«Как бы еще кого-нибудь не убили», — с тревогой подумал Бобров. И прикинул свои шансы. Мартин, конечно, рискует больше, но ведь он, Бобров видел синий капроновый шнурок. И рано или поздно он вспомнит, где именно его видел.
…На главной городской площади и в самом деле собралась толпа. Бобров с удивлением увидел, что людей гораздо больше, чем сотрудников банка. Некоторые держали в руках плакаты. Это было похоже не на сбор туристов, а на стихийный митинг.
«Убирайся в свою Москву, рыжий!», — прочитал он на одном из плакатов. «Рыжий ВОР!» — огромными печатными буквами было написано на другом. «Вон из нашего города!!!». В толпе в основном были женщины средних лет и воинственно настроенные пенсионерки. Но встречались и молодые мамочки, которые пришли на площадь со своими чуть ли не грудными детьми. Мужчин было мало, и вели они себя не активно. Молча, курили и хмуро смотрели на своих жен, которые их сюда и привели.
«Детей-то зачем притащили?» — мрачно подумал Бобров. Он увидел, как на площадь постепенно стягивается вся Чацкая полиция, включая сотрудников ГИБДД. Полицейские машины оккупировали парковки в центре, так что Бобров туда еле втиснулся. И понял, что все, кто приедут позже, не смогут найти здесь место.
Митингующих постепенно окружали полукольцом росгвардейцы, выставляя вперед щиты. Бобров почему-то вспомнил римских легионеров, разгромивших восстание рабов. Только жители Чацка в отличие от гладиаторов были не обучены к сопротивлению и не вооружены ничем, кроме рукописных плакатов.
Была пятница, вечер, который чацкий мэр традиционно проводил в своем загородном поместье в компании главных чацких силовиков, включая прокурора. Причем, начинали они загодя, с обеда. В сауну, где «заседали» городские шишки, сунуться никто не решался. Беспокоить было не велено. Поэтому Росгвардия просто стояла, выставив щиты, но никаких действий не предпринимала, ожидая сигнала. А сигнала не было.
Митингующие, поняв это, приободрились. Крики стали громче, одна очень уж активная пенсионерка подошла к росгвардецам вплотную и вдруг принялась на них орать:
— Ироды! Что ж вы творите?! Здесь ваши матери! А вы за прИшлых!
Рослые парни в камуфляже растерянно молчали, выставив щиты. Их командир нервно переговаривался с кем-то по рации:
— А ты войди! Надо доложить! Что значит, парятся? А мы тут скоро спечемся! — чутким ухом уловил Бобров.
Делать было нечего, он приехал слишком рано. Ни Бетси, ни Гольдмана, ни тем более Шурочки, зависшей у маникюрши, на площади еще не было. Бобров достал из кармана айфон и начал снимать толпу с плакатами, растерянных полицейских, выставленные щиты, машины с мигалками…
Постепенно на место общего сбора прибывали другие сотрудники «Счастливого», которые, как и ожидалось, не смогли найти свободного местечка на парковках. Все они были забиты, мало того, оцеплены полицией. Поэтому парковаться «счастливцам» пришлось на ближайших улицах, которые стремительно забивались машинами и людьми. На зрелище высыпали жители этих близлежащих к чацкому центру домов. Была пятница, вечер, к тому же по-летнему тепло. Многие успели принять по такому случаю на грудь. Конец рабочей недели попал на хорошую погоду, и люди строили планы, жмурясь на солнышко. А тут вдруг понаехали буржуи! И стали хозяйничать в чужих дворах!
Игравшая в домино большая шумная компания мужичков-крепышей, двое из которых были в тельняшках, обнажающих широченные плечи в синих наколках, прихватила недопитые полторашки с разливным пивом и пошла, выяснять, в чем проблема? Жители «их двора» уже начали переругиваться со «счастливцами», сначала вяло, но по мере того, как прибывали новые машины, обстановка стала накаляться.
— Чего приперлись? Валите отсюда! Это наш двор!
— Да мы ненадолго. Сейчас возьмем на борт пассажиров и уедем.
— А наше какое дело? Наш двор! Валите отсюда!
— Не видишь, что творится? На площади митинг! Там полиция все места заняла!
— А наше какое дело?
— Вы моим детям гулять мешаете!
— Отвали от моей машины, быдло!
— Сам м… к!
— Да че ты на него смотришь, Васек? Вали его!
Бобров с ужасом смотрел, как разгорается бунт. Тот самый, бессмысленный и беспощадный. Никакой логики в действиях митингующих не было. Их явно кто-то подстрекал выступить против москвичей. Но кто? И зачем их так настойчиво выдавливают их Чацка? А вот у тех, кто защищал свой двор от чужих машин, она как раз была, эта логика. Бобров увидел, как крепыши в тельняшках и их собутыльники обступили новенькую «Киа» одной из сотрудниц отдела кредитования, как сжимается это людское кольцо. Перепуганная женщина спряталась в машине, заблокировала двери и с перекошенным лицом вцепилась в руль.
— Вали ее!
И «Киа», подхваченная мужскими мозолистыми руками, начала раскачиваться, словно утлая лодченка на волнах. Того и гляди, опрокинется, если ветер усилится.
— Милиция! — истошно заорал кто-то.
Но вся милиция, точнее, полиция теснила митингующих к зданию городской администрации, словно собираясь загнать их на крышу. И там отрезать от мирного Чацка до принятия решения: что делать с бунтовщиками? Беда была в том, что городская управа уже закрылась, сотрудники ушли, остался один только охранник, который заблокировал входную дверь и теперь безуспешно названивал своему начальству.
Пятница. Вечер. Охранник слышал в трубке одно и то же: «Абонент находится вне зоны доступа…»
«Бешенство заразно», — с тревогой подумал Бобров. Мужички внезапно отпустили «Киа», где уже прощалась с жизнью бледная, как полотно ни в чем не повинная женщина, и развернулись лицом к площади:
— Че там? Кто орет?
— Да за свободу базарят.
— Типа за равенство и братство?
— А ну, айда!
И допив пиво, разгоряченные крепыши швырнули пластиковые бутылки мимо урны, в одну из клумб, где отцветали последние тюльпаны, и рванули к площади.
Митингующие словно почувствовали поддержку. И хотя цели у них с теми, кто отстаивал свои дворы, обозначились разные, враг-то был один. Буржуи из «Счастливого», которые ехали пировать на турбазу, в то время как весь Чацк погряз в невозвратных кредитах. Это объединяло.
— А мы что, не люди? — раздавались в толпе возмущенные голоса.
— Наша турбаза! Я, может, с женой туда поехать хотел!
— А мы с детьми! — и юная мамочка подняла на вытянутых руках грудного младенца. Толпа одобрительно загудела.
— Там лучший наш пляж!
— Почему туда в эти выходные никого не пускают?!
— Москвачи город захватили! Что хотят, то и творят!
— Гнать их отсюда в шею!
— Пусть рыжий валит отсюда!
— Гони урода в шею!
— Гони-и-и!!!!
Все чаще слышался отборный мат.
