До города мы шли почти час.
На улице я замедлила шаг и стала глазеть по сторонам. Как
жаль, что мы спешили! Мне ведь так давно мечталось съездить в Новый Орлеан,
особенно на карнавал, хоть я и знала, что мама не позволит. В городе бурлила жизнь.
Вдоль улиц выстроились трехэтажные домики с нарядными
верандами и магазины, будто сложенные из кубиков. Звуки джаза плыли над
городом; в животе у меня засосало от аппетитных ароматов знаменитой луизианской
кухни.
Грималкин царапнул меня по ноге.
— Некогда пялиться, не на экскурсии. Нам нужно во
Французский квартал. Ищите нам транспорт.
— А куда мы направляемся? — поинтересовался Ясень.
Пак взмахом руки остановил повозку, запряженную сонным рыжим
мулом. Мы уселись в экипаж, мул фыркнул и навострил уши, но возница улыбнулся и
кивнул. Грималкин вспрыгнул на переднее сиденье.
— Музей истории вуду, и поживее! — велел он вознице, который
ничуть не удивился говорящему коту.
Музей истории вуду... Я даже не представляла, чего ожидать.
Возница привез нас к облезлому сараю во Французском квартале. Скромная вывеска
на черной двери гласила: «Новоорлеанский музей истории вуду». В засиженном
мухами окне виднелась табличка «Закрыто».
Грималкин кивнул Паку, тот что-то пробормотал и постучался.
Дверь с негромким скрипом распахнулась.
В душном музее пахло пылью. Я запнулась за дырявый ковер и
налетела на Ясеня, тот со вздохом подхватил меня. Пак притворил за нами дверь,
и комната погрузилась во мглу. Я пошарила в поисках какой-нибудь опоры, но
Ясень коротким словом сотворил шар голубого огня у себя над головой, и темнота
рассеялась.
Призрачный свет озарил мрачное собрание ужасов. У дальней
стены стоял скелет в цилиндре, рядом с ним — манекен с крокодильей головой.
Человечьи и звериные черепа украшали комнату, соседствуя со скалящимися масками
и бесчисленными деревянными куколками. В застекленных витринах выстроились
банки со змеями, лягушками и челюстями, плавающими в янтарной жидкости, ступки
и пестики, барабаны, черепашьи панцири и прочие странности.
— Сюда. — Голос Грималкина пронзил ватную тишину.
С портретов, развешанных по стенам темного зала, на нас
жутко таращились изображения каких-то мужчин и женщин. Мы нырнули в следующую
комнату, еще теснее заставленную странными причиндалами; в центре оказался
круглый стол под черной скатертью. Вокруг стола расставили четыре стула, будто
кто-то поджидал нашего прихода.
Одно из чучел с иссушенным лицом шевельнулось, отлипло от
стены и поплыло к нам. Я ойкнула и спряталась за Пака; ковыляющий к нам скелет
вблизи оказался костлявой старухой со спутанными белыми волосами; на ее
морщинистом лице чернели провалы глаз.
— Здравствуйте, дети, — шепнула карга, словно песок
прошелестел. — Ну что, решили навестить старушку Анну? И Пак, и Грималкин...
Как приятно! Прошу вас... — Она жестом пригласила нас к столу. Когти на
скрюченных пальцах сверкнули острой сталью.
Мы расселись. Вблизи от ведьмы пахло пылью и ветхостью, как
будто от старых газет, много лет назад позабытых на чердаке. Она улыбнулась мне
мелкими желтыми зубами.
— Чую нужду и желание! — выдохнула она, опускаясь в кресло,
и ткнула в меня пальцем. — Дитя, ты пришла в поисках знания. Ты ищешь то, что
нужно отыскать.
— Да, — прошептала я.
Ведьма кивнула морщинистой головой.
— Тогда спрашивай, дитя двух миров, но помни... — Старуха
уставилась на меня пустыми глазами. — За знание всегда должно платить. Я дам
тебе ответы, которых ты ищешь, но попрошу чего-то взамен. Примешь ли ты мою
цену?
Ну сколько можно? Снова сделки с фейри! Я уже и так всем
столько задолжала, что вовек не расплачусь.
— У меня ничего нет, — сказала я карге.
Смех ведьмы прозвучал шипящим свистом.
— Всегда есть что-то, милое дитя. Да, твоя свобода обещана
другому... — Она по-собачьи принюхалась. — Зато у тебя остались молодость,
таланты, голос, твой первенец... Все это меня привлекает.
— Моего первенца вы не получите, — не сдержалась я.
— В самом деле? — Прорицательница сцепила пальцы. — А если
дитя не принесет тебе ничего, кроме горя?
Темноту пронзил уверенный голос Ясеня.
— Довольно! Мы здесь не затем, чтобы гадать, что будет.
Захочет — заплатит. Назови свою цену, провидица!
Ведьма потянула носом воздух и откинулась на спинку стула.
— Воспоминание, — объявила она.
— Что?
— Воспоминание, — повторила старуха. — То, которое ты
вспоминаешь с теплотой и любовью. Самое счастливое воспоминание твоего детства.
Видишь ли, у меня слишком мало своих драгоценных моментов.
— Правда? — удивилась я. — Ты поможешь мне в обмен на одно
из моих воспоминаний?
— Меган! — вмешался Пак. — Не относись к этому
легкомысленно. Память — это часть тебя. Лишиться воспоминания — все равно что
утратить кусочек души.
При таком раскладе предложение карги звучало зловеще.
«Ну и пусть! — подумала я. — Воспоминание отдать гораздо
легче, чем голос или будущего первенца. Я же не почувствую утраты, все забуду».
Я стала перебирать лучшие минуты своей жизни: дни рождения,
свой первый велосипед, Красотку... Все это казалось не особо важным.
— Хорошо, давайте, — сказала я, усаживаясь напротив
прорицательницы, — Вы заберете у меня одно воспоминание, только одно, а потом
расскажете то, что я хочу знать. Договорились?
Ведьма раздвинула губы в улыбке.
— Договорились.
Она приподнялась над столом и протянула костлявые руки к
моему лицу. Я поежилась и закрыла глаза; когти тихонько царапнули по щекам.
— Может быть немного... неприятно, — прошипела ведьма и
вонзила когти в мой разум, разрывая память, как бумажный пакет. Дыхание
перехватило, а она все копалась у меня в голове, листала воспоминания, как фотографии,
разглядывала и отбрасывала в сторону. Кадры, которые ей не понадобились,
закружились перед глазами: воспоминания, эмоции и старые раны снова раскрылись,
свежо и больно, как прежде. Я бы хотела отодвинуться, прекратить все это, но
была не в силах шевельнуться. Наконец прорицательница потягалась к яркому
пятнышку счастья, и я с ужасом догадалась, что ей нужно.
«Нет! — хотела вскрикнуть я. — Нет, только не это!
Пожалуйста, не трогайте!»
— Да-а-а, — прошипела ведьма, вонзая когти в память. — Вот
это. Теперь оно мое!
Потом что-то выдернули из моего разума, и мозг пронзила
острая боль. Я напряглась, стиснула зубы, чтобы не закричать, и беспомощно осела
в кресле. Казалось, что голова раскололась пополам. Я немного посидела, морщась
от болезненной пульсаций в затылке, потом собралась с силами и выпрямилась.
Прорицательница рассматривала меня с довольной улыбкой.
