— Я тебя убью, — шепнул он и отошел к своим братьям за
столом. На меня он не оглядывался.
Я потрогала щеку в том самом месте, где его пальцы коснулись
моей кожи; мне стало и страшно, и сладко.
— Осторожней, человек. — В самом углу сцены, в тени издохшей
химеры, возник Грималкин. — Не дари своего сердца принцу-фейри. Добром такое не
заканчивается.
— А тебя кто спрашивал? — огрызнулась я. — И почему ты вечно
возникаешь не там, где нужно? Ты же получил свою плату. Зачем ты за мной
таскаешься?
— Ты забавная, — промурлыкал Грималкин: Золотые глаза
мимолетно скользнули по ругающимся владыками — И весьма интересуешь короля и
королев. А значит, ценная пешка в игре. Интересно, что ты сделаешь теперь? Во
владениях Оберона твоего брата нет.
Ясень и его братья замерли с каменными лицами; Маб с
Титанией продолжали препираться; Оберон пытался успокоить обеих, но безуспешно.
— Мне надо к Темному двору, — прошептала я, а Грималкин
ухмыльнулся. — Придется искать Итана во владениях королевы Маб.
— Так я и думал, — щурясь, промурлыкал мне Грималкин, — Вот
только... ты же не знаешь, где находится Темный двор? Свита Маб явилась сюда по
воздуху, в летающих экипажах. Как же ты его найдешь?
— Может, я спрячусь в летающей повозке? Замаскируюсь?
Грималкин весело фыркнул.
— Если тебя не унюхают Красные колпаки, то огры учуют. По
дороге в Тир-на-Ног от тебя лишь косточки останутся. — Кот зевнул и облизал
заднюю лапу. — Жаль, что у тебя нет провожатого, который знает дорогу.
Я уставилась на него в бессильной злобе, начиная понимать, к
чему он клонит.
— Ты знаешь дорогу к Темному двору, — тихо проговорила я.
Грималкин почесал ухо.
— Может быть.
— И отведешь меня туда, — продолжила я, — за небольшую
услугу.
— Нет. — Грималкин поднял морду ко мне. — Попасть в Темные
земли непросто. Я запрошу огромную цену, человек, так что подумай, чего стоит
твой брат.
Я примолкла и стала разглядывать стол, за которым до сих пор
ругались королевы.
— Зачем мне эта тварь? — Маб фыркнула на Титанию. — Я
лишилась своих верноподданных. К чему мне натравливать чудище на своих?
Титания смотрела на соперницу с неменьшим презрением.
— Тебе все равно, кого убивать, лишь бы своего добиться, —
заявила она, задрав нос. — Ты выдумала хитроумный план, чтобы ослабить наш
двор, а самой не попасть под подозрение.
Маб сердито вспыхнула, и снег превратился в слякоть.
— Ты обвиняешь меня в убийстве собственных подданных?! Я не
намерена это слушать! Оберон! — Она в ярости обернулась к Лесному владыке и
прошипела: — Найди тех, кто это сделал! — Волосы ее извивались, как змеи. —
Найди и отдай их мне, иначе берегись гнева Темного двора!
— Леди Маб, не торопитесь! — Оберон предостерегающе поднял
руку. — Конечно, вы понимаете, что это означает для нас обоих.
Маб даже бровью не повела.
— Я буду ждать до кануна Иванова дня. Если Светлый двор не
предъявит мне виновных в этом зверстве, готовьтесь к войне, — объявила она с
каменным лицом и обратилась к сыновьям, дожидавшимся ее приказаний: — Пошлите
за целителями. Соберите наших раненых и мертвых. Сегодня же вечером
возвращаемся в Тир-на-Ног.
— Если хочешь что-то сделать, — тихо подсказал мне Грималкин,
— решайся быстрее. После их отъезда Оберон тебя не отпустит: ты слишком ценная
пешка, он не уступит тебя Темным фейри, а будет держать тебя здесь, против
твоей воли, — под замком, если понадобится, — лишь бы Маб до тебя не добралась.
Единственная возможность; сбежать на поиски брата — сегодня вечером. Другой
может и не быть.
Ясень с братьями скрылись в толпе Темных фейри. Я заметила
мрачный, страшный взгляд Лесного владыки и приняла решение.
— Ну ладно. Уходим отсюда.
Грималкин поднялся.
— Хорошо, — согласился он. — Уйдем сейчас, пока все не
успокоились и Оберон про тебя не вспомнил. — Он осмотрел мое нарядное платье и
сморщил нос. — Принесу твои вещи. Жди здесь и постарайся не привлекать к себе
внимания.
Кот взмахнул хвостом, скользнул в тень и исчез.
Я стояла возле трупа химеры и нервно оглядывалась, как бы
Оберон меня не заметил. С львиной гривы что-то капнуло, мимолетно сверкнуло,
как будто на солнце, и с тихим звяканьем ударилось о мрамор. Я приблизилась! с
любопытством и опаской, одним глазом посматривая на массивную тушу, которую все
еще грызли карлики в красных колпаках. На земле металлически поблескивал
какой-то предмет. Я опустилась на колени и подобрала миниатюрный кругляш, похожий
на металлического жучка, вроде клеща, размером с ноготь на мизинце. Длинные
паучьи лапки скукожились под животом у металлического существа, точь-в-точь как
у издохшего насекомого. Кругляшок покрывала липкая черная слизь; я с ужасом
дога далась, что это кровь химеры.
Внезапно металлическая штучка задрыгала ножками и
перевернулась у меня в ладони. Я вскрикнула и выронила кругляш на землю;
металлический жучок побежал по мраморной сцене, протиснулся в щель и исчез.
Пока я с трудом оттирала пальцы от крови химеры, из ниоткуда
материализовался Грималкин с моим ярко-оранжевым рюкзаком.
— Сюда, — промурлыкал кот и повел меня с поляны в заросли. —
Скорей переодевайся, — приказал он, когда мы оказались под тенистыми ветвями. —
Времени у нас мало.
Я расстегнула молнию на рюкзаке, вытряхнула одежду на землю
и стала стаскивать с себя платье. Грималкин уставился на меня, сверкая желтыми
глазами в полумраке.
— Может, отвернешься? — попросила я.
Кот зашипел.
— Ты меня не интересуешь, человек. Скорей!
Я хмуро стянула с себя платье и переоделась в старую, привычную
одежду. Пока я натягивала кроссовки, Грималкин наблюдал затем, что происходило
на поляне. Три светлых рыцаря целеустремленно шагали в нашу сторону.
Кот прижал уши.
— Тебя уже хватились. Туда!
Я бросилась вслед за котом в тень под изгородью, окружавшей
всю поляну. Заросли раздвинулись, открывая узкий проход, в который я едва могла
бы втиснуться на четвереньках. Грималкин, не оглядываясь, скользнул туда. Я
поморщилась, опустилась на колени и поползла вслед за котом, таща за собой
рюкзак. Темный туннель извивался впереди. Я раз десять укололась, пока
пробиралась по лабиринту из переплетающихся шипов; колючки цеплялись за волосы,
одежду и кожу.
Грималкин обернулся и уставился на мои мучения сияющими
глазищами.
— Постарайся не слишком запачкать колючки своей кровью, —
велел он, а я опять больно укололась. — Нас кто угодно может преследовать, а ты
оставляешь очевидный след.
