«Боже, благослови Америку», турне 2004 года
Даллас
В клубе – на самом деле это бар у бассейна в одном из самых роскошных отелей Далласа – полно блондинок, увешанных бриллиантами. Их кожа сияет и кажется безупречной и глянцевой, что возможно только после часового сеанса у профессионального визажиста; их золотисто-загорелые груди идеальной каплевидной формы вылеплены лучшими пластическими хирургами и оплачены нефтяными деньгами. Один особенно впечатляющий экземпляр – рост не меньше ста восьмидесяти сантиметров, ноги идеальных пропорций, грудь, выпрыгивающая из выреза пошитого на заказ красного костюма, состоящего из блейзера и узкой юбки, – сейчас шагает по внутреннему дворику в туфлях на высоченной шпильке и попыхивает сигарой, зажатой в красных, словно ужаленных пчелами, губах. К ней подходит мужчина в деловом костюме; он берет ее за руку и уводит прочь.
Я сижу за столиком с Харриет и ее подругой Кэрол – первой скрипкой Далласского симфонического оркестра; она заехала за нами в дешевый отель в пригороде и привезла сюда, в эпицентр техасской дольче виты, на своем новеньком блестящем «БМВ». Пока они с Харриет обмениваются новостями, я пытаюсь пригладить свою безумную шевелюру, чтобы не выглядеть совсем уж замухрышкой. Я не взяла в турне никакой приличной одежды, кроме концертного костюма, и сижу среди расфуфыренных далласских красоток в вельветовых штанах, вручную укороченных и ушитых в талии. Однако даже обрезанные штанины слишком длинные, и я постоянно на них наступаю, поэтому нижний край брюк превратился в сплошную грязную рванину. Обувь не лучше: пластиковые шлепанцы с американским флагом, купленные четыре года назад в «Джей-Си Пенни».
Харриет и Кэрол вспоминают оркестры, в которых вместе играли раньше, и сплетничают о музыкальной элите: такая-то скрипачка спит с тем-то фаготистом, а у этого виолончелиста поехала крыша, и он выбежал из зала во время репетиции, наорав на знаменитого дирижера. Кэрол около тридцати пяти лет, короткая стрижка подчеркивает ее красивое лицо в форме сердечка и орехового цвета глаза. Я никогда не сидела за одним столом с профессиональной классической исполнительницей ее уровня и, естественно, пребываю в восхищении.
Кэрол жалуется на сезонную программу Далласского симфонического.
– Им нужно привлечь попечителей, и поэтому они вставляют в программу всякую чушь, – говорит она. – Им кажется, что успешность оркестра измеряется величиной гонораров, но вкус за деньги не купишь. Одно дело вставлять «Маленькую ночную серенаду» в половину концертов или совать везде Бетховена. И другое – заглавная тема из «Я люблю Люси»
[73] или саундтрек к «Луни Тюнз»
[74]. Это уже слишком.
Харриет сочувственно кивает:
– Понимаю, понимаю.
– Теперь для того, чтобы привлечь зрителей на концерт классической музыки, мы должны играть «Пинк Флойд»! – продолжает возмущаться Кэрол. – Если и дальше так пойдет, скоро у нас будет лазерное шоу, а подростки в ложах станут закидываться кислотой! Знаешь, я не для того жизнь положила на карьеру классической скрипачки, чтобы играть саундтреки.
– Саундтреки, – зачарованно повторяю я то ли утвердительным, то ли вопросительным тоном.
– Да! – Кэрол смотрит на меня скептически. – Тебе наверняка кажется, что быть скрипачкой в симфоническом оркестре круто, но, поверь, это не так.
«Боже, благослови Америку», турне 2004 года
Из Далласа в Альбукерке
Это происходит не сразу. Сначала ты смотришь в окно и по-прежнему видишь плоскую раскаленную землю, заставленную машинами и застроенную домами. Но спустя несколько часов езды из Далласа на запад снова выглядываешь в окно и, вздрогнув, присматриваешься внимательнее. Машин стало меньше, потом еще меньше, затем они совсем исчезли, и ваш дом на колесах остался единственным кораблем, плывущим посреди бескрайнего и совершенно пустого океана. Здесь нет ни «Руби Тьюздей», ни «Уолмартов», ни торговых центров, ни бензоколонок с киосками, где продают жареные куриные потроха. Исчезают обертки от сэндвичей, брошенные жестяные банки и пластиковые пакеты – бескрылые птицы, что всегда кучкуются на обочине вблизи фастфуд-ресторанов и заправочных станций. Между легкими и желудком расслабляется какая-то мышца, и впервые с начала турне ты вдыхаешь полной грудью. Ты становишься одновременно больше и меньше. Как же вокруг просторно, думаешь ты, сколько же здесь места. Сколько места для всех нас на этой земле, тянущейся до самого серебристого горизонта. Шесть недель однообразных пейзажей за окном – от Мэна до Джорджии и Арканзаса («Уолмарт», «Лоуз», «Крэкер Баррел»
[75], снова «Уолмарт», «Лоуз», «Крэкер Баррел»), и вот наконец ты с облегчением видишь ту Америку, какую себе представляла, – пустую, ненаселенную, настоящий Запад. Она еще существует.
В глубине фургона Композитор спрашивает у Харриет: «А что такое Барселона?» Ты записываешь в свой мысленный блокнот: обязательно посмеяться над этим с Харриет в номере отеля («крупный город в Испании, идиот!»). Но вопрос поражает тебя своей почти уитменовской поэтичностью. Что такое Барселона? А что такое Америка? Что такое Запад? И что такое пустыня? Что такое небо? Что такое эта пустота? «Ребенок спросил: “Что такое трава?”»
[76]
«Боже, благослови Америку», турне 2004 года
Из Финикса в Сан-Диего
Через несколько дней после того, как Композитор спросил Харриет о Барселоне, он спрашивает у меня, кто такой Джон Керри. Мы припарковались в пустыне в нескольких часах езды от Финикса; тут и там из земли торчат кактусы, а прямо перед нами – магазин индейских ремесленных товаров «Чиз Индиан». («Скажите “чи-и-из”», – гласит надпись на билбордах.) Мы с Харриет купили сережки из бисера и жареные лепешки.
Я смотрю на Композитора и отвечаю:
– Джон Керри баллотируется в президенты.
Тот торжественно кивает, словно я поделилась с ним тайным знанием. Президентские выборы через шесть недель.
– И кто станет президентом, как думаешь? – интересуется Композитор.
– Джон Керри, – отвечаю я, теребя новые сережки. – Буш начал никому не нужную войну. Народ ему не простит этого. Вряд ли кто-то может победить на президентских выборах после того, как ввязался в войну без очевидной причины.
– Почему без причины? – встревает Ким. – Террористы…
– Да нет в Ираке никаких террористов! – я не даю ей договорить. – Ирак не Афганистан. И не Саудовская Аравия, откуда родом террористы, угнавшие самолеты 11 сентября.
