Правда жизни
Нью-Йорк, весна 2004 года
Заканчивается твоя стажировка в «Нью-Йорк таймс», не имеющая никакого отношения к «Нью-Йорк таймс». Ты все еще надеешься найти постоянную работу или хотя бы оплачиваемую стажировку, как-то связанную с Ближним Востоком или двумя войнами
[89], которые твоя страна в данный момент проигрывает. Но ничего не получается. По этой причине ты и соглашаешься поехать с Композитором в турне «Боже, благослови Америку», рассудив, что сможешь заработать достаточно денег и укатить в Багдад, Бейрут, Иерусалим или Каир, где наконец найдешь работу репортера-фрилансера.
За несколько месяцев до начала турне тебе звонит старый приятель по колледжу и предлагает хорошо оплачиваемую временную работу в документальном проекте на Эм-ти-ви. Не надо даже проходить собеседование – приступай сразу к делу. Впервые с момента переезда в Нью-Йорк работа достается тебе просто так. У тебя нет ни опыта, ни подходящей квалификации, ты ничего не знаешь о внутренней кухне телевидения и почти ничего об Эм-ти-ви, однако ты знакома с нужными людьми, потому что училась в нужном колледже. В городе, где ты выросла, не было Эм-ти-ви; кабельная компания принадлежала одной местной семье, и те отключили канал, решив, что он плохо влияет на молодежь. Эм-ти-ви смотрели те, кто имел спутниковые тарелки, но в целом этот канал не оказал особенного влияния на местных подростков, в отличие от тинейджеров по всей стране. Ребята в твоем городке слушали и любили только кантри.
Но теперь ты работаешь на Эм-ти-ви в шоу «Правда жизни». Тебе выделяют стол у стены, увешанной телеэкранами, на которых крутят десять лучших клипов Эм-ти-ви этой недели. Пока ты трудишься, за твоей спиной Бритни Спирс в клипе «Ядовитый»
[90] дефилирует по самолету в костюме стюардессы, больше похожем на нижнее белье, и раздает пассажирам напитки. Новый босс поручает тебе первое задание: ты должна найти беременных девушек-подростков, которые хотели бы сняться в так называемом «реалити-шоу» (на дворе 2004 год – «реальное телевидение» только зарождается). Ты пока не знаешь, что в результате твоей работы появится не только спецвыпуск «Правды жизни», посвященный беременным школьницам, но и целая отдельная серия программ «Дочки-матери». Никто, даже исполнительные продюсеры Эм-ти-ви, еще не догадывается, насколько выгодны станут для канала эти бедные, отчаявшиеся девочки. Временной сотруднице просто поручено прощупать почву и понять, можно ли сделать такое шоу, и если да, то как оно будет выглядеть. Временная сотрудница – это ты.
Ты объявляешь кастинг на сайте Эм-ти-ви, и вскоре твой почтовый ящик ломится от писем беременных девочек со всей Америки. Они пишут тебе из пригородов Среднего Запада, из крупных городов побережья, из бедных городских кварталов, расположенных всего в трех километрах от штаб-квартиры Эм-ти-ви на Таймс-сквер. Пишут они и из Южных Аппалачей: ты узнаёшь это по характерной манере изъясняться и грамматическим ошибкам. Некоторым ты отвечаешь и просишь рассказать о себе подробнее. В ответ девочки шлют свои истории, короткие и длинные. Кого-то из-за беременности выгнали из спортивной команды, кого-то поддерживает бойфренд, а чей-то парень давно слинял. Одни из них залетели, потому что средство контрацепции дало осечку, другие не стали делать аборт по религиозным соображениям; кому-то стыдно, кто-то рад, а кто-то ни в чем не уверен. Они пишут о предстоящем выпускном, о волейболе, о том, что провалили тест по алгебре, или о том, что мечтают поступить в колледж. Чаще всего их поза на фото выглядит одновременно развязной и умоляющей – позднее ты поймешь, что это универсальная поза американских девочек-подростков.
