— Ну что ж, супруг, как скажешь. — В голосе Титании звенел
лед, но ветер постепенно стих, земля перестала дрожать. — Я не причиню вреда
этой полукровке, пока она находится при дворе.
Оберон коротко кивнул.
— И твои слуги также не причинят ей зла.
Королева скривилась, как от лимона.
— Да, муж мой.
Лесной владыка вздохнул.
— Поговорим об этом позже. Доброй ночи, госпожа моя. — Он
отвернулся, взмахнув мантией, и покинул поляну в сопровождении своих рыцарей.
Мне хотелось окликнуть его, но после размолвки с Титанией это выглядело бы,
словно я бросаюсь за защитой к папочке.
Кстати, о птичках...
Я сглотнула и повернулась к королеве фейри. Та сверкала
глазами, будто хотела взглядом вскипятить кровь у меня в жилах.
— Ты слышала его величество, полукровка, — ядовито прошипела
Титания. — Убирайся с глаз моих, пока я не забыла своего обещания и не
превратила тебя в слизняка.
Мне только того и надо было. Однако не успела я и шагу
сделать прочь с поляны, как Титания щелкнула пальцами.
— Подожди! — приказала она. — Я придумала получше. Козочка,
иди сюда.
Пижма в ужасе приблизилась; глаза миниатюрной сатирочки едва
не выскочили из орбит, мохнатые ноги дрожали.
Королева ткнула в меня пальцем.
— Забери отродье Оберона на кухню. Передай Саре, что мы
нашли ей новую подавальщицу. Раз уж полукровка останется, пусть работает.
— Н-но, моя госпожа... — заикаясь, пробормотала Пижма, и я
восхитилась, как это ей хватило мужества перечить королеве. — Король Оберон
сказал...
— Да-да, но короля Оберона здесь больше нет! — Титания
сверкнула глазами и улыбнулась. — Чего он не видит, то его не обидит. А теперь
иди, пока я окончательно не потеряла терпение!
Мы бросились прочь и побежали в туннель, подальше от
грозного королевского ока.
Едва мы оказались в ежевичных зарослях, за нами что-то
полыхнуло, громыхнуло, и феечки при троне разразились испуганным писком. В следующую
секунду в туннель вспышкой красного меха ворвался лис, застыл в нескольких
шагах перед нами и уставился на нас полными ужаса янтарными глазами. На шее
зверя сверкнул золотой ошейник. Лис с перепуганным лаем отскочил в сторону и
скрылся в зарослях.
Я молча последовала за Пижмой по колючему лабиринту, силясь
осознать случившееся. Итак, Титания всерьез меня невзлюбила; это плохо,
очень-очень плохо. Пожалуй, королева фейри способна возглавить список моих нечаянных
врагов. Теперь придется вести себя как можно осторожней, иначе окончу свои дни
мухомором в чьем-нибудь супе.
Мы с Пижмой подошли к массивным каменным дверям в шипастой
изгороди. Клубы пара вырывались из щелей, в воздухе стояли жар и копоть.
Двери распахнулись; изнутри вырвался горячий и дымный
воздух.
Я заморгала и слезящимися глазами уставилась на огромную
кухню. В печах ревел огонь, на плитах что-то кипело в медных котлах, в нос
ударили десятки запахов. Мохнатые человечки в фартуках сновали взад и вперед вдоль
длинных столов, парили, жарили, пробовали еду на вкус. На одном столе лежала
окровавленная туша кабана, над ней с разделочным ножом нависла огромная зеленокожая
женщина с мощными клыками, каштановыми полосами, стянутыми в косу, и в фартуке,
перепачканном кровью.
Повариха заметила нас в проходе и затопала к нам.
— Мне бездельники на кухне не нужны! — загрохотала
великанша, размахивая у меня перед носом огромным бронзовым мясницким ножом. —
Никаких объедков не получите! Нечего вынюхивать тут, крысы!
