— Что за ключи не уточняла?
— На кой? Ключи и ключи. Папка всегда чего-то мастрячил. Еще бы деньгами брал! А он за бутылку.
— Ты устроила ему встречу с клиентом? Видела его?
— Никого я не видела! Папка сказал: пусть вечером приходит, в любое время. Когда это было-то? Чуть ли не год прошел! А может, и год. Я что помню? Вроде, тож по весне. Точно! Папка в гаражи ушел жить. Ну, не видела я его, клянусь! — взмолилась Светлана…
…«Значит, Шурочка Зиненко была посредником», — глядел Байдашев в окно, не замечая, как луна становится все ярче. Сон по-прежнему не шел. «Зачем ее отцу спрашивать про ключи через дочь Толоконникова, когда Григорий Зиненко напрямую мог обратиться к самому Толоконникову, своему родственнику? А вот если это был не Зиненко, а высокопоставленный сотрудник банка… Тот же Протопопов, который тусовался у Зиненок. Свежевский. Или… Миллер. А Шелковников? В принципе, тоже мог. Но и Григорий Зиненко мог. Его тоже нельзя сбрасывать со счетов… В общем, надо ехать на турбазу. Взять в оборот Шурочку. Она расколется быстро и назовет имя», — Байдашев приободрился.
Еще ничего не потеряно. Сегодня только четверг. Точнее, уже пятница, но она только началась. До субботы время есть. У Байдашева есть ночь с субботы на пятницу, как выясняется, решающая ночь.
Убийца тоже поедет на турбазу. И никуда ему оттуда не деться.
Байдашеву, также как и Андрею Боброву, удалось заснуть только под утро. Когда небо, так и не успев почернеть, сначала начало розоветь, а потом заполыхало, будто рыбе-луне вспороли брюхо. И хлынувшая оттуда кровь растеклась по облакам, и продолжала литься, не переставая, пока рыбину не зажарило солнце, подогрев небеса, словно гигантскую сковороду.
С погодой повезло. Выходные обещали быть солнечными и теплыми.
Глава 14
По случаю грандиозного выездного корпоратива, события, которого за все время существования в Чацке «Счастливого» еще не случалось, в банке объявили короткий день. Как назло, повалили клиенты. И в пять, когда банк уже должен был закрываться, в операционном зале было, не протолкнуться. Раскрасневшаяся от злости Шурочка второпях сломала ноготь, беспрерывно тыкая пальцем в клавиатуру, в клавишу «enter», и, не выдержав, побежала рыдать в туалет:
— Сволочи… ненавижу… это они назло! Все ведь знают, что мы на турбазу едем! Весь город! Ненавижу…
— Вернись немедленно на свое рабочее место, — велел ей Миллер, не побрезговав войти в женский туалет. — Мы работаем до последнего клиента.
— Тебе хорошо говорить, ты мужчина! А я… а у меня… вот, — и Шурочка показала ему пострадавшую руку. И попыталась пристроить на место надломленный ноготь. Который, как того и следовало ожидать, вместо того чтобы прирасти к ногтевой пластине, сломался. Шурочка разревелась: — Два с половиной часа у маникюрши просидела! Теперь уж не успею поправи-и-ить…
— Хорошо, иди. Я тебя подменю.
Миллер с неприязнью посмотрел на ярко-синие Шурочкины ногти. Какой ужасный цвет! И что за мода такая? А она рыдает так, будто наступил конец света!
— Олежек, ты и вправду подменишь? Я мигом! — обрадованная Шурочка достала айфон и принялась описывать масштабы случившейся трагедии своей маникюрше, сопровождая свои отчаянные посты фотками. Миллер поспешил исчезнуть.
Бобров, у которого в валютном отделе было спокойно из-за банального отсутствия у жителей Чацка валюты, указательным пальцем уныло чертил на столе схему: кого забрать первым, Гольдмана или Бетси? Чтобы не оторваться от коллектива и успеть на банкет. А тут еще Шурочка с ее сломанным ногтем! Которая понеслась к маникюрше!
Бобров нарисовал на столешнице еще один вопросительный знак. Надо спросить у Шурочки, где забирать ее?
Он тяжело вздохнул и стал чертить стрелки, соединяя Бетси с Гольдманом, а Шурочку с автобусной остановкой в центре города.
— Сбор на площади, — бросил Стас, пробегая мимо его кабинета.
— Что значит на площади? — вскочил Бобров.
Но голова Свежевского уже исчезла из дверного проема, Стас понесся дальше.
— Поедем кортежем, — пробасил Протопопов, который тоже вышел из своего кабинета в коридор на голос Стаса, — а то получится бардак.
— А сейчас не бардак? — раздраженно спросил Бобров.
— Надо, чтобы всех захватить. Народу-то сколько! Обязательно напутают, — и Протопопов оглушительно вздохнул. Бобров невольно поморщился: от Колькиных вздохов в ушах образуются пробки. Сколько же в его могучей груди воздуха!
— Да когда они уже отсюда уберутся! — простонала Леночка, секретарша Шелковникова, имея в виду клиентов.
Сергей Валерьевич забронировал домик вместе с Мартином. Который в банке так и не появился. Шелковникова пригласили в «Майбах» Квашнина, поэтому Леночка должна была ехать на автобусе, вместе с рядовыми сотрудниками, к коим она себя не причисляла. Она, директорская секретарша и тайная любовница, должна трястись в автобусе с какими-то операционистками и толстыми бухгалтершами! Уже на этом этапе начался раздрай. Кого в какую машину посадят? Ехать же в автобусе все сочли унизительным.
Поэтому Леночка попыталась зацепить Свежевского, а когда Стас ловко увернулся, мол, некогда мне, переключилась на Протопопова.
— Коленька, в твоей машине ведь найдется местечко? — льстиво улыбалась Леночка, выставляя вперед свое впечатляющее декольте. Протопопов упорно отводил глаза, словно за его могучим плечом стояла невеста, Зинаида. — Кто с тобой едет?
— Ну, Миллер.
— И все?
— Откуда я знаю? — Протопопов, которого провожала невеста, представил себе, как хорошенькая декольтированная Леночка на глазах у Зинаиды садится в его машину и помрачнел. Он тут же переключился на Боброва:
— Андрюха, давай махнемся? Бетси ко мне, а Ленка к тебе. Идет?
— Бетси едет с Гольдманом, — возразил Бобров. — Тогда бери Шурочку. Тем более, с тобой едет Миллер.
«Что за чушь мы обсуждаем?» — злился он. «Мы как дикари. Варвары. Скандал на пустом месте. Ленка, вон, на слезах, из-за того, что ее записали в автобус. Да какая разница, если к ночи все напьются, а наутро забудут кто с кем приехал? Главное, в чьем домике и в чьей постели проснуться. Уж Ленка-то наверняка переберется, как только приедет на турбазу в домик к Шелковникову, а Мартина, если он вообще поедет, выпрут в мансарду, поскольку ему пьяному все равно, где спать. Он так напивается, что не соображает, где он и с кем».
— Граждане, банк закрывается! — заорал Свежевский, потеряв терпение. — Объявление все видели? У нас короткий день!
— Сволочи! — провыла какая-то бабка. — Чтоб вас разорвало!
— Спокойно, бабуся, твои гробовые в сохранности, — невпопад сказал Стас.
— Да чтоб ты сдох, окаянный! Хоронить меня вздумал! — набросилась на него с кулаками бабка.
