Олег видел слезы на глазах сестры всего несколько раз в жизни. И то, кажется, в детстве. Потому сейчас он оказался не только озадачен, но и растерян. Он всегда любил Ефанду. И, собственно, потому поехал с ней в Дорестадт, дабы сразу не бросать ее одну в чужом городе. Он почти каждую неделю обещал себе, что уедет. Но всякий раз оставался, желая снова и снова удостовериться в том, что она здесь прижилась, и с ней все будет хорошо после его отъезда. Сейчас же, завидев ее в слезах, он поспешно бросился к ней.
– Что…– Олег поднял Ефанду, прижав к себе. Бережно вытирая ее нескончаемые слезы, он даже не знал, как лучше к ней подступиться. Поначалу, после приезда и ее свадьбы с Синеусом, он видел, что она, бесспорно, несчастна. Они не обсуждали этого между собой, но все и так читалось в ее грустных глазах. В последнее же время он, правда, считал, что ей стало чуть повеселее. Причина в том, что она забеременела, чем обрадовала многих. С некоторых пор Синеус наведывался в покои жены почти каждый вечер, так что неудивительно, что однажды у Ефанды появились желанные признаки. В последние же дни она была довольная и даже счастливая. На ее щеках играл румянец. Она стала мягче и милее. А Умила на радостях подарила ей что-то вроде подвесок с каменьями. – Что случилось?!
– Я его ненавижу, – неожиданно заорала Ефанда, давясь слезами. – Ненавижу его! Ненавижу! Убей его! Убей! – Ефанда снова задрожала на плече брата, сжимая кафтан на его спине мокрыми от слез пальцами.
– Я убью, кого скажешь, – принц погладил сестру по голове. – Не надо, не плачь. Тебе не следует волновать себя…Ты ведь…– Олег не успел договорить, как Ефанда перебила его новыми криками.
– Я больше не беременна! У меня больше нет моего ребенка! У меня больше нет его! – на этих словах Ефанда зарыдала еще сильнее, спрятав свое лицо в складках кафтана брата.
– Как так? Что ты такое говоришь? – Олег подумал, что ослышался. Еще вчера все было соответственно ее положению. А уже сегодня она твердит, будто не беременна.
Ефанда бросила взгляд на Олега. Потом посмотрела на кровать. Отвела руку в сторону и медленно отодвинула край покрывала, из-под которого показались пятна крови. Ее рука задрожала. А Олег, наконец, все понял. Он поспешно прикрыл зрелище обратно покрывалом и обнял сестру, которая уже снова заливалась слезами. Она плакала громко и безнадежно.
– Мне так жаль…– Олег не знал, какими словами тут можно ее утешить.
– Все из-за него! – закричала Ефанда не своим голосом. – Вчера вечером он заявился сюда невменяемым. Я хотела, чтобы он ушел, но он не слушал…Похотливый блудник! Убей его! Я хочу, чтобы ты убил его!
Принцесса провалилась в новый приступ отчаяния. Видя ее терзания, Олег уже был готов немедленно прикончить Синеуса. Обыскать все публичные дома этого городишки, найти правителя и хлопнуть его прямо там. Того самого, который приносит его Ефанде одни лишь страдания.
Принц уже давно понял, что его зять – изрядная сволота. И любить такого непросто. Но он не предполагал, что тот столь противен сестре. По крайней мере, внешне Синеус был очень даже хорош собой. К тому же любил пошутить. Вот только нрав и замашки при этом у него оставались совершенно несносные.
Олег еще долго утешал Ефанду. Вскоре она начала приходить в себя. И, конечно, уже не хотела, чтобы брат связывался с Синеусом. Однако сам Олег, напротив, все больше накалялся. Он обладал скрытным нравом. И внешне нельзя было никак определить, в каком он настроении. Точно как Ефанда. Он не свирепствовал, громя горницы, когда злился. И не плясал до упаду, когда у него было праздничное расположение. Он всегда оставался спокоен в словах и поступках. Оттого многим он казался загадочным. Вот и сейчас он был с виду такой же ровный, как и всегда. Но сие есть заблуждение. Он крепко затаился на Синеуса.
