– Милости просим, люд честной, к нашим молодым на сыр-каравай, – громогласно зазывал Гостомысл за столы, попутно негромко цыкая на помощницу. – Весняна, голик, голик-то где же? – торопил князь. Подоспевшая помощница кинулась разметать веником дорогу перед новоиспеченными супругами. На счастье. В эти дни, вообще, все делали на счастье.
Новгородские гости поспешили устроиться за пиршественными столами, а поезжане деликатно искали свои места. Гостомысл пока не садился, а загонял гостей в праздничные избы жестами и речами.
– Отодвинем усталь в сторону! Гарный стол ждет нас! – возгласил новгородский князь.
****
Празднество бушевало. Те, кто не вместились в избах, справляли на дворах под навесами. Благо, несмотря на осеннюю пору, погода стояла теплая. Стол трещал под тяжестью праздничных яств: поросенок в яблоках, утка с черносливом, лебеди печеные, зайчатина в сковородах, караваи и кулебяки…И в напитках не было недостатка: морсы, квасы, вина и, конечно, ароматный мед. Скатерти постелили изнанкой вверх, дабы защитить молодых от порчи. Но это обстоятельство не влияло на аппетиты приглашенных. Полились нескончаемые тосты, сопровождающиеся песнями и потешками скоморохов.
– Даруют боги под злат венец стать!
– Дом нажить, детей водить! – перебивали гости друг друга пожеланиями.
– Шуба тепла и мохната – жить вам тепло и богато! – кто-то из поезжан уже пихал меха под молодых.
Гостомысл носился с распоряжениями без устали. Несмотря на то, что тут были его помощники, он лично приглядывал за ходом празднества, не доверяя сию ответственность никому. Блюда и пиво на столах сменялись с адской скоростью под звук гуслей и песни. Князь умел принимать гостей в своем доме и знал в этом толк.
– Гусь с уткой идет, – с нетерпением перемигивались гости, ожидая все новых яств.
– У меня была умна, а ты как хочешь для себя учи, – обратился Гостомысл к зятю, по-свойски похлопав того по плечу.
Потерянная Дива тем временем уже еле сидела. Она не ела ничего с тех пор, как впервые увидела жениха. Стол ломился от лакомых блюд, а в ее миске оставалось по-прежнему пусто. И ей казалось, что сама она вот-вот упадет в обморок. То ли от голода, то ли от нарастающей гадливости к мужу. Если сначала он был лишь чужд ей, то теперь сделался противен! Быть может, он не так плох, как кажется. Скорее всего. Но разве сердцу прикажешь…Она бы очень хотела, чтоб было иначе. Это не ее вина. Это ее беда, что она не может заставить себя любить его.
– Горько вино: не пьется! – хлопая в ладоши, затянул Гостомысл, призывая гостей ко вниманию.
– Молодые должны подсластить, – шутил спокойный Изяслав, подмигнув сыну, намекая тем на поцелуи.
Радимир сделался пурпурного цвета прежде, чем осмелился приблизиться к жене. Эта девическая скромность делала его образ вконец несносным. Женоподобный мужчина отталкивает сильнее любого дикаря. Дива отвела взор, не желая даже смотреть в глаза мужа. Как бы там ни было, второй поцелуй также не удался. Дива отвернулась, и опять неумышленно. Ей показалось, что ее кто-то позвал. На самом же деле, это были лишь крики молодежи за окном.
За весь вечер княжич ни разу не обратился к молодой жене. Он молчал и посапывал в простуженный нос, отчего казался разогорченной Диве еще тошнотворнее. Муж, хворающий от малейшего ветерка? Теперь ей ясно, почему в выделенные ему избы намедни занесли несколько громадных сундуков – вероятно, там теплые вещи и лекарственные травы. Такому следует брать с собой всего вдоволь!
Приглашенные жаждали не только яств, но и развлечений. Пытались вовлечь в забавы молодоженов. Радимир не смел им отказать. Улыбаясь оторопело и незлобиво, несколько раз поднимался на ноги, выражая тем самым готовность уважить гостей. Однако Дива будто превратилась в каменное изваяние. Она не могла заставить себя даже улыбаться. Обычно говорливая, теперь она молчала. Впрочем, Радимир также не произносил речей. И тем более не понуждал ее развлекать гостей участием в плясках и играх. Он, вообще, не делал ей ничего дурного. Но ее все сильнее давило омерзение, причиной которого, вероятно, не были ни его поступки, ни его внешность. Что-то иное, непередаваемое словами, но явственно ощутимое, отторгало ее от этого человека. Да она же не выдержит, если он все-таки пожелает стать ее мужем на деле! Кстати, няня Блага все утро твердила о том, что молодой жене вменяется раздеть и разуть мужа в брачную ночь. Лучше лишиться руки, чем дотронуться до опрелых сорочек Радимира!
Отвернувшись от мужа, Дива наблюдала за тем, как пляшут другие. На их радостных лицах сияли улыбки. А ей с каждой минутой становилось все грустнее. Как все это отвратительно! И вот в ее глазах блестят слезы. Но никому нет дела до ее чувств. Даже отцу. Он оказался слишком занят устройством торжества и налаживанием отношений со сватом.
– Батюшка…– хотела было обратиться Дива к князю, но он даже не услышал ее.
– Весняна! – окликнул Гостомысл служанку. – Кроеное дворовым раздали? Не запамятовали?
– Все выполнено, князь, как было велено, – шепнула Весняна и тут же куда-то умчалась с новым поручением. В такой суете отцу, разумеется, не до того, чтоб разбираться в том, что творится в сердце дочери. Да и кого когда волновали девичьи чувства…Слабый сделает так, как ему прикажет сильный.
Вдруг поднялся свекор Изяслав, готовый держать речь. Он выглядел довольным и разомлевшим.
– Косматый зверь на широкий двор! – Изяслав поднял кубок вверх. – Молодым князьям да богато жить!
На улице смеркалось. Приближалась ночь, от мысли о которой Диву передернуло.
– Дитя, что с тобой? Почему не радуешься? – вопрос принадлежал Благе.
– Няня…– единственное, что произнесла Дива. Она была не в силах даже жаловаться. И чувствовала, что если произнесет хоть слово, то вместе с ним из ее уст тысячей слез вырвется наружу отчаяние. А ей никак не позволено рыдать в такой «счастливый» день.
– Нельзя так…– покачала головой Блага. – Не молчи, поговори с мужем…Авось подружитися…
– С ним? – Дива бросила неприязненный взгляд на разморенного от кушаний жениха, сонно клюющего носом посреди веселья. Лавка была просторной, и он сидел на расстоянии от невесты, не предпринимая попыток сблизиться.
– С ним, с ним, – закивала Блага, утирая подолом своего передника набежавшую слезу на щеке княжны. – А с кем еще…Ну робеет немного…Пред такой красой…Млад еще…Но это наживное, – вздохнула Блага. – Помоги ему…
Когда няня скрылась, Дива была уже почти спокойна. Блага умела и подбодрить, и совет дельный дать. Наверное, она права. Раз никуда от Радимира не деться, то надо хоть, как она выразилась, «подружиться». И возможно, стопа хмеля поможет развязать язык квелого жениха. Вдруг у них найдется нечто общее, что они откроют в ходе беседы. Если с ним есть о чем потолковать – это уже полдела…
Но диалога не вышло. После кубка вина щеки княжича зарделись, а глаза заблестели глупым радостным огоньком, как у щенка, недавно вылезшего из утробы. Дива сделала попытку рассказать какую-то историю, но молодой муж слушал нехотя и часто отвлекался.
