– Ты как речь ведешь? – нахмурился Годфред. – Я твой владыка! Проявляй уважение!
– Я проявляю уважение. И взамен прошу оградить нас от произвола твоих людей, – настаивал Вешняк. Бояре монотонно гудели за его спиной. А Годфред оглядел их всех с досадой: чего пристали с кинжалом к глотке?
– Что ж…Раз вы все утверждаете, что мой гридь виноват, то он понесет наказание. Я лично прослежу за тем, чтобы он получил по заслугам, – пообещал Годфред. – Теперь все можете быть свободны…
Однако бояре не отступались и уходить не думали. По крайней мере, получив лишь сомнительные обещания.
– Наместник, ты, вероятно, не знаешь, как принято поступать в подобных случаях в нашем городе, – продолжил Вешняк. – Испокон веку заведено, что наказание носит публичный характер. Недостаточно одного твоего слова. Требуется возмездие, которому мы все станем свидетелями. Люди обязаны уразуметь, что можно и чего нельзя. Кара должна служить уроком для всех, кто задумал нечто сходственное и столь же злокозненное.
– И какое же вы требуете от меня наказание? – уточнил Годфред, насупившись.
– Телесное наказание…А также он должен отбыть повинность у родственников убиенных…По нашим правилам, сродники жертв могут сами поквитаться с ним…В этом случае он должен быть передан в руки…
– Я рассмотрю возможность применения подобной кары, – перебил Годфред. – А теперь множество дел ждут моего участия. Прошу оставить меня, наконец, одного. Как только я приму решение, то дам вам знать об оном. До свидания, Вешняк, – Годфред сделал решительный жест, повелевающий всем убраться прочь.
Разумеется, приспевшие за справедливостью были недовольны таким неожиданным исходом переговоров. Но на этот раз ни шум, ни возмущение не помогли изборчанам. Наместник больше не вступал с ними в диалог. И даже более того – отдал своей страже приказ выдворить вон разгалдевшихся подданных. Образовалась толчея – бояре поначалу решили отстоять правду силой. Но этого им не удалось, так как хлынувшая в горницу охрана выдавила правдоискателей на улицу.
Недовольные бояре с ворчанием разбрелись в разные стороны. Многие уповали на то, что правитель разберется в вопросе и накажет столь явное злодейство. Но не все питали подобные надежды. Среди них были Вешняк и Барма. Оказавшись на дворах, они пошли в общем направлении, так как были соседями.
– Почему ты безмолвствовал, как истукан? – Вешняк оглядел приятеля неодобрительно.
– Ты говорил. И что? Помогло? – усмехнулся Барма. – Если б мои слова что-то решали…
– Считаешь, что все бесполезно? – спросил Вешняк у опытного Бармы.
– Я с самого начала предварял, что этим все увенчается. Не нужно нам было к нему ходить. Следовало придушить изувера, и дело с концом, – пожал плечами Барма. – Если б не потащили убивца к его покровителю, то сейчас оба наших соотечественника были бы уже отмщены. А так еще двое пострадали. И все потому, что вам понадобилось публичное наказание. А в итоге нет никакого, – Барма остановился, поправляя голенище сапога. Произошедшее в гриднице его не расстраивало, поскольку он и не ждал многого от этого похода, к которому его принудили. Все-таки он глава вече, как без него!
– Я мыслю так. Через день нам надобно снова явиться к наместнику и справиться о его решении…
– Предреку тебе, каким будет его решение, – усмехнулся Барма, который ни на миг не сомневался в том, что Торольву все сойдет с рук. – Он ответит, что уже наказал причинника злодейства. Отчет у него просить станешь?
– Глупый мальчишка. Неужели не понимает, что творит? – нахмурился Вешняк. – Мы ведь не будем молча сносить злодейства. Неужто он готов рисковать благополучием из-за какого-то дурака?
– Начнем с того, что Торольв не простой дурак. Как я слышал, он относится к числу его берсерков…
– К числу кого?! – Вешняк с любопытством оглядел всезнающего Барму, обязанного своими богатыми познаниями дружбе с пришлыми и общими с ними делами. Он не сторонился чужеземцев. А напротив, сотрудничал с ними. И к тому же весьма плодотворно. Если раньше он еле-еле сводил концы с концами, то теперь дела его пошли в гору за счет успешных торговых связей варягов.
– Берсерк – это что-то вроде самого сильного дружинника…Из тех, что всегда рядом. Личный страж, готовый, не раздумывая, отдать жизнь за своего господина, – Барма был мастер живописных зарисовок.
– Ясно. Хорош страж. Скрутили его и притащили сюда, как беглую челядь, – усмехнулся Вешняк.
– Ввосьмером, заметь, скрутили, – уточнил Барма, натягивая на руки рукавицы. – И двоих он еще покалечить успел. Повезло вам всем, что он и вас не укокошил…Видно, посчитал, что не будет спорить с толпой на сей раз.
В тот момент, когда Торольва пытались пленить разъяренные изборчане, Барма уплетал свежеиспеченные блины с брусникой у себя дома. Там-то его и отыскало возмущенное вече. Без своего главы бояре не решались отправиться в гридницу. По дороге они поведали ему детали, и он знал теперь никак не меньше остальных, а может, и больше.
– Это не нам, а ему повезло, что мы не порешили его на месте. А сюда повели, – настаивал Вешняк.
– Напрасно ты так…Не знаешь, о чем болтаешь. А я знаю. Этих бешеных зверей надо сторониться аки огня, – Барма заговорил тише, понизив голос. – Берсерк – не простой воин. Это медведь, который если не сокрушит оружием, то голыми руками разорвет врага на части. Их таких лихих на всю дружину всего несколько человек. У них нет ни жалости, ни раскаяния. Они нелюди. Младенца придушат в люльке.
– А я тоже кое-что слыхал, – вдруг подсоединился к разговору третий собеседник. Им был помощник Бармы, некий Хотен. Так как он почти постоянно околачивался возле главы вече, то и сам немало знал про пришлых.
– И что ты слыхал? Верно, всякие небылицы? – усмехнулся Вешняк. Хотен казался ему выдумщиком.
– Небылицы или нет, а говорят, они колдуны…Может, не все, конечно, но, по крайней мере, некоторые. Один из них, я слыхал, сделал так, что враги ослепли. Охваченные страхом они бежали прочь с поля боя…– рассказывал Хотен, через плечо Бармы обращающийся к Вешняку.
– С трудом верится, – констатировал Вешняк. – И кто же тебе такие сведения предоставил?
– Кто-кто? Ясно кто. Среди гридей болтают, – объяснил Хотен. – Да и сам посуди, в дружине они уважаемы. Их почитают более всех прочих. Неспроста, должно быть…А за силу их особую.
– Не знаю, насчет колдовства…Но одно верно – ярость в них немыслимая…– поддержал Барма. – Они, как никто, вселяют непреодолимый страх в ворога. Не только невероятной силой, но и чудовищным обликом.
– Да да, – подхватил Хотен. – Говорят, в бою они одеты в звериные шкуры, словно дикие хищники. Не всякому сие обличье потребно. Коли вдруг вместо лица – морда волчья окажется у супостата.
– Это точно, – усмехнулся Барма. – Увидишь такого пред собой, от неожиданности точно меч выронишь!
– А оружие? Ты хоть видал, на что похожа их секира?! – прошептал Хотен изумленно. – Чудовищнее топора вообразить нельзя даже в мыслях. На длинном древке тяжелый рваный обух. Я сам зрел – сущее смертоубийство! Есть ли на свете оружие более жестокое, чем это? Токмо изверги могут носить такое!
