Когда Бобров выскочил на опушку, Олега там уже не было. Бобров, прищурившись, посмотрел на ближайший к лесу коттедж. Ему показалось, что дверь еще вибрирует, будто ее только что закрыли. А лучше сказать, захлопнули с силой.
— Быстро же он бегает для человека со сломанным пальцем, — пробормотал Бобров, холодея.
Этот синий капроновый шнурок не давал ему покоя. Которым задушили Липкину, и который показал Боброву следователь во время допроса. Руки, затягивающие шнурок. Длинные, гибкие, музыкальные пальцы…
Бобров, задыхаясь, взлетел по ступенькам крыльца и рванул на себя дверь. Он вдруг испугался, что она заперта изнутри. Но Миллер торопился. Бобров услышал его шаги наверху, в мансарде и заорал:
— Миллер! Ты кое-что забыл!
Шаги наверху замерли. Бобров оглядел комнату. Вещи валялись в беспорядке, только гитара Миллера аккуратно стояла у стены, в новеньком черном чехле. «Вот что я искал», — подумал Бобров. «И если бы я обратил на нее внимание ночью, когда пришел спать, ничего бы этого не случилось».
Потом он спохватился: Мартин! И вновь заорал:
— Миллер! Иди сюда! У меня к тебе вопрос!
Поскольку Олег не отвечал, Бобров понесся наверх. Он даже не успел испугаться. Но на верхней ступеньке споткнулся впопыхах, и чуть не загремел на пол. Зато и Миллер потерял равновесие. Он хотел ударить, и уже занес руку, но когда кулак просвистел мимо, упал, сбив и Боброва, они покатились по узкой лестнице, наползая друг на друга, как костяшки домино. Миллер беспорядочно замахал руками, и даже лягнул Боброва ногой. На что был достойный ответ, Бобров его боднул, целясь в живот, и получил передышку.
В конце концов, бодаясь и лягаясь, они сползли вниз, в комнату. Оба тяжело дышали. Бобров едва успел отползти от вновь занесенного кулака. И тут он увидел глаза Олега. И устало подумал: «Да какой же он тупой».
Взгляд у Миллера был ясный, умный и цепкий. Выражение лица изменилось. С него словно сползло сусальное золото, как с церковного купола, исполосованного градом. И вся невинность Олега, его простота, добродушие и уж конечно тупость, оказались поддельными.
— Догадался, да? — спросил он с кривой усмешкой. — Умный. Этот тоже умный, — Олег кивнул наверх, где спал Мартин, который вдруг протяжно застонал во сне. — Не сдал меня. Дух противоречия, видишь ли. Дурак! — он презрительно сплюнул.
— У твоей гитары новый чехол, — хрипло сказал Бобров. — А что случилось с мешком, в котором ты раньше ее возил? Водонепроницаемый мешок темно-синего цвета, насколько я помню. Кулиска, в которую был продет синий капроновой шнурок. Я еще думал: какой противный цвет. Ты потерял шнурок, Олег? Мешок стал негоден? А новый купить? Не мешок, шнурок. Всего лишь шнурок… Нет, ты предпочел купить чехол. Твоя единственная любовь… Гитара…
— Ах, вот оно что! — удивленно протянул Миллер. — Но где ты его, черт возьми…
Он не договорил. Бобров весь подобрался, но увернуться от нового отчаянного броска Миллера, которому терять уже было нечего, не успел. Олег был намного выше, крупнее, и, как оказалось, физически необычайно силен. Кто бы мог подумать, что в этом туповатом на вид золотоволосом красавце с бархатным баритоном столько отчаяния и злости! Бобров почувствовал, как пальцы Олега тянулся к горлу и подумал: «Мне крышка». Его собственные пальцы шарили по полу в поисках хоть какого-нибудь предмета. Ударить им Олега, или хотя бы ткнуть… Сделать что-нибудь…
Зазвонил телефон.
