Я схватила рюкзак с кухонной полки и только собралась
вернуться в Чулан, как внутри что-то заерзало. Я чуть не выронила рюкзак от
удивления. Изнутри раздалось тоненькое хихиканье. Я подошла к столу, бросила на
него рюкзак, схватила нож и расстегнула молнию, готовая пронзить то, что
появится из мешка.
В рюкзаке лежал мой плеер, поломанный и беззвучный. Я со
вздохом застегнула молнию, отнесла рюкзак в кладовку и пристроила его в уголке.
Свернувшись клубочком на полу, я положила голову на мешок с зерном и задумалась
— об Итане, о маме, о школе. Хватились ли меня дома? Ищет ли меня хоть
кто-нибудь? Заявили ли в полицию? А может, осматривают с собаками места, в
которых я бывала в последнее время? Или мама обо мне забыла, так же как
наверняка забыл и Люк? Будет ли мне куда возвращаться, даже если я и разыщу
Итана?
Я задрожала, в глазах затуманилось, по щекам потекли слезы,
мешок под головой намок, волосы слиплись от влаги. Я уткнулась лицом в грубую
ткань и зарыдала. Все, хуже быть не может: я заперта в темном чулане, без
всякой надежды отыскать Итана, и впереди — ничего, только страх, боль и
усталость. Я была готова сдаться.
Постепенно слезы высохли, дыхание сделалось ровнее, и я
почувствовала, что в кладовке есть кто-то еще.
Приподняв голову, я сначала увидела свой рюкзак — там, где я
его и бросила, в углу. Молния расстегнулась, словно открылась зияющая пасть.
Я заметила внутри айпод.
А потом... увидела глаза!
Сердце мое оборвалось; я торопливо села, стукнувшись
затылком о полку. Сверху посыпалась пыль. Я обомлела и метнулась в дальний
угол. Я ведь уже видела эти глаза — смышленые, светящиеся зеленым блеском.
Маленькое создание, поменьше гоблинов, с глянцевой черной кожей и длинными
тонкими конечностями, напоминало чудовищную помесь паука и обезьянки. Огромные
гоблинские уши мелко подрагивали. Странное существо улыбнулось, от чего угол
осветился бледным голубоватым отблеском его зубов.
Оно заговорило.
Голос его звучал как-то бестелесно, похоже на звук из
радиоприемника сквозь помехи. Сначала я ничего не понимала. А потом, как будто
переключили канал, помехи рассеялись, и стало возможно разобрать слова.
—...Ждут, — невнятно трещал радиоголос. — Приходи... к
железному... там держат... твоего брата...
— Итан? — Я подскочила, снова ударившись затылком. — Где он?
Что ты о нем знаешь?
—...Железный двор... мы... ждем...
Существо замерцало в темноте, подрагивая, точно слабый
видеосигнал, и с шипением погасло. Чулан опять погрузился во тьму.
Я лежала в сумраке кладовки, прислушиваясь к бьющемуся
сердцу и размышляя над словами существа. Я ничего не поняла из этого
призрачного радио объявления, только то, что брат мой — жив, а нечто,
называемое Железным двором, ждет неведомо чего.
«Ладно. — Я сделала глубокий вдох. — Итан и отец еще живы.
Сдаваться нельзя. Чего ты как плакса, соберись!»
Я схватила из рюкзака айпод и запихнула в задний карман
джинсов. А вдруг нелепое создание вернется с новостями об Итане? Нужно быть
готовой! Потом я улеглась на прохладный пол, закрыла глаза и принялась размышлять.
Следующие два дня прошли как в тумане. Я выполняла все
приказы великанши: мыла посуду, терла полы, срезала мясо со звериных туш до тех
пор, пока руки не покрылись мозолями. Никаких заклятий на меня не накладывали,
а Сара Шкуродерка начала посматривать на меня с невольным уважением. Кормили
меня просто: хлебом, сыром и водой. Женщина-тролль объяснила, что более
экзотическая пища может нарушить слабенькое человечье пищеварение. По вечерам я
без сил валилась на пол в чулане и немедленно засыпала.
Существо с паучьими конечностями больше не появлялось, и
кошмары мне не снились.
Тем не менее я держала ушки на макушке, собирая по крупицам
информацию, которая поможет мне при побеге.
Из-под орлиного взора Сары Шкуродерки не сбежишь. Великанша
возникала у меня за спиной всякий раз, как только я помышляла о передышке, или
врывалась на кухню, едва я заканчивала выполнять очередное поручение. Однажды
ночью я попыталась ускользнуть из кухни, но за дверью вместо прохода в колючих
кустах оказалась еще одна кладовка.
Я почти отчаялась, но заставила себя терпеть.
«Наступит время, — повторяла я себе, — и тогда... тогда уж
нужно быть готовой». По мере возможности я переговаривалась с остальными
работниками кухни, с созданиями, которые назывались брауни и домашними гномами,
но почти никакой информации от них не получила. Потом я выяснила нечто, от чего
сердце радостно забилось. Празднество в Элизии — событие, из-за которого вся
кухня сбилась с ног, — должно состояться через несколько дней. По традиции
Светлый и Темный дворы сходились на нейтральной территории, чтобы обсуждать
политику, подписывать новые соглашения и скреплять свой ненадежный союз. Весной
неблагий двор прибывал во владения Оберона, а зимой Темный двор традиционно принимал
у себя. Приглашены были все придворные, а нам, работникам кухни, присутствовать
полагалось в любом случае.
Я все так же тяжело работала, а в голове роились планы к
празднику.
На третий день моей кухонной ссылки к нам явились гости.
Я стояла над корзинкой с крошечными перепелками. Мне
полагалось ощипывать птичек после того, как Сара Шкуродерка сворачивала им
головы и швыряла мне. Я старалась не смотреть на повариху, которая то и дело всовывала
лапищу в клетку, хватала трепещущую от ужаса птицу и с громким хрустом
откручивала ей головку. Потом она бросала безжизненное тельце в корзинку, точно
сорванное с ветки яблоко, и вытаскивала следующую жертву.
Двери стремительно распахнулись, наполняя кухню светом, и в
помещение вошли три рыцаря-фейри. Их длинные серебристые волосы, стянутые в
пучки, мерцали в полумраке кухни.
— Мы пришли за полукровкой, — высокомерно объявил один из
них; голос его звенел по всей кухне. — По приказу короля Оберона, она пойдет
вместе с нами.
Сара Шкуродерка покосилась на меня, фыркнула и выхватила из
клетки очередную перепелку.
— Я не возражаю. Эта дуреха только под ногами пугается.
Заберите ее из моей кухни с глаз долой! — Она убедительно закончила свою
тираду, с хрустом свернув очередной птичке шею.
От плиты на замену мне кинулся какой-то домовой, шикнул на
меня и вскарабкался на стул, чтобы быть повыше.
Я вспомнила о рюкзаке, который так и валялся на полу в
кладовке, пробормотала какие-то извинения, вытащила рюкзак из чулана и
торопливо вернулась на кухню. Никто из брауни не глядел на меня; Сара
Шкуродерка не на шутку рассердилась. Я пошла за рыцарями прочь из кухни,
испытывая облегчение вперемешку со странным чувством вины.
Провожатые вывели меня сквозь ежевичные заросли к новой
двери и без всяких объяснений открыли. Я вошла в небольшую спальню, совсем не
такую роскошную, как моя первая комната, но довольно милую. За дверью в
соседнее помещение виднелся круглый, полный пара бассейн. Я с тоской подумала о
ванне.
