А началось все в одной из таверн, где подвыпившему стражнику приглянулись формы Катаюн, что расположены у нее ниже спины и по которым он не упустил возможность хлопнуть, когда девушка направлялась в комнаты, что они сняли на втором этаже этого заведения. Ну откуда ему было знать, что девушка воин, а не простая обывательница. Тем более оружие (ну не считать же за него рассованные по укромным уголкам тела кинжалы и стилеты) и доспех они оставили в комнатах, перед тем как спустится и хорошенько поесть. Может быть, благодаря именно этому все в конечном итоге закончилось обычной дракой с сотней-другой выбитых зубов, а не резней. Хотя как потом созналась сама Катаюн, и с ней согласились все остальные (в том числе и князь), хотелось просто повеселиться, а не устраивать очередную бойню. А то, что веселье заключается в том, чтобы набить кому-нибудь морды, – так у всех разные взгляды на него.
Так столица герцогства Злот и его жители воочию увидели и познакомились с князем Сайшат и его воинами, а сам Жиль Окорот узнал, что у него гостит правитель союзного государства.
Новый герцог Морича не стал бить о стол кулаком и говорить о недопустимости такого поведения князя и его воинов в дружественной стране. Наоборот, пожалел, что и сам не принял в том празднике жизни непосредственное участие, так как дворцовая жизнь и проблемы, с ней связанные, уже так достали его, что тот уже и не рад, что в свое время поддался на уговоры Атея. Какие бы нарядные одежды он на себя ни напялил, какое бы украшение он ни воздел себе на голову, но бывший коннетабль навсегда останется воином, которому хорошая сшибка в честной драке по нраву больше, чем каждодневное выслушивание дворцовых лизоблюдов. От последних впрочем, он стал уже потихоньку избавляться.
Но Жиль пригласил Атея к себе во дворец не для того, чтобы излить душу и пожаловаться на тяжелую жизнь. Раз уж так случилось, что Призрак объявился у него в столице, необходимо не только веселиться, но и решать государственные вопросы. И вот решение этих вопросов и заняло у них почти четыре десятицы. Получилось бы и раньше все закончить, но в связи с тем, что еще в Оплоте было принято решение заключить тройственный союз между княжеством, Лесом Изгоев и Моричем, – все затянулось до приезда в Злот посольства альвов, с которым прибыл (тайно) и сам Галион Изумруд.
А потом пошел торг. Нет – ТОРГ. Каждый из правителей, как самый скупой лавочник, пытался выбить для себя самые лучшие преференции. В чем не было ничего удивительно, какими бы верными союзниками они в конце концов ни оказались, в первую очередь они думали о своих подданных. Эта словесная битва и торговля Призраку скоро надоели. Убедившись, что у Йена Наперстка, который как посол остался представлять интересы княжества, эти два «пройдохи» не смогут выбить за просто так даже рваного клочка дерюги и гнилой нитки (хорошего посла порекомендовала Бенигна), он со спокойной душой и совестью поспешил дальше на юго-запад – доделывать то, что обещал.
Прибыв же к границам земель последнего «непримиримого», понял, что заминка и остановка в столице просто так не прошли: местный граф уже знал, какая судьба постигла его соратника по бунту, и успел основательно укрепиться. Простым ночным визитом в его спальню уже ничего не решить.
– Эх, Ката, Ката, – покачал головой Атей. – Ну что тебе стоило не вилять своим задом в той таверне?
– А что Ката? – возмутилась девушка. – Родитель, ты давай на меня все шишки не сыпь. Сам был что обожравшийся творога кот после той драки. А теперь меня во всем винишь. Хорошо же повеселились?
– Это да, – невольно улыбнулся Призрак, прикрыв глаза и облокотившись на ствол дерева, возле которого они сидели. – Хорошо гульнули тогда, – но в следующий миг отпрянул от него и сказал: – Но если бы я знал, во что это выльется, то вообще бы не заходил в Злот.
Седмицу отряд князя сидел в окрестностях города, что был столицей графства бунтующего высокородного и собирал всю информацию, что может пригодиться в дальнейших их действиях. Но кроме как уверенности в том, что граф засел за стенами своего замка капитально, добиться чего-то существенного они так и не смогли.
– Так, «детки», – поднялся он на ноги. – Сидеть здесь можно хоть до пришествия Парона, но дело само не сделается. Скоро уже урожай будут снимать дома, а мы все шляемся незнамо где. Своих проблем хватает – в княжестве Борс, как бельмо на глазу. Давай, Пал, подводи итоги всем наблюдениям. Ката, поможешь ему, если что. Два дня нам оставляю, чтобы закончить со всем и убраться домой.
– Основные свои силы местный граф держит на границах своих земель, – без промедления начал докладывать оборотень, ему и самому сидеть в местном леске надоело. – Около трех тысяч воинов. Хотя действительно воинов среди них – едва ли треть. Сам находится в замке – это известно доподлинно.
– Стоп, – поднял руку Атей. – Охарактеризовать его сможешь?
– По сведениям, что нам удалось добиться у перехваченных гонцов, а также из рассказов Жекара, услышанных еще в Оплоте, – этот граф вояка до мозга костей, причем не самый дисциплинированный. Таран, да и отец-герцог вообще не понимают, почему он выступил против его восшествия на престол. Всю жизнь у графа была одна забава – помахать клинком. Правда, и подол служанке задрать да пропустить лишнюю кружку вина тоже момента не упускал. Ни в каких интригах при дворе замечен не был. В битвах лез в самое пекло, игнорируя любые приказы. Очень жалел, что не успел к резне у Кровавого брода. Хотя как по мне, там бы и остался. Великим умом и полководческим талантом не отмечен. Простой рубака, бабник и пьяница – так его характеризуют.
– Откуда же тогда амбиции? – удивился Призрак.
– А вот тут, родитель, – вступила в разговор Катаюн. – нам помогли разобраться те, кого к нам доставили «волчата». С того самого времени, как граф заперся на своих землях, в его окружении стали замечать личностей, которых они без запинки определяют как халифатцев. И многие этим очень недовольны, но ропщут пока очень тихо – боятся взрывного характера своего сюзерена.
– А вот и кукловод, – хмыкнул князь. – Нашли все-таки ниточку, за которую можно дергать графа. Хотя, если честно, вояку будет жалко. Но с другой стороны, пьяный проспится, дурак – никогда. И на этой его жажде битвы можно сыграть, раз уж ничего другого за это время мы придумать не смогли.
– Каким образом? – спросил Палак, и по виду остальных, что в данный момент сидели под деревом, ответ на этот вопрос интересовал и их.
– Каким? – загадочно улыбнулся Атей и повернулся к Тахере. – Птаха, не хочешь вспомнить Арену Райгарда?
Несколько мгновений девушка морщила лоб, а потом расцвела своей самой обворожительной улыбкой:
– Сыграть сирых и убогих, папка?
– Скорее неумелых воинов.
– С удовольствием, – кивнула она. – Мне всегда нравились выступления артистов бродячих балаганов. Хотелось и себя попробовать в их играх. Вдруг у меня призвание? А я тут с клинками бегаю.
Народ негромко засмеялся, красочно представив Тахере на театральных подмостках. Да она шею постановщику (или как там называется у бродячих артистов тот, кто придумывает все эти игры?) свернет на первой же репетиции.
