Уезжаешь ты в Египет 19 августа 2001 года. В первые несколько недель зарубежной жизни ты учишься рассчитывать стоимость товаров в новой валюте, осваиваешь самые необходимые арабские фразы, без которых не купишь еду и не найдешь дорогу, начинаешь ориентироваться в Каире и узнаёшь, что значит быть женщиной в мировой столице уличного харассмента.
Однажды – спустя пару недель с начала осеннего семестра, примерно в шестнадцать часов по каирскому времени – после занятий арабским ты заходишь в прокуренную студенческую столовую, чтобы перекусить. И видишь толпу, собравшуюся возле телевизора в углу. «Аль-Джазира» передает трансляцию Си-эн-эн: две огненные дыры в башнях Всемирного торгового центра пылают в прямом эфире. Ты сразу понимаешь: с этой минуты твое обучение на Ближнем Востоке станет совсем не таким, каким ты себе его представляла.
Главное сейчас – выяснить, не начнут ли США бомбить Египет, родину террориста Мохаммеда Атта, угнавшего самолет. Дом его родителей стоит в паре кварталов от оккупированной кошками студенческой столовой. Через несколько дней становится ясно, что этого не произойдет. Всех американцев, находящихся в Каире, обязывают явиться в посольство США. Посол объясняет процедуру эвакуации. Многие граждане США, в том числе и большинство ребят из твоей программы обучения за рубежом, немедленно улетают в Европу (международное авиасообщение с США откроют лишь через несколько недель). Но ты не хочешь никуда уезжать, смекнув, что перед тобой открываются карьерные двери. В будущем Соединенным Штатам понадобятся специалисты по Ближнему Востоку. И ты решаешь остаться в Каире – вместе с несколькими десятками других американских студентов.
Занятия отменяют на неделю. Египетские военные окружают территорию университета, подтягивая солдат и танки. Ты уезжаешь из студенческого хостела – боишься, что он может стать целью для террористов, – и с шестью однокурсниками заселяешься в пентхаус возле площади Тахрир. После терактов все ваши дни проходят одинаково: каждый вечер в шесть часов вы включаете «Аль-Джазиру», пьете «Нескафе» и курите сигареты «Клеопатра» одну за другой. А когда надоедает смотреть тревожные новости, вылезаете на крышу своего многоквартирного дома и любуетесь крышами Каира под песнь муэдзина, созывающего на молитву. В следующие несколько месяцев ты, как и другие оставшиеся в Каире американские студенты, сталкиваешься с последствиями 11 сентября, но они существенно отличаются от последствий, с которыми пришлось столкнуться американцам в США. Египтяне, встреченные в лабиринтах каирских улиц, лично извиняются перед тобой за атаки; правда, есть и те, кто не сомневается: США или Израиль подстроили теракты, чтобы у них появился предлог напасть на мусульман. Американские студенты в Каире оказываются в очень противоречивом положении: вам приходится защищать Джорджа Буша-младшего перед египтянами, которые считают его теперь чуть ли не Гитлером, и разносить его в пух и прах в письмах домой, где все превозносят его, словно Иисуса.
Стоя на крыше дома в Каире и слушая, как тысячи муэдзинов поют «Аллах акбар», ты понимаешь, что больше не возьмешь в руки скрипку, которую даже не привезла с собой, ведь теперь у тебя другая мечта – стать журналисткой на Ближнем Востоке. Ты решила быть военным корреспондентом и, готовя будущее портфолио, начинаешь строчить репортажи о происходящем в Каире и посылать их в местную газету твоего родного городка, где их печатают слово в слово без единой правки. Твоя цель кажется тебе легко достижимой, ведь очевидно, что война неизбежна; такая война, о которой твои ровесники знают только из рассказов дедушек и бабушек и из учебников истории. Тебе и другим американским студентам в Каире поначалу сложно облечь эмоции в слова, но вы пытаетесь и используете для этого единственный язык, который кажется подходящим, – язык голливудского кино. Вы говорите друг другу: «Весь мир в огне», как будто вы любовники из «Последнего из могикан» и на фоне этого пламени звучит знаменитый скрипичный саундтрек. Вы знаете, что конец света выглядит именно так, потому что видели его в «Дне независимости», «Столкновении с бездной», «Армагеддоне» и «Бойцовском клубе». Видимо, планируя нападение, террористы использовали против вас ваш собственный кинематограф.
