— Заказать тебе вина? — мягко спросил Бобров. Он еще надеялся, что этот вечер закончится не драматически, а вполне себе мирно.
— Да! — решительно ответила Нина, и Бобров подумал: «Увы».
Принесли отвратительное пойло в бокале для вина, которое Нина выпила, не морщась. И сказала:
— Поедем к тебе.
— Ты уверена?
— Да.
— Ну, хорошо, — и Бобров попросил счет.
Это было в первый раз, когда Нина согласилась зайти в квартиру к нему, холостому мужчине. Случись это месяцем раньше, Бобров ликовал бы. Но сегодня он прекрасно понимал подоплеку. Нина ехала, как на казнь. Ее красивое лицо было мрачно, она даже постарела и казалась сейчас тридцатилетней женщиной.
Бобров почувствовал, как все его тело, будто начало кровоточить. Кожа, которая в Чацке успела нарасти, лопнула в одночасье. И показались оголенные нервы, сосуды, некоторые были надорваны и саднили. Бобров был сейчас даже несчастней, чем Нина, которая приняла непростое решение. Погруженные в свои чувства, они ничего не замечали. Бобров усиленно подыскивал нужные слова, его пятерня залезла в волосы, и на светофоре он тщательнее, чем обычно, разложил их вокруг своих впалых щек.
— Носил бы прическу — хвост. Тебе пойдет, — полуобернулась к нему Нина. Она словно хотела в нем что-то рассмотреть. И Бобров невольно сжался в комок.
«Ничего во мне особенного нет», — подумал он, паркуясь с торца главной Чацкой «высотки». К его машине здесь привыкли, и за ней закрепилось постоянное место.
— Идем, — сказал он Нине и первым вылез из машины.
Они, не спеша, обошли дом.
— Значит, здесь ты живешь? — она задрала голову.
Нина прекрасно знала, где он живет, просто она брала паузу. Все еще колебалась.
— Идем, — сказала теперь уже она и первой направилась в подъезд.
Бобров почувствовал себя несчастным.
Его квартира Нине понравилась, она сразу оживилась. Прошлась по единственной комнате, гостиной, совмещенной с кухней, деловито спросила:
— Где у тебя ванная комната?
Бобров показал. Пока Нина была в ванной, он достал початую бутылку коньяка. Ту самую, которую планировал выпить с Гольдманом, но так и не выпил.
«Я вызову ей такси», — подумал он, и налил коньяк обоим. Нина вышла в гостиную более или менее спокойной, с распущенными волосами, свободно лежащими на плечах, губную помаду стерла. Бобров смотрел на любимую родинку над Нининой верхней губой и тосковал.
— Коньяк? — удивленно спросила Нина, кивнув на рюмки.
— А что ты хотела? Шампанского?
— Я хотела праздника, — с вызовом сказала Нина.
— А тебе не кажется, что твоя коронация затянулась? Ты вся обвешана лентами, словно елка новогодними гирляндами. Но праздник не может длиться вечно.
— Мой может!
— То, что ты задумала глупо. Квашнин тебе этого не простит.
— А ты что, его боишься? — презрительно спросила Нина.
— Я нет. Мне-то терять нечего, — грустно сказал Бобров. — А вот ты можешь потерять все.
— И тебя? — в упор спросила Нина. — Ты передумал на мне жениться?
— Зачем, если ты согласна и так? Без штампа в паспорте, без свадьбы. Ну, давай, раздевайся, — грубо сказал Бобров. — Я на тебя посмотрю.
— Ты что, Андрей?! Ведь я еще ни с кем…
— И что? Я-то не девственник. Мне и раньше приходилось снимать женщин. Или ты думаешь, я в Чацке живу, как монах?
— Снимать?!
— Нина, тебя здесь больше никто не уважает.
— И ты?
— И я.
Нина подошла к столу, взяла рюмку, и, не морщась, залпом выпила коньяк. После чего расстегнула блузку и с вызовом посмотрела на Боброва. Он невольно ею восхитился. А характер есть! Он ожидал, что в ответ на хамство Нина хлопнет дверью. Он, собственно, этого и добивался.
— Хорошо, Андрей, не надо меня уважать, — сказала Нина, сняла блузку и расстегнула бюстгальтер. Бобров увидел ее грудь, высокую, упругую, с большими коричневыми сосками и понял, что еще немного, и он уступит. Он поднял руки, словно защищаясь:
— Не надо.
— Ты мужик или нет? — презрительно сказала Нина.
— Я не поеду с тобой в Москву, — нашелся Бобров. — Не женюсь на тебе. Я уже решил. Я остаюсь здесь, в Чацке.
— Ну и оставайся на здоровье, — Нина подошла и, обняв его за шею, прильнула. — Покажи мне, что надо делать, — зашептала она. — Раз у тебя было много женщин… Ты ведь знаешь… Научи меня…
Она была такая податливая, доступная, нежная, что Бобров заколебался. Да в конце то концов. Гори оно все! Они с Ниной, жарко целуясь, уверенно продвигались к Осиному дивану, когда зазвонил мобильник Боброва.
— Не отвечай, — шепнула Нина и потянула молнию на его джинсах. Сделала она это крайне неловко, и Бобров вскрикнул. Боль его отрезвила. Он отцепил от себя Нину и взял со стола звонящий айфон. Звонила Бетси:
— Андрей, ты как?
— В порядке, — хрипло сказал он и посмотрел на голую по пояс Нину. «Сейчас трахну твою сестру», — чуть не вырвалось у Боброва.
— А что с голосом? Не заболел? — заботливо спросила Бетси.
— Нет, — напряженно сказал Бобров. Потому что Нина направилась к нему. — Я сейчас занят, перезвоню, — торопливо сказал он и дал отбой.
— Кто это? Почему ты не отключил мобильник? Я отключила, — Нина надула губы. Она уже праздновала победу.
— Звонила твоя сестра, — размеренно сказал Бобров. — Справлялась о моем здоровье. Ты ведь знаешь, что Лиза меня любит?
— Господи, кто же в Чацке этого не знает? — фыркнула Нина.
— Так ты это делаешь ей назло?
— Нет, конечно. Она это она, а я это я. Ну, что ты застыл? Иди ко мне, — нетерпеливо сказала Нина. — И отключи, наконец, свой айфон.
Но Бобров уже очнулся от морока. В конце концов, он всегда может вызвать проститутку, чтобы сбить пламя, разожженное Ниной. Этого добра здесь, в Чацке полно, и дешево. Доступных женщин. На кой ему неумелая девственница, которая хочет брать уроки любви? Решать за его счет свои проблемы.
— Одевайся, — он швырнул Нине блузку.
— Не поняла?
— Ко мне сейчас приедут, — соврал он.
— Кто?
— Любовница. Это она звонила, я тебе соврал.
— Ты это серьезно?!
— Я вас сравнил и понял, что она лучше. Я вызову тебе такси.
— Ты хам! — Нина подскочила к нему и ударила по щеке. Бобров решил, что вытерпит экзекуцию. Он и в самом деле, далеко зашел. Бюстгальтер можно было бы не снимать.
Он, зажмурившись, вытерпел еще пяток пощечин. Хотя было больно. Нина разозлилась всерьез.
