Он тут же отскакивает от стола, едва не уронив стул.
– В идеале я бы хотела умереть от солнца, – продолжаю я. – Увидеть последний рассвет и превратиться в пепел. Но беспокоюсь, что мной овладеет инстинкт и я попытаюсь сбежать или напасть на тебя… – Я осекаюсь. – С моей мамой это произошло быстро. Понадобилось всего пару часов. То же самое, по-видимому, случилось с Джеймсом. Я не… я не знаю, останется ли в нем что-то от меня.
«Если и останется, то ничего хорошего», – думаю про себя.
– О чем ты?
– Ох, Рен, ты понимаешь, о чем я.
Я поднимаю подол платья и показываю ему рану. Он смотрит на аккуратные круглые точки, находящиеся в паре сантиметров друг от друга. Они кажутся пустяком.
– Я не смогу в тебя выстрелить, – произносит Рен, и я ему верю.
– Значит, мне самой придется. – Я тянусь к револьверу, но парень хватает его и держит как змею. – Рен, ничего уже не изменить. Я не вылечусь. Лекарства нет.
– Ты не знаешь наверняка.
– Знаю. Ты либо превращаешься, либо умираешь. Элин и Хэтти погибли. Джеймс и мама обратились.
– Так обратись. Я о тебе позабочусь. Буду следить, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Не позволю тебе нападать на людей. Это еще не конец.
– Рен…
– Нет, Альва. Нет. – Он трясет головой и смотрит на револьвер.
– Рен, послушай, – я стараюсь быть мягкой, – для меня все равно все плохо кончится. Но я могу позаботиться о том, чтобы не причинить вреда остальным. И в этом мне понадобится твоя помощь. Если не можешь, я сделаю все сама.
Он издает жуткий смешок.
– Значит, это все? Либо ты застрелишься сама, либо я должен тебя застрелить?
Я киваю. Потому что все именно так. Такая вот страшная правда.
Рен отворачивается, и я вижу, как трясутся его плечи.
Он разбивает мне сердце.
Я беру свой стакан, подхожу к входной двери, наклоняюсь и пролезаю на улицу через вырубленную нами дыру. Сижу на крыльце и смотрю на дождь. Небо цвета свинца – рассвет еще не скоро. Пахнет просто изумительно. Чистотой.
Рядом со мной садится Рен. У него красные глаза, в руке виски.
Парень обнимает меня и притягивает к себе.
– Вот как я себе все представлял, – начинает он тихим, убитым голосом.
А потом рассказывает, что хотел уехать вместе со мной. Объясняет, как мы бы оба нашли работу в Инвернессе. Я не говорю ему, что туда даже не собиралась; теперь это его мечта. Я прячу лицо у него на груди и слушаю, как бьется его сердце, а он рассказывает, как бы он меня завоевал. Как, начав не с того, преодолев недопонимание, мы бы нашли общий язык и влюбились друг в друга. Он говорит, что уже влюбился и теперь ждет, когда я к нему присоединюсь.
– Ты такая умная девушка, но иногда тормозишь, – говорит он, и я смеюсь. – Но я бы подождал, – мягко произносит он. – Я подожду.
Рен рассказывает, как бы он меня поцеловал, как повел бы меня под венец, как дрожал бы в моих руках. Его история уносит на десятилетия вперед, где нас ждет множество взлетов и пара неудач, от которых радость становится только слаще. Мы бы повзрослели, мы бы жили и любили. Он говорит о наших детях и об их детях. За остаток дня и вечер он описывает всю нашу жизнь, и я не мешаю ему. Его слова помогают мне бороться с холодом, поднимающимся от желудка к груди. С каждым часом все выше.
Словно почувствовав это, Рен обнимает меня крепче.
– Скажи, что я уехала, – прошу я. – Мэгги, Гэвину и остальным. Не рассказывай, что случилось на самом деле.
Парень целует мои волосы, снова и снова, затем лицо, щеки, веки, поднимает и целует мои ладони. А потом снова прижимает меня к себе.
– Не расскажу, – обещает он.
Слышать его сердцебиение становится невыносимо. Я выскальзываю из его объятий и встаю, притворяясь, что мне нужно размяться. Сейчас глубокая ночь. Луна скрылась за бесконечными тучами. Если так продолжится и дальше, озеро наполнится быстро, мы не успеем и глазом моргнуть.
Из дома доносится бой часов – пять.
Последний час своей жизни я провожу рядом с Реном. Мы больше не касаемся друг друга. Он слишком теплый, а я стала слишком остро ощущать тепло и жизнь в нем. Мы не разговариваем, потому что не о чем больше говорить. Он рассказал нашу историю, и мне хочется, чтобы она оказалась правдой.
Небо над нами начинает светлеть, и мне становится тесно в своей коже.
Рен прижимает губы к моему виску и шепчет четыре древних слова, которым не место на языке мальчика-сакса.
Я дотягиваюсь до его кармана, достаю револьвер и осторожно кладу оружие ему на колено. На всякий случай.
Мое сердце мчится со скоростью миллион километров в час, пытается в несколько секунд уместить отведенное на целую жизнь количество ударов.
Я закрываю глаза и поднимаю лицо к солнцу.
Благодарности
Больше всех я благодарна моему блестящему агенту – Клэр Уилсон. Подобно корню дерева, ты поддерживаешь меня, и вместе мы растем. Спасибо Мириам Тобин из агентства RCW – твой закулисный труд дает видимый результат.
Выражаю признательность команде издательства «Scholastic»: своему прелестному редактору Джен Герр и суперзвездам редактуры Дженни Гленкросс, Питу Мэтьюсу и Джесс Уайт. Волшебной Ханне Лав, остроумной Хэрриэт Данли и терпеливой Кейт Грэм из отдела маркетинга, а также всем тем, чьих имен я не знаю, но кто помогал с публикацией. Отдельно хочу отметить Джейми Грегори за (снова) самую великолепную обложку, которую я видела.
Спасибо Катерин Джонсон и Анне МакКероу за поддержку и за то, что разделили со мной надежды, тревоги и вино. Лучше компании не найти. А еще Вику Джеймсу, который сказал, что эта книга сделает мне имя. Надеюсь, ты прав.
Если вы прежде читали благодарности в моих книгах, тогда все эти имена вам уже знакомы. Это надежная опора, спасители, советники, и я надеюсь, что они останутся таковыми в дальнейшем. Я их очень ценю. Они достойны большего, чем просто «спасибо», ведь по прошествии многих лет их дружба для меня все еще честь и награда. Как всегда, спасибо моему «внутреннему кругу»: Эмили Лайонс, Франци Шмидт, Кате Раммер, Лиззи Эванс, Ханне Дейр, Нилу Берду, Азме Збиди, Софи и Лиаму Рейнольдс, Лоре Хьюс и Рэйнбоу Роуэлл – вы самые лучшие, и я вас люблю.
Как обычно, спасибо Лионсис, Папа и Мутти Шмидт, а также семье Солсбери.
И наконец, всем тем, кто сейчас это читает, и тем, кто читал мои книги раньше или планирует сделать это в будущем. Mòran taing gu dearbh
[6].