Но вы никуда не уезжаете. Вы – это маленький кружок американцев, в основном студентов-третьекурсников, которые до этого уже два года изучали Ближний Восток в университете; студентов, которые настолько преданы своему предмету, что и не думают бежать из Каира. Вы спорите о культуре, языке, религии, политике, но сходитесь в одном: вы правильно выбрали специализацию. Вы сможете помочь с разрешением этого кризиса, ведь в пугающей новой реальности именно к вам обратятся за помощью. Предметы, некогда считавшиеся редкими, экзотическими – арабские язык, литература, культура, религия, – теперь будут цениться всеми, считаться полезными, актуальными, выбранными дальновидно и с умом. Вы предотвратите кровопролитие. Наладите понимание. Вашим знаниям найдется хорошее применение в СМИ или в Госдепе. Вы все станете героями этого кино, ведь героями подобных фильмов всегда становятся занудные зубрилки, профессора или те, кто говорит на редком экзотическом языке, владеет важной информацией, интеллектуалы, аналитики.
Ты еще не знаешь, но через десять лет после того вечера, когда ты вылезла на крышу посмотреть на каирский закат, последний из вашей группы все-таки уедет домой, признав свое полное поражение. Годами он будет пытаться заработать на жизнь журналистикой и еле сводить концы с концами, несмотря на блестящее владение арабским и умение анализировать сложные и опасные ситуации в Ираке, Ливане, Ливии. Ты еще не знаешь, что новой Америке не понадобится правда о Ближнем Востоке; что правительству гораздо удобнее внушить американцам, будто весь Ближний Восток – гомогенный регион, кишащий террористами. Им выгодно, чтобы Афганистан, Саудовская Аравия, Иран и Ирак стали на одно лицо. Кислотный дождь антиинтеллектуальных и милитаристских настроений прольется на Америку и выжжет, сотрет все нюансы, тонкости и особенности, оставив лишь тупой всеобщий страх. Пока ты не знаешь об этом; вы с коллегами – ты и еще шесть молодых идеалистов – стоите на каирской крыше, встречая новую эпоху, и даже не предполагаете, что ваше образование, полученное в рамках самых престижных программ Джорджтаунского, Йельского и Колумбийского университетов, ваши зарубежные стажировки, изучение арабского, анализ Корана и многомесячное погружение в арабскую культуру не будут стоить и выеденного яйца, а профессия специалиста по Ближнему Востоку окажется однажды такой же «престижной», как и работа липовой скрипачки, играющей под фонограмму на деревенских ярмарках.
Канзас
Сентябрь 2002 года
Не проходит и пары дней после ярмарки в Линкольн-центре, как Бекка звонит опять:
– Свободна в эти выходные?
– А то!
– Отлично. Ты едешь в Канзас!
– В Канзас?
– Да! В гребаный Канзас, детка!
Еще никогда тебе не приходилось бывать в месте, где желтое сияние заполняет все пространство и тянется до самого горизонта. Ранним утром поля в окрестностях Уичито пылают на много километров вокруг. Это подсолнухи. Их здесь миллионы, они тянутся ряд за рядом, и каждая головка – крошечное солнце, горящее в утреннем тумане. Ты сидишь на заднем сиденье арендованного минивэна, а мимо проносятся подсолнухи, флюгеры, стога. За рулем – Композитор, на переднем сиденье – Ким. С тобой никто не разговаривает.