— С-Сара Шкуродерка, это Меган Чейз.
Пижма представила нас друг другу, и я просительно улыбнулась
этой женщине-троллю, как бы умоляя ее: «Пожалуйста, только не убивайте меня!»
— Она будет помогать на кухне по приказу королевы,
— Мне не требуется помощь тощей человеческой девчонки, —
проворчала Сара Шкуродерка и окинула меня неодобрительным взглядом. — Она нас
только задержит, а мы и так стараемся изо всех сил, готовимся к празднику. —
Она вздохнула и поскребла в затылке тупой стороной ножа. — Нет, занятие ей
найдется, только передай ее величеству, что, если хочется еще кого-нибудь
помучить, пусть отсылает неугодных на конюшни или на псарню. Мне тут помощнички
не нужны.
Пижма кивнула и торопливо убежала, оставив меня с
великаншей. Меня бросило в жар, но вовсе не от горячих плит.
— Ладно, крысеныш, — рявкнула Сара Шкуродерка, тыча в меня
ножом. — Мне все равно, что ты отродье его величества, теперь ты — у меня на
кухне! Правила простые: кто не работает, тот не ест. Видишь плетку в углу? Не
зря меня зовут Шкуродеркой.
Всю ночь я терла, драила и чистила как заведенная. Я
отмывала кровь и мясные обрезки с каменного пола, выметала золу из печей,
перемыла горы тарелок, кубков, горшков и сковородок. Стоило остановиться и
размять натруженные руки-ноги, как троллиха подскакивала ко мне, лаяла новые
команды и давала новые задания. Ближе к утру, застав меня присевшей на
табуретку, она проворчала что-то насчет «ленивых людишек», выхватила у меня из
рук метелку и вручила свою собственную метлу. Едва мои пальцы сомкнулись на
ручке, метла ожила и принялась стремительно подметать резкими и жесткими
рывками. Ноги сами несли меня вслед за ней по комнате. Я попыталась отшвырнуть
эту штуку, но пальцы как будто приклеились к ручке, и мне никак не удавалось их
разжать. Я мела полы до тех пор, пока ноги не заныли от боли, руки жгло от
усталости, а глаза ничего не видели от пота.
Наконец великанша щелкнула пальцами, и безумная метла
остановилась. Колени у меня подогнулись, и я рухнула на пол, еле сдерживая
желание зашвырнуть швабру-мучительницу в огонь.
— Понравилось, полукровка? — поинтересовалась Сара
Шкуродерка.
Я так запыхалась, что не могла даже ответить.
— Завтра так же поработаешь и даже больше, это я тебе
обещаю. Лови! — Повариха швырнула на пол два ломтя хлеба и кусочек сыра. — Вот
что ты заработала на ужин. Небось не отравишься. Может, завтра что-то повкусней
получишь.
— Ладно, — буркнула я, намереваясь доползти до своей комнаты
и ни за что уже сюда не возвращаться. Назавтра я рассчитывала удачно «забыть» о
навязанной трудовой повинности, а может, даже отыскать способ покинуть Благой
двор. — До завтра.
Великанша перегородила мне дорогу.
— Куда же Ты намылилась, полукровка? Ты теперь со мной
работаешь, а это значит, ты моя! — Она указала на деревянную дверцу в углу
кухни. — Комнаты для слуг забиты. Поспишь вот там, в кладовке. — Она
осклабилась на меня жуткими желтыми зубами и иступившимися клыками. — Работать
начинаем на рассвете. До завтра, крысеныш.
Я скудно поужинала и устроилась на ночь у полок с луком,
брюквой и странными голубыми овощами. Одеяла не нашлось, но в кухне и так
нещадно парило. Я попыталась прикорнуть на мешке с зерном, а потом вспомнила о
своем рюкзаке и вылезла за ним из кладовки. В оранжевом мешке не осталось
ничего, кроме поломанного плеера, однако это оставалось единственным
напоминанием о прежней жизни.
