Я крепче сжимаю спусковой механизм двери-ловушки. Рен едва слышно произносит:
– Альва. – Его голос дрожит.
Существо останавливается и смотрит вверх на поджидающую подходящего момента крышку ловушки.
И тогда оно закрывает рот и издает щелкающий звук. Тут же появляется второе чудовище. Я сразу понимаю, что оно либо старше, либо главнее: первое опускает перед ним голову и чуть ли не кланяется. Существа обмениваются серией тихих щелчков, а Рен снова шепчет мое имя.
– Вылезай, – шипит он сквозь сжатые зубы, – что-то не так.
Но это наш шанс.
– Я в порядке, – заверяю я обычным тоном.
Получается довольно громко, как я и рассчитывала. Существа тут же перестают общаться друг с другом и смотрят на меня, отвлекаясь на звук моего голоса. То, что моложе, снова скалит зубы, а затем поворачивается к старшему собрату.
Они вдвоем смотрят на меня, затем на дверь клетки; их головы на длинных шеях двигаются синхронно. Старший монстр издает звук, младший отвечает. Затем, к моему удивлению, старший садится, второй повторяет за ним. Оба пассивно наблюдают за мной.
– Они понимают, что это, – догадываюсь я. – Знают, что это ловушка. Они не зайдут сюда.
– Ну и ладно. Вылезай, – командует Рен, и я слышу, как он напряжен.
Не сводя глаз с существ, я медленно завожу руку за спину.
Как только я начинаю двигаться, они отпрыгивают. Это происходит так быстро, что я вижу только их сияющие в темноте бледные тела на расстоянии пары метров от дома. Они тревожно переговариваются друг с другом. Я была права. Они понимают, что мы делаем. Они знают, что случилось с их собратом, и боятся этого.
Значит, если хотим их поймать, нам придется заставить их забыть о собственном страхе. Перешагнуть через собственные инстинкты.
Я хватаю нож и затаскиваю его в клетку.
– Даже не смей, Альва, даже не смей.
– Гэвин, останови его, – кричу, когда Рен начинает отвязывать заднюю дверь и пытается вытащить меня прежде, чем я успею осуществить задуманное.
Гэвин повинуется и оттаскивает Рена назад. Я подбираю юбки и, все еще держа правую руку на спусковом механизме, прижимаю нож к порезу на колене и провожу по нему лезвием.
Алые капли крови выступают на ране; несколько капает на пол. Но этого достаточно.
Появляется запах соли, металла и жизни; ветер подхватывает его.
Я не замечаю его движения, но это происходит. Молодое существо кричит и бросается в клетку, приводя в действие механизм, который захлопывает дверь прямо за ним.
Я спускаю вторую дверь, а Рен срывает заднюю стенку ловушки.
Я чувствую, как он берет меня под руки и вытаскивает. Мы скользим по деревянному полу, Рен меня обнимает, револьвер выпадает у меня из рук и, пролетев по коридору, приземляется у двери в спальню.
Пойманное чудовище верещит от ярости, бросается на прутья клетки, и мы с леденящим кровь интересом наблюдаем за тем, как оно мечется из стороны в сторону, врезаясь в стены ловушки, неистовое и рассерженное от осознания того, что его поймали.
– Получилось, – говорит Рен прямо мне в ухо и поднимает меня на ноги. – Мы это сделали!
План Гэвина сработал.
Мы втроем обнимаемся, а мое сердце все еще бешено колотится в груди. Теперь, когда опасность миновала, мои мышцы превращаются в кисель. Адреналин и победа опьяняют нас, а существо тем временем шипит, визжит и пытается вырваться из тюрьмы, в которой мы его заперли.
В моих ушах звенит смех Гэвина и слова Рена о том, что я очень, очень везучая дурочка. Мы замечаем что-то неладное только в тот момент, когда раздается лязг металла о металл.
Одновременно поворачиваясь, наблюдаем, как второе существо трогает дверь в передней части клетки. Его длинные пальцы обвиваются вокруг ручки и поворачивают ее, прежде чем поднять. Так не смогла бы ни одна луга или волк.
Чудовище, сидящее в клетке, поднимает руку и повторяет действия собрата, открывая дверь в заднюю часть клетки.
– Бежим! – кричит Рен, заталкивая меня в кухню, захлопывая дверь и наваливаясь на нее.
– Гэвин? Рен, Гэвин все еще там! – Я пытаюсь оттолкнуть его. – Мы должны ему помочь! Где пистолет?
– Я не знаю. Альва, нет!
Я бросаюсь на дверь и открываю ее, пока Рен отчаянно пытается меня остановить, хватаясь пальцами за мою юбку.
Одно из существ нависло над Гэвином. Обнажив зубы, оно изо всех сил пытается вгрызться ему в горло, но парень сопротивляется.
Под ним кровь. Его уже укусили. Я громко всхлипываю, и Гэвин смотрит на меня и одними губами произносит мое имя. Я прыгаю за лежащим у стены кремниевым пистолетом, делаю кувырок и стреляю в чудовище. Я не попадаю в голову. Пуля угождает в грудь существа, туда, где должно быть сердце.
Однако оно не умирает. Крича, отскакивает от Гэвина, падает на пол и хватается пальцами за рану. Парень тянет ко мне руки.
Из ниоткуда появляется второе существо.
Последнее, что я вижу, – это зубы несущегося ко мне чудовища. Оно швыряет меня в стену, и с тошнотворным треском моя голова врезается в дерево. Я роняю пистолет. Рен выкрикивает мое имя.
Дальше чернота, я ничего не помню.
Глава девятнадцатая
Когда прихожу в себя, вокруг темно. Я лежу лицом вниз, рядом кто-то плачет.
Я пытаюсь сесть, но резкая, жгучая боль сковывает мой череп. Я нерешительно прикасаюсь к затылку. На пальцах остается что-то липкое. Медленно и осторожно переворачиваюсь на бок. Тяжело дыша, я чувствую, как очередная волна мучительной боли прокатывается в районе ушей. Не двигаясь с места, ощупываю свое тело и с облегчением обнаруживаю, что кроме травмы черепа и пореза на коленке со мной все в порядке.
Я жива. Если, конечно, это тесное, до странности теплое место, где воздух отдает металлом и пылью, не ад. Мои глаза открыты, но я все равно ничего не вижу – вокруг абсолютная тьма.
Я догадываюсь, что попала не в ад, а в логово чудовищ. Где же еще я могу быть? Тут стоит затхлый запах, а почва подо мной кажется плотной и песчаной. Я, должно быть, в пещерах у озера. Напрягаю уши, надеясь услышать шум воды, но тишину нарушает лишь чей-то приглушенный плач.
Почему я все еще жива? Зачем они притащили меня сюда? И кто здесь, кроме меня?
Превозмогая очередной приступ тошноты, я заставляю себя сесть.
– Рен? – шепчу я. – Гэвин?
– Альва? – отзывается тихий женский голос.
– Да. Хэтти? Хэтти, это ты? – У меня появляется надежда. Только девушка не отвечает так долго, что я начинаю сомневаться, не причудилась ли она мне.
