдохнул Витька, – в окно вылезем.
Кинулись в коридор направо, на голову о плечи сыпались острые и тяжелые обломки. Макс прикрыл голову одной рукой, второй держал Настю, хоть та не истерила, не паниковала и все время держалась рядом. Все вокруг заволокла пыль густая и непроглядная, она забивалась в рот, нос и волосы, Макс начал задыхаться, Витька кашлял, Настя пыталась закрываться руками. Неожиданно дорога пошла под откос, хотя еще утром была ровной и вполне себе прямой. Макс глянул вниз: пол проваливался, уходил из-под ног, мозаичная плитка отслаивалась от плинтусов, дыбилась и крошилась под ногами. Проскочили Анькину дверь, до Витькиной оставалось всего ничего, когда по голове ударило уже ощутимо. Макс пригнулся, на пол грохнулась то ли чашка, то ли стакан на высокой длинной ножке, блеснуло в пыли рыжим и золотым. Рядом свалилось еще что-то похожее, узкое, из светлого металла с вкраплениями красных и синих огней. Настя наступила на эту полоску, та согнулась, кругляшки вывалились из отверстий и покатились вслед за плитками в бездну, а по полу скакали круглые рыжие пятна. Витька получил по макушке чем-то тяжелым и плоским, серым, усеянном огнями, выбил плечом дверь в свою квартиру и вдруг застыл на месте. Повернулся с совершенно безумным видом, глянул на пол, на стену, откуда вчера вывалилось крысиное гнездо, потянулся к золотому кругляшку. Дом содрогнулся, потолок моментально стал ниже на пол-этажа, Настя кинулась в кухню, там зазвенело стекло. Макс остановился в дверях, Витька ошарашенно крутил в пальцах находку.
– Клад, – он повернулся к Максу, – мать вашу, это же поповский клад!
Потолок стал еще ниже, точно сверху полз неторопливый грузовой лифт, и он вот-вот коснется шахты. А Витька выронил монету и вцепился себе в волосы, оглядывался то по сторонам, то пялился на стенку напротив:
– Я тут всю жизнь тут прожил и мимо ходил, думал, враки про клад, а нет! В стене тайник был, дядя Петя знал! – Витька упал на колени и принялся разгребать завалы. Пол трясся, обломки по наклонной катились в огромную дыру, перекрытие прогибалось под ногами, а Витька точно рассудок потерял. Потянулся к мелькнувшему у стены яркому пятну, пополз на карачках и поехал вместе с обломками навстречу Игорьку. Макс схватил орущего Витьку за шиворот, втащил в квартиру и буквально выкинул в разбитое Настей окно. Сам выпрыгнул следом, дал Витьке хорошего пинка, схватил Настю за руку и потащил всех к мосту.
Земля качалась под ногами как трясина и гудела, постоянно гудела от каждого шага, хотелось заткнуть уши, упасть и ждать, когда все закончится. Позади гремело и грохотало, Макс вспомнил бабку и отчетливо понял, что та пережила, когда «фашист бомбу кинул». За спиной слышался мерзкий хруст, будто кто-то чавкал там, переламывая кости, раздавался тошнотворный плеск не воды, а некой живой субстанции вроде биомассы из земных недр. Макс наддал еще из последних сил, так что перед глазами потемнело, справа промелькнул куст шиповника: он вполне себе крепко сидел в земле, да и та перестала качаться под ногами. Макс остановился, Витька грохнулся на колени и то ли рыдал, то ли ржал, ткнувшись лбом в брусчатку. Настя свалилась рядом с ним, вырвала руку. Макс согнулся в три погибели, переводя дух.
Над домом колыхалось мутное мучного цвета облако, в нем просматривался клен, контуры стен и даже оконные проемы в них. И кто-то орал на одной ноте, непонятно, зверь или человек, орал, не смолкая, и его вопль хотелось немедленно прекратить любым способом.
– Ничего себе, – Настя поднялась на ноги и смотрела в другую сторону, за овраг. Он тоже исчез, вернее, стал глубже и шире раз, этак, в пятьдесят, его растащило аж до стройки, и воронка все ширилась, росла на глазах. В нее валились крохотные отсюда бытовки, из них выскакивали люди и разбегались кто куда. Бездна ползла дальше, поглотила и серые стены наспех возведенной конструкции, и трактор, брошенный поблизости, и кучу щебня: все, до чего могла дотянуться. «Спичечный» домик наклонился и разом скатился вниз, в воронке смешались балки, провода, сваи, стены, песок, и тут земля успокоилась. Следом за трещиной шла вода, напор бил из глубины, бурая песчаная смесь быстро затягивала рану в земле, из нее виднелись лишь кривые сваи и крыша дома, да половина второго этажа под ней.
– Моя квартира, – Настя глядела на дом, – все, конец, всему конец. И мне тоже конец.
– Хорош, – к ним подошел Витька с расцарапанной рожей. Он держался за голову и рылся в карманах штанов, выкидывал оттуда обломки кирпича и плитки. Ничего более ценного там не оказалось, Витька скривился чисто по-детски, казалось, он вот-вот заплачет. Подошел к краю воронки, опустил руку в мокрый песок и принялся отряхивать пальцы. Вой повторился, Витька поднял голову, Макс тоже присмотрелся. Облако малость разнесло ветром, оно посветлело, появились дальние кладбищенские березы и клен, что спокойно помахивал ветками над опрокинутой лавкой. Корни его висели над полным воды обрывом, Витька улыбнулся, вой повторился.
Ветер дунул сильнее, облако ушло вбок и загородило стройку. Напротив развалин дома остался Ахромкин, он скакал на крыше бульдозера и завывал во весь голос. Ни расписного верзилы, ни пехоты из депутатской свиты поблизости не усматривалось. Неподалеку торчал вверх колесами «паджеро», и громоздились груды битого кирпича. Весь в грязи и рванине, Ахромкин орал не своим голосом, то ли требовал чего-то, то ли умолял, но слов было не разобрать. Витька поднялся на ноги, выпрямился.
– Завалить бы его, – Витька приглядывался к депутату, – война все спишет, а мир чище будет. Как думаешь?
Макс присмотрелся: депутат носился по крохотному пятачку и непрерывно орал, откуда только силы брались. Вспомнил, что есть вид помешательства, когда псих может сутками не спать и наматывать километры, в точности как бешеный пес в терминальной стадии заболевания. Макс оглянулся: Настя снова села на траву и, подперев подбородок кулаком, смотрела на разгром. Витька стал между Максом и девушкой, алчно глянул на «Макарова». Макс отстегнул кобуру и зашвырнул ее подальше в песок. Трясина немедленно проглотила ствол, Витька вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха:
– Что, Дениска, получил? Жри теперь свою едальню вместе с парковкой! – Витька рубанул себя ладонью по локтю вытянутой руки. Ахромкин обернулся, застыл так, и вдруг пошатнулся, соскользнул со своего островка и по пояс провалился в песок. Заорал там что было сил, забился, да только увяз еще глубже.