И ты невольно вспоминаешь себя в их возрасте: четырнадцать, шестнадцать, восемнадцать лет. И своего ужасного бойфренда из старшей школы – Фернандо, который называл тебя тупицей и изменял тебе. Ты читаешь истории беременных девочек со всей Америки и думаешь о том, что Фернандо был для тебя единственным посланником из другого мира – мира элитного Северо-Востока США. В этих историях ты узнаёшь себя: ты тоже полностью зависела от своего школьного приятеля. И если бы не переспала с Фернандо в старших классах, то в голове твоей никогда не зародилась бы идея переехать в Нью-Йорк, ты не подала бы заявку в Колумбийский университет и не сидела бы сейчас за своим столом в студии канала Эм-ти-ви на Таймс-сквер в Нью-Йорке, в Америке, в этом мире, в этой вселенной.
В девятом классе девочка, которая была старше тебя и уже получила водительские права, отвезла тебя в окружную клинику, где, в отличие от большинства американских государственных клиник, несовершеннолетним выдавали бесплатные контрацептивы, не сообщая об этом родителям. Медсестры из клиники знали твоих родителей; они знали всех родителей и понимали, что в маленьком городке, где церквей больше, чем светофоров, сплетни дороже золота. И тем не менее, насколько тебе известно, они никому ни разу не проболтались о том, кто приходил к ним за контрацептивами. Прием, состоявший из обязательной консультации и гинекологического осмотра, занял меньше часа, и на выходе из клиники ты получила годовой запас противозачаточных таблеток, которые не стоили тебе ни цента.
Сейчас тебе кажется удивительным, что всего час в убогой клинике, состоящей из трех кабинетов, предопределил дальнейшее течение твоей жизни. Но тогда ты ни о чем таком не думала. Ты боялась. Что, если таблетки не сработают? Ведь сестры – эти большегрудые южанки, которые называли тебя «милочкой» и велели расслабиться, пока они вставляли зеркало тебе в вагину, которые выдавали таблетки и проводили анализы на половые инфекции сотням несовершеннолетних девочек в твоем маленьком городке, чтобы у вас был шанс вырваться, шанс чего-то добиться, – сестры предупредили ясно и четко: даже противозачаточные таблетки не дают стопроцентной гарантии. Презервативы не дают стопроцентной гарантии. Ничего не дает стопроцентной гарантии. И если методы контрацепции тебя подведут – пиши пропало. Годы тяжелого труда, лучшие оценки, баллы на экзаменах, скрипичные концерты – все это пойдет коту под хвост. Ты сама пойдешь коту под хвост. Будешь обречена. Никакого колледжа, никаких Нью-Йорков и самостоятельного зарабатывания на жизнь (об абортах никто даже не заикался – вероятно, потому, что это противоречило взглядам медсестер; а может, потому, что ближайший абортарий находился в сотнях километров, и, чтобы попасть туда, требовалось столько денег, времени и логистического планирования, что решить эту задачу тайком от родителей казалось невозможным и, скорее всего, невозможным и было). Ты уже задумывалась об этом и решила, что, случись тебе забеременеть, ты просто взойдешь на ближайшую гору и спрыгнешь с одного из ее многочисленных живописных обрывов. Ни одна причина для самоубийства не представлялась тебе более убедительной, однозначной и веской, чем беременность. Не было в жизни худшего проклятья, чем случайно дать другому человеку жизнь в твоем теле.
Но ты оказалась счастливее многих других твоих ровесниц: ты так и не забеременела, и твою жизнь у тебя не отобрали. Теперь, проживая ее, ты работаешь на Эм-ти-ви, где проводишь телефонные интервью с девочками, которым повезло меньше. Вы разговариваете по несколько часов. Они рассказывают тебе о своей преэклампсии
[91], о том, как боятся боли при родах, и о том, как сложно найти подходящую ванну для родов в воде. О своих татуировках, о любимых нарядах, о новой стрижке, которую собираются сделать; о родных городах и о том, как мечтают из них вырваться, о том, как их достали родители, и о том, как они завидуют тебе, ведь ты живешь в Нью-Йорке и работаешь на Эм-ти-ви. Они говорят, что хотят стать актрисами, музыкантами, врачами, ветеринарами. Делятся и сведениями о бойфрендах – о том, какие они милые либо какие они ужасные, а чаще о том, что поведение их приятелей (плохое или хорошее) уже не волнует их, ведь в животе растет, заслоняя собой все остальное, другой человек – человек, который скоро родится и будет жить. Внезапное осознание этой неотвратимой реальности настигает их.