— Олег, возьми трубу, — прохрипел Бобров.
— Достал… со своими… приколами… — Миллер придавил его своим крупным телом, впечатал в пол, подмял, и, брызгая слюной, прошипел: — Ненавижу… Москвач… ублюдок…
Уже теряя сознание, Бобров сквозь пробки в ушах, словно сквозь вату, услышал, как хлопнула дверь. И удивленный голос Протопопова:
— Мужики, че это вы затеяли, а?
Когда Бобров пришел в себя, то увидел, что Миллер лежит на полу без сознания, а над ним нагнулся Колька, на лице у которого написано несказанное удивление.
— Че это он, а? В глаз мне засветил. Андрюха, че происходит?
— Коля, это он, — Бобров потрогал распухшую, расцарапанную ногтями Миллера шею. Говорить было больно. — Он убийца.
— А я вот, глянь, бля, штаны порвал, — Колька повернулся к нему задом, показав треснувшие по шву спортивные штаны. — Неудобно перед девками: труселя видать. А они, бля, в цветочек. Мне и без того проходу не дают. Ржут все, грозятся Зинаиде позвонить, рассказать о моих подвигах… Вот, переодеться заскочил… А тут вы по полу катаетесь. Я его за шкирку взял, хотел от тебя оттащить, а он мне ка-ак засветит! Ну, Олежек, ну, бля, гитарист!
— Меня спасли спортиные штаны, — через силу улыбнулся Бобров. — Это хорошо, Николай, что ты так отъел свою … опу.
Миллер застонал и заворочался.
— А хорошо ты ему засветил, — тускло улыбнулся Бобров. — Он пришел, чтобы Мартина убить. Притворился, будто палец сломал.
— Да ты можешь толком объяснить, че здесь происходит? Че он кинулся-то на меня, а?
— Ох, и тупой ты, Коля, — вздохнул Бобров. — Это ведь так удобно: тупить. Переспрашивать все по нескольку раз, задавать глупые вопросы. А на самом деле, очень даже не глупые. Ты вот что: свяжи-ка его. А то он в окно сиганет.
— Не, не пролезет, — Протопопов с сомнением посмотрел на окно и на лежащего под ним высокого, крупного Миллера. — А связать, что ж… Это можно. А то, как зверь кидается. Рефлексы мои проверяет, бля. Не, ну дела!..
…Пока на турбазу ехала полиция, Байдашев с Квашниным допрашивали Миллера. Его завели в гостиную, в коттедже арендованном Квашниным, столпившимся у крыльца «счастливцам» Свежевский важно сказал:
— Преступник, граждане, задержан силами нашей службы безопасности. Вам все разъяснят. Отдыхайте пока.
Сама «служба безопасности» на всякий случай встала в дверях. Миллера хоть и связали, но терять ему было нечего. Поэтому Колька Протопопов караулил каждый его жест, хотя все еще не понимал: как такое могло случиться? Олег — убийца?!
— Где труп? — первым делом спросил Байдашев, который тоже пока не верил, что тот, кого он меньше всего подозревал и оказался преступником.
И его задержал Бобров! И вычислил Бобров! Этот рефлексирующий интеллигент, бывший наркоман, явный неудачник. Байдашев изо всех сил пытался доказать, что Бобров ошибся. Красивый глупый Миллер, любимец чацких старушек, не в состоянии убить трех человек! Причем, одного из них зверски, нанося один за другим удары молотком по голове, пока кости черепа и мозг не превратились в кровавую кашу! А потом хладнокровно замести следы, залив место преступления вонючим самогоном. Миллер?! Да не может быть!
— В лодочном сарае, — Миллер сплюнул на пол кровь. В сердцах Протопопов зарядил ему еще раз, когда вел на допрос. Губы у Олега были разбиты, и боль его отвлекала от мысли, что это все, конец. От растущего отчаяния, грозящего перейти в панику.