Глава 50. Распрекрасный день
После долгого путешествия деревья наконец расступаются, открывая взору знакомые просторы. Впереди вырисовывается равнина, а на ней – строгие очертания стен Изборска.
Скор мчал лошадь так истово, что потерял счет времени. Он давно не делал остановок для отдыха, его конь изнемогал от усталости. Еще издали заметила приворотная стража всадника, несущегося во весь опор. Влетев в город горящей стрелой, Скор чуть не свалился с загнанного жеребца, который за неделю домчал его в Новгород и обратно, упав без сил уже на подъезде к дому.
Конь лежал в пене. Дернув копытом, закатил глаза. Из ноздрей вырывалось прерывистое дыхание. Скор лишь чудом успел откинуть стремена и отпрянуть в сторону от тяжелого раскаленного тела животного, которое чуть не придавило его своей массой. Бросив лошадь, гонец дальше понесся бегом.
На счастье Скора, бояре, отправившие его с этим сложным поручением, сегодня были все вместе на сходке в избе Вешняка. Потому гонцу не пришлось бегать за каждым в отдельности или искать главу вече.
На тот момент, когда Скор примчался к избе Вешняка, собрание было уже окончено. Бояре гудящей толпой выходили из горницы, образовывая толчею. Однако узнав гонца, они поспешили вернуться обратно.
– Гонец прибыл! Дайте дорогу! – послышалось в суматохе тесной горенки.
В этот миг в дверь втиснулся замученный посланец. Бояре поспешили рассесться. На их лицах застыло выражение волнительного ожидания. А как тут не тревожиться? Они с большими надеждами ожидали письма от Рюрика.
Несмотря на то, что главой вече был Барма, навстречу гонцу выступил Вешняк. Решительной рукой он забрал у Скора письмо и нетерпеливо пробежал глазами по строкам. Бояре не сводили взора с сурового лица Вешняка. А также с мизинца его правой руки, на котором красовался подарок прежнего князя Изяслава – перстень со сверкающим адамантом. Таким же крепким и твердым, как воля его владельца.
Так и не огласив вслух содержания, Вешняк бросил письмо на стол. И тут же оно было подхвачено нетерпеливыми руками взволнованных бояр. А Вешняк отошел к окну и устремил задумчивый взор сквозь распахнутые ставни в синеющую даль.
Поднялся шум. Многие желали ухватить письмо и прочесть его лично. Лишь сообразительный Барма не лез в эту кучу. Он обратился к Вешняку, призывая всех остальных к спокойствию.
– Каков ответ? Что пишет Рюрик? – вопросил Барма громко. Одни замолкли, иные продолжали галдеть. Кто-то уже читал письмо вслух, но слова тонули в гомоне. Барма еще раз окликнул. – Вешняк! Ну так что же…
– Он пишет, чтобы мы не тревожились. Говорит, что все возможные наши затруднения будут улажены…– Вешняк вновь задумался.
– Ты чем-то недоволен? – на показуху удивился Барма, ликующий в душе. Ответ такой, какой нужен. По нему совершенно ничего не ясно. А главное, он подходит как для первоначально письма, так и для итогового.
– Я ожидал более определенного ответа…– Вешняк нахмурил лоб. А бояре тем временем уже все вместе и каждый поодиночке прочли послание и теперь были готовы к обсуждениям. Вот только обсуждать оказалось нечего.
– Мало ти разве того, что он пообещался все утрясти? – Барма перемигнулся с окружающими. – На кону имя Годфреда. И нет ничего удивительного, что он не стал расписывать нам свои намерения подробно…Но раз слово дано…Значит, нам не следует отныне бередить свою душу сомнениями.
