Тревор ни слова не сказал про своего папу и про то, почему они с мамой поехали через всю страну в конце учебного года. Я почувствовала, что у Тревора есть секреты. И мне захотелось, чтобы он рассказал мне их все. Я бы положила на руки подбородок и слушала бы весь день напролет. Он был такой хорошенький – почти женственный, особенно эти его глаза, – но держался с мужской уверенностью звездного полузащитника.
Мы с Тревором вошли в дом и услышали из дальней спальни женский голос.
– Это мама, она, хм, повредила ногу, так что… Она должна лежать в кровати, – объяснил он мне, идя по короткому коридору.
Ну, ла-а-а-а-адно.
В комнате Тревора был беспорядок, как и в машине, а на стенах висели постеры с группами. Он зашел, бросил рюкзак на пол и подошел к книжному шкафу в дальнем конце комнаты, возле незастеленной кровати. Повернувшись ко мне, Тревор взмахнул совершенно сухим экземпляром «Заводного апельсина».
Я просияла:
– Боже! Ты его нашел!
Тревор улыбнулся в ответ, теплый зеленый в черной дымке.
– Знаешь, что самое удивительное? Я даже не знал, что он у меня есть. Я нашел его во время переезда.
– Это судьба, – поддразнила я, сдвигая кучу грязной черной одежды с кровати на комод, чтобы сесть. Одежда пахла парнем. Не одеколоном. Не дезодорантом. Не сухими простынями. Просто чем-то мужским. И мне это нравилось.
– Наверное, – сказал Тревор, садясь рядом и протягивая мне книжку. Мы встретились взглядами, и я почувствовала что-то очень отличное от того, к чему так привыкла. Встречаться взглядом с Рыцарем – все равно что видеть солнце, отражающееся от айсберга. Слишком ярко. Слишком холодно. Слишком ясно и трудно. А смотреть в эти глаза было так же просто, как в собственные. Они были теплыми и дружескими, обрамленными густыми темными ресницами, на которых, как я смогла рассмотреть вблизи, не было никакой подводки – они были просто такими густыми.
И у них, как и у меня, были секреты.
Несмотря на весь мой интерес к этому загадочному мальчику, я отлично понимала, что сижу на кровати с парнем, которого встретила меньше часа назад, а в комнате даже нет телевизора. Только мы, книжка и кровать.
Пора уходить.
Я попросила Тревора подвезти меня к маминой школе, и мы всю дорогу курили и болтали про музыку и кино. Это как болтать с Лансом, Колтоном и Августом, только вкус Тревора в музыке нравился мне больше. Слегка индустриальный, но гораздо лучше, чем то, когда люди орут и швыряют предметы.
Когда Тревор подъехал к Начальной Персиковой, я, перегнувшись через рычаг коробки передач, обняла его на прощание. Я не могла удержаться. Он был единственным светлым пятном среди того, что войдет в историю как худший месяц моей жизни. Я даже не знала, увидимся ли мы с ним еще.
– Вот теперь можешь благодарить, – сказал Тревор мне на ухо, перекрывая шум бьющего по капоту дождя.
Я улыбнулась, обнимая его за шею.
– Спасибо за книжку… И за то, что подвез.
Я медленно собирала свои вещи, надеясь, что он попросит у меня телефон, что-нибудь, что угодно, прежде чем я исчезну среди дождя.
– Эй, Биби?
Мое сердце забилось в груди слишком быстро.
– Да?
Тревор, обхватив рукой спинку сиденья, повернулся ко мне.
– Как ты думаешь, а завтра тебя надо будет подвезти?
34
На следующий день я уже не так много думала о Рыцаре. И когда подруга Энджел, Тина, назвала меня шлюхой, я состроила ей рожу и показала средний палец. Я заставила Джульет поднять беременную задницу и вытащила ее на церковную парковку, чтобы рассказать про Тревора. И даже рассмешила Августа за обедом, изобразив, как один известный комик изображает одного актера.
Я почти снова почувствовала себя самой собой.
После уроков я не помчалась на парковку терзать себя зрелищем отъезжающих вместе Рыцаря и Энджел. Я побежала в туалет поправить косметику, а потом – в коридор Б, к тем самым дверям, где судьба вчера швырнула меня в объятия зеленоглазого красавца. И, хотя я примчалась туда в рекордное время, Тревор уже ждал меня.
И на нем была майка «Kiss Me Kiss Me Kiss Me».
Черт.
Подойдя к нему, я сказала:
– Мне нужна эта майка. Вот прям сейчас. Отдай.
Тревор улыбнулся.
– Ты тоже их фан?
– Да, милый, я их фан. Отдавай. – И я зашевелила пальцами, показывая, чтобы он снял майку.
– Ты первая, – сказал он, вызвав у меня румянец.
Я поглядела на свою майку. Маек с группами размера XS вообще не делали, так что я покупала просто кучу детских маек и сама наклеивала на них утюгом переводные картинки с названиями групп. На той, что была на мне сейчас, был символ «Anthrax», края которого уже начинали махриться и отходить, потому что мама высушила майку в сушилке.
– Ой, да я уверена, у тебя даже одна рука в нее не пролезет.
– Как хочешь, – пожал плечами Тревор. Он протянул мне руку, и я внезапно вспомнила, где мы находимся. Если Рыцарь увидит, как я держусь за руку с другим парнем, он взорвется ко всем чертям.
Или нет? В смысле ему-то было плевать, что я вижу его с Энджел. И что я по этому поводу чувствую.
И знаете что? К черту!
Мы с Тревором, взявшись за руки, пошли к его маленькой черной машинке, плюя на весь этот проклятый мир.
Тревор довез меня до маминой школы, но, вместо того чтобы выйти у главного входа, я попросила его объехать вокруг и встать на парковке у спортплощадки. И, пока я ждала маму с работы, он тоже сидел со мной на лавочке.
– А когда ты получаешь права? – спросил Тревор. И я заметила в его голосе тень неуверенности, ну, словно он хотел, чтобы я ответила «никогда».
– Мой день рождения второго июня, так что… Через пять или шесть недель? Я не могу дождаться.
– А ты умеешь водить?
Я только моргнула.
– Я… ну… у меня есть ученическое разрешение… И мама дает мне иногда посидеть за рулем и доехать до дома, если выпьет лишнюю «маргариту» в «Эль Бурро»… И я нас пока не угробила.
– Вот как, – рассмеялся Тревор. – Сделай одолжение, уж предупреди меня в следующий раз, как выедешь на дорогу, ладно?
Я закрыла лицо руками.
– Тревор! Я же не умею води-и-ить!
– Пошли. – Он поднялся и протянул мне руку. – Давай угробим мою коробку.
Я поглядела на него в щелку между пальцами и спросила:
– Какую коробку?
Тревор был потрясающе мил и терпелив. За следующие полтора часа я чуть не стерла ему покрышки налысо, трогаясь с места и заглушая мотор на школьной парковке. Я никогда не имела дела с ручной коробкой передач. И это оказалось сложнее, чем я себе представляла. К моменту, когда моя мама закончила работать, я поняла, как надо разгоняться на передачах, но плавное торможение мне не давалось.
