Здесь очень тихо. Спокойно. Бесконечно. Я продолжаю путь, и только прохладный воздух, все сильнее дующий мне в лицо, вселяет в меня надежду. Полное отсутствие света немного обескураживает, но я отгоняю эту мысль и говорю себе, что сейчас, возможно, еще ночь. Стараюсь сосредоточиться на ветерке. Я просто обязана двигаться ему навстречу. Вот и все.
Сначала одна рука, потом другая. Потом колено. Повторить. Проще простого.
Стена заканчивается, и я останавливаюсь. Прижавшись к ней ногой, тянусь через край. К своему облегчению, слева от себя обнаруживаю продолжение тоннеля. Ветерок все еще дует мне в щеку.
Я повторяю эту же операцию с правой стороны и обнаруживаю, что там тоже есть проход и движение воздуха. Так куда же мне идти? Налево или направо?
Решение приходит само, когда с правой стороны до меня долетают отзвуки пощелкивания. Ко мне приближаются два существа.
Этого достаточно, чтобы заставить меня встать на ноги. У меня сердце колотится в груди, по спине льется пот, а по телу распространяется волна паники.
Они близко.
Страх стискивает внутренности в железном кулаке. Я перестаю думать и дышать, забываю об осторожности. Просто бегу.
У меня хватает ума продолжать держаться рукой за стену. Я понимаю, что остается всего один шанс, чтобы выбраться отсюда и позвать на помощь. Не могу думать ни о темноте, ни о том, что я не знаю, куда идти, ни о том, что может ждать меня впереди. Мне известно, что ждет позади, и этого вполне достаточно.
Мои ноги стучат по камням, я поскальзываюсь и спотыкаюсь. Темно так, что начинает звенеть в ушах. И все же мне удается удержаться на ногах. Одна рука вытянута вперед, другая – на стене. Я бегу и слишком громко дышу.
В какой-то чудесный светлый миг я осознаю, что больше не слышу пощелкивания, и думаю, что оторвалась от них.
Однако тут одно из существ кричит: вопль, полный чистейшей ярости и голода, эхом разносящийся по пещерам. От него у меня в жилах стынет кровь. Кости в ногах будто становятся жидкими, и с обреченной уверенностью я осознаю, что не выберусь отсюда.
Я умру в этих пещерах.
Глава двадцатая
Каким-то чудом я продолжаю бежать, шлепаю по лужам, которых не вижу. Мои юбки промокают и становятся тяжелыми. Я слышу, как за спиной по камням стучат мощные ноги, как чудовища приближаются ко мне. Слышны еще вопли – это новые существа присоединяются к охоте. У меня начинает колоть в боку, в голове снова пульсирует боль, а плечи все еще ноют от усилий, которые я приложила, чтобы выбраться из ямы. Оказывается, я слишком слаба для погони.
Тоннель поворачивает, но я замечаю это только через несколько секунд и запоздало делаю крутой маневр.
И тут же замечаю его. Самое прекрасное зрелище в мире. Мягкий спасительный свет заката. Я мчусь ему навстречу под звучащие за спиной отчаянные крики. Отрываюсь от стены и начинаю резво работать руками, чтобы ускориться, ногами быстрее перебирая по земле.
Однако на пути меня поджидает еще одно мгновение чистейшего ужаса, когда я понимаю, что тоннель сужается и становится все теснее. Несмотря на это я продолжаю рваться вперед, а стоит проходу стать слишком низким – опускаюсь на четвереньки. Я преодолеваю лужи, оставшиеся, видимо, с тех пор, когда уровень воды был высоким, а тоннели – затопленными.
Вскоре мне приходится лечь на живот и отталкиваться локтями от камней, но я упорно ползу к свободе.
Я уже почти у цели, и тут что-то хватает меня за ногу и тянет. Начинаю отбиваться второй ногой, злорадно радуясь, когда она угождает во что-то твердое. Мою лодыжку отпускают, и я делаю рывок вперед, хватаясь за камни.
Сначала из выхода показывается моя голова, затем плечи, а потом вываливается оставшаяся часть тела, словно я рождаюсь из пещеры.
Приземляюсь на болотистую почву и, даже не дав себе отдышаться, вскакиваю на ноги и оборачиваюсь.
Из пещеры показывается голая белая рука и мечется, пытаясь нащупать меня. Я вижу, как она чернеет и начинает гореть, но тут же прячется в темноте.
Солнечный свет. Мы были правы. Они не выносят солнца. Оно меня не достанет. На этой мысли мои ноги подкашиваются, последний адреналин растворяется, и изнуренное тело превращается в слабую, трясущуюся массу. Зато живую. Каким-то невиданным чудом выжившую.
Я продолжаю лежать в грязи, подставляя лицо теплым лучам солнца, пока у меня не перестают трястись конечности. Затем я аккуратно сажусь на корточки и с безопасного расстояния заглядываю в пещеру. Мне кажется, что я замечаю блик света в черных исполненных ненависти глазах. А потом они исчезают.
Мне хочется лечь на землю и уснуть. Я так устала, что мир перед глазами расплывается и раскачивается из стороны в сторону. Только вот мне нельзя. Кора все еще в плену, мне нужно привести помощь. Поэтому я продолжаю двигаться.
Я стараюсь ни о чем не думать, забыть обо всех ужасах, которые мне пришлось увидеть и которые теперь засели у меня в подсознании. Просто запираю их на замок. Не забываю только переставлять ноги. По пути я дважды останавливаюсь, наклоняюсь к озеру и, зачерпнув ладонями воду, пью, поливаю голову, чтобы унять боль. Прохладная жидкость помогает на несколько секунд обрести ясность мыслей и чувств. Солнце поднимается по небосводу, подсушивает грязь и кровь на моих юбках, отчего те становятся тяжелее. Я снимаю пару верхних, выбрасываю их и продолжаю идти в одном нижнем платье.
Добравшись до ведущей вниз по склону дороги, я останавливаюсь. Хочется вернуться домой, но я не уверена, что у меня хватит мужества это вынести. Не переживу, если обнаружу на полу в коридоре труп Гэвина с растерзанным горлом. И Рен…
Я не могу. Сил нет думать об этом. От одной мысли становится тяжко.
Поэтому поворачиваю к дороге в деревню.
Я очень рада, что она идет на спуск, а не в гору. Подчиняясь инерции, я полускачу-полуковыляю по тропинке. Дойдя до поворота, я вижу Ормсколу: безлюдные улицы, пустая площадь. На несколько секунд появляется ощущение, что никого не осталось в живых. Все погибли, а я осталась одна в деревне-призраке дожидаться ночи, когда существа вернутся и прикончат меня.
Снова начинает звенеть в ушах, по телу проносится волна жара, а перед глазами пляшут темные круги. Я сажусь на корточки и прячу голову между коленями. Втягиваю воздух сквозь зубы и стучу кулаками по земле, пытаясь справиться с головокружением.
Убедившись, что оно отступило, я поднимаю глаза и замечаю фигуру, направляющуюся к магазину Мэгги Уилсон. Это Мари Кэмпбелл со своей копной огненно-рыжих волос. Эта картина дарит мне надежду. Как бы то ни было, Мари живая.
Я кое-как продолжаю идти, преодолеваю финальную часть пути, перехожу через мост в деревню, волочу ноги по улицам, пересекаю площадь и подхожу к магазину Уилсон.
