Нику, Брэндону и Виллис.
И да продолжим мы мартышкин труд
ОТ АВТОРА
Долог и труден путь к публикации книги, и я должна
поблагодарить всех тех, кто шел со мной до конца. Родителей за то, что
разрешили мне витать в мечтах, вместо того чтобы искать настоящую работу. Мою
сестренку Кимико и ее мужа Майка за готовность читать мои самые первые, жуткие
черновики. Мою наставницу Джулиану Ли и всех чудесных писателей, преподавателей
и студентов «Грин-ривер райтерз», что в городе Луисвилл, штат Кентукки.
Чудесного агента Лори Маклин за то, что дала мне шанс, и редактора Наташу
Уилсон за то, что помогла исполнить мою мечту. Участников писательского
семинара за все те выходные, когда мы вымучивали свои рукописи, разносили в пух
и прах персонажей друг друга, но все равно не бросали наш мартышкин труд.
Больше всех я хочу поблагодарить моего замечательного мужа
Ника, который стал моим партнером по творчеству, поддерживал меня,
редактировал, оценивал, вычитывал, наставлял на путь истинный и никогда не
отказывался обсуждать перипетии сюжета и персонажей, если я заходила в тупик.
Без него у меня бы не вышло.
ЧАСТЬ I
1. КОМПЬЮТЕР С ПРИВИДЕНИЯМИ
Десять лет назад, в мой шестой день рождения, папа исчез.
Нет, он нас не бросил. «Бросил» подразумевает чемоданы,
опустевший шкаф и запоздалые поздравительные открытки с десятидолларовыми
банкнотами внутри. «Бросил» — значит, не был счастлив с мамой и со мной или встретил
новую любовь. Нет, ничего такого не было. Впрочем, папа и не умер, иначе мы бы
знали. Ни автомобильной аварии, ни трупа, ни полиции, обследующей место жуткого
преступления. Все случилось совершенно незаметно.
В мой шестой день рождения отец повел меня в парк, который я
тогда обожала: уединенная сосновая рощица с беговой дорожкой и таинственным
зеленым озером. Мы кормили уток у берега, как вдруг услышали звон колокольчика
из-за холма — фургон мороженщика! Я тут же захотела сливочный рожок, и папа,
смеясь, вручил мне несколько долларов и отправил за мороженым.
Больше я его не видела.
Потом, когда полицейские обыскивали парк, они нашли отцовские
ботинки у кромки воды... и только. Озеро обследовали водолазы, хоть там
глубина-то всего десять футов, но ничего не обнаружили — лишь ил да водоросли
на дне. Папа исчез без следа.
А мне еще долгие месяцы снился один и тот же кошмар: будто я
стою на холме и смотрю, как отец входит в воду, как волны смыкаются над его
головой, а где-то вдалеке звякает колокольчик мороженщика, медленно и протяжно,
складываясь в почти понятный мне напев.
Каждый раз, пытаясь разобрать слова за звоном колокольчика,
я просыпалась.
Вскоре после исчезновения отца мама увезла меня
далеко-далеко, в захолустный городок среди болот Луизианы. Чтобы «все начать
сначала». Но я-то чувствовала, глубоко в душе, что мама убегает... от чего-то.
А от чего я поняла лишь через десять лет.
Меня зовут Меган Чейз.
Меньше чем через двадцать четыре часа мне исполнится
шестнадцать.
Шестнадцать весен, как в волшебной сказке. В шестнадцать лет
девушкам полагается становиться принцессами, влюбляться, танцевать на выпускных
балах и все такое. Не счесть романов, песен и стихов об этом чудесном возрасте,
когда девушка встречает подлинную любовь, когда звезды сияют лишь для нее одной
и прекрасный принц увозит свою возлюбленную в закат.
Но мне такое вряд ли светит.
В утро накануне своего дня рождения я проснулась, умылась и
стала копаться в шкафу, раздумывая, чего бы надеть. Обычно я просто хватаю с
пола что почище, но ведь сегодня день особенный: меня наконец-то заметит Скотт
Уолдрон! Мне хотелось выглядеть идеально. Впрочем, с моим гардеробчиком по
части модной одежды не разгуляешься. Другие девушки часами страдают на тему
«что же надеть», а у меня в шкафу три категории нарядов: вещи с
благотворительных распродаж, чужие обноски и комбинезоны. «Ну что ж мы такие
бедные? Знаю, разводить свиней — не самая блестящая карьера, но, казалось бы,
хоть одни приличные джинсы для дочери уж можно позволить? — подумала я, сердито
разглядывая свой скудный гардероб. — Что поделать, тогда пусть Скотт влюбляется
в мою естественную красоту и обаяние... если только не сваляю перед ним
дурочку».
В итоге я нацепила штаны-карго, простую зеленую футболку и
свои единственные потрепанные кроссовки, а в качестве завершающего штриха
провела расческой по белокурым волосам. Волосы у меня прямые, очень светлые и
по-идиотски встают дыбом, как будто я в розетку пальцы сунула.
Я стянула космы в хвостик и спустилась вниз.
Люк, мой отчим, сидел за столом на кухне, пил кофе и листал
тонюсенькую городскую газету, которая больше похожа на раздел нашей школьной
газеты «Хотите — верьте...», чем на источник настоящих новостей. Сами понимаете,
чего еще ожидать, если первую страницу издания украшает заголовок «На ферме
Патерсона родился пятиногий теленок!».
Итан, мой четырехлетний сводный брат, сидел на коленях у
отца, мусолил печенье и ронял крошки Люку на штаны. Свободной рукой мелкий
сжимал своего любимого плюшевого кролика Ушастика и то и дело пытался накормить
игрушку завтраком; мордочка у кролика была вся в крошках и фруктовой начинке.
Итан славный мальчишка. У него каштановые кудри, и отца, а
глаза мамины — как и у меня самой: огромные, синие. Все встречные старушки с
ним сюсюкают, а совершенно незнакомые люди улыбаются и машут моему братишке,
даже если мы идем по другой стороне улицы. Мама с Люком на сыночка не
надышатся, но, к счастью, его это, кажется, совсем не испортило.
— А мама где? — Я вошла на кухню и стала рыскать по
шкафчикам в поисках единственного вида хлопьев, который мне нравится. Надеюсь,
мама купить не забыла? Конечно же, забыла! Одни картонные подушечки и гадкая
каша для Итана. Неужели так трудно запомнить, что я люблю колечки «Чириос»?
Люк молча пил кофе. Итан дожевал печенье и чихнул на отца. Я
шумно захлопнула дверцы шкафчика.
— Где мама? — повторила я громче.
Люк вздрогнул и наконец посмотрел на меня. В тусклых карих
глазах, похожих на коровьи, сквозило легкое недоумение.
— Привет, Мег, — спокойно произнес он. — Я тебя не заметил.
Что ты сказала?
Я со вздохом повторила в третий раз.
— Пошла в церковь, — буркнул Люк, опять утыкаясь в газету. —
У них там женский клуб, какое-то собрание еще часа на часа, так что придется на
автобусе поехать.
Я и так всегда езжу на автобусе. Просто хотела напомнить
маме, что на выходных она должна свозить меня за ученическими водительскими
правами. С Люком говорить бесполезно. Ему хоть четырнадцать раз одно и то же
повторяй, все равно забудет, как только я выйду из комнаты. Нет, Люк вовсе не
злобный и делает так не специально и не по глупости. Итана он обожает, и мама с
ним, по-моему, совершенно счастлива. Но всякий раз, когда я к нему обращаюсь,
отчим неподдельно изумляется, как будто напрочь забывает, что я тоже здесь
живу.
