Никому он так не писал.
Оставил он в Политбюро и Троцкого: нужно было еще приучить партию к новому положению вчерашних вождей. Для этого страшное слово «фракционер» должно вскоре стать их постоянным эпитетом… А пока он назначает Троцкого на рядовую должность в Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), но по Москве распространяются слухи о том, что это лишь ступенька, что Сталин задумал вскоре назначить Льва главой ВСНХ.
Поддавшись этим слухам, Троцкий ждет. Но ничего не происходит, и он понимает: над ним попросту издевались… Весь 1926 год он болеет — нервы. Друг Троцкого Иоффе, используя свои немецкие связи, устраивает ему лечение в Германии. Троцкий покидает Москву.
Сталин тоже уехал отдыхать в Сочи, оставив Москву на Молотова. Именно в этот период Молотов становится его верной тенью, как когда-то Коба при Ленине. Теперь «каменная жопа» почти ежедневно шлет ему письма в Сочи…
Сталин ходил в Сочи в белом чесучовом костюме, заправив брюки в черные сапоги. Насчет сапог он однажды сказал отдыхавшим с ним верным соратникам: «Это очень удобно. Можно так пнуть в морду некоторым товарищам, что зубы вылетят».
Это не было тупой шуткой. Каждый шаг поверженных вождей контролировался ГПУ и тотчас сообщался ему Молотовым в письмах. Вот от него пришла поразительная новость… И Сталин приготовился окончательно вышибить зубы врагам.
«Зубы вылетели»
Троцкий, вернувшийся после лечения весьма поздоровевшим, жаждал «разогнать политические сумерки». К нему тотчас пришли проведавшие об этом Зиновьев и Каменев — предложили союз. Ему, столько раз преданному, столько раз оболганному ими! Как многие родившиеся в России, они были больны чисто русской болезнью: наивным романтизмом. И верили: как только они появятся вместе, партия немедля вспомнит героическое прошлое и пойдет за прежними вождями.
Они не желали видеть, что партийная масса давно прикормлена новым властителем, бюрократия, управляющая ныне партией, в подавляющем большинстве насаждена им же и страна совсем не хочет воскрешения кровавых революционных идей. Реально оппозиционеры могли опираться лишь на кучку молодых партийных фанатиков-идеалистов. Их выступление должно стать их самоубийством. Но Сталин уверен: они выступят, уязвленное самолюбие бывших вождей победит.
А пока в письмах он разрабатывает стратегию «вышибания зубов».
25 июня 1926 года. «Молотову, Рыкову, Бухарину и другим друзьям… Группа Зиновьева стала вдохновителем всего раскольничьего… Такая роль выпала на долю группы, потому что: а) она лучше знакома с нашими приемами, чем любая другая группа (еще бы — совсем недавно они вместе уничтожали Троцкого. — Э. Р.); б) она вообще сильнее других групп, ибо имеет в своих руках Коминтерн, представляющий серьезную силу… И удар должен быть нанесен именно по этой группе… объединить Зиновьева и Троцкого в один лагерь преждевременно и стратегически нерационально сейчас».
Да, лучше бить их по частям.
30 августа. «Здравствуй, Молотов. Дело идет к тому, что нам не миновать… снятия Григория (Зиновьева. — Э. Р.) с Коминтерна… Работает ли Наркомат иностранных дел в духе устроения Каменева (послом)…»
Каменева делают послом. Судьба оппозиционеров решена. В сытый буржуазный мир отправляет Сталин знаменитых большевиков, прежних ленинских соратников, а ныне его противников, практически высылая их из страны. В Берлине окажется бывший секретарь ЦК и член Политбюро Крестинский, в Праге — когда-то объявивший низложенным Временное правительство троцкист Антонов-Овсеенко, в Париже — бывший глава правительства Украины Раковский и с ним бывшие влиятельные члены ленинского ЦК — троцкисты Пятаков и Преображенский. В Австрию, Аргентину, Швецию, Персию… по всему миру разбросает он своих врагов. Пусть отдохнут, понаслаждаются жизнью. Пока.
В это время Крупская вновь попыталась поддержать старых соратников Ильича.
«Переговоры с Крупской не только не уместны теперь, но и политически вредны. Крупская раскольница…» — пишет Сталин Молотову из Сочи. Вернувшись, он «шутливо» предупредил Крупскую: «Если будете раскольничать, мы дадим Ленину другую вдову».
Он, который даст партии новую историю, где все основатели большевистской власти предстанут ее злейшими врагами, — он смог бы! И Крупская испугалась до конца жизни… Сталин отправит ее заседать в Центральную контрольную комиссию, где она будет утверждать самые дикие вымыслы против бывших сподвижников мужа.
Осенью на Кавказе он узнает: желанное свершилось — оппозиция решила приступить к отчаянным действиям.
23 сентября 1926 года, Молотову: «Если Троцкий в бешенстве и он думает открыто ставить ва-банк, тем хуже для него…»
В октябре оппозиционеры выступили в заводских ячейках, требуя дискуссии. Правда, тут же испугались и признали свое выступление «нарушением партийной дисциплины». Но поздно — Сталин изгоняет из Политбюро всех вождей Октября. Зиновьев перестает руководить Коминтерном. С этого момента оппозиции терять нечего — и начинается яростная война. Война обреченных.
Накануне XV съезда партии и десятой годовщины организованного им Октябрьского переворота Троцкому в созданном им государстве приходится организовывать… подпольную типографию, чтобы напечатать свою программу! Он знает: на съезде ему не удастся ее огласить — зал, послушный Сталину, заглушит его криками. Но ГПУ, конечно же, было в курсе, и Сталин ждал этого шага. За подпольную типографию сторонников Троцкого тотчас выгоняют из партии и арестовывают.
На очередном пленуме ЦК Троцкий произносит свою речь. Она еле слышна, ее прерывают проклятия и ругательства, неумолчные крики «Долой!», «Вон!» Под те же крики покидает трибуну Зиновьев. Сталин может гордиться: день ото дня все четче работает созданная им система.
Утром 7 ноября оппозиционеры устраивают демонстрации в Москве и Ленинграде — две последние демонстрации против власти Сталина. Более такого никогда не случится.
Конечно, ГПУ доложило ему о подготовке демонстраций, но он дал им состояться. Вынос партийных разногласий на суд беспартийной толпы считался величайшим преступлением в ленинской партии. Оппозиционеры сами подписывали себе приговор. И конечно, Сталин — сам блестящий организатор демонстраций — хорошо подготовился…
7 ноября небольшая толпа (в основном студенты) двинулась к Красной площади. Они несли транспаранты с лозунгами оппозиции: «Повернем огонь направо — против кулака и нэпмана!», «Да здравствуют вожди мировой революции — Троцкий и Зиновьев!»
Вскоре к колонне примкнул подобранный ГПУ «народ». Колонна доходит до Охотного ряда. Здесь, недалеко от Кремля, с балкона бывшей гостиницы «Париж» оппозиционеры должны были обратиться к беспартийным. И Сталин дает им это сделать. Члены ленинского ЦК троцкисты Смилга и Преображенский вывешивают лозунг «Назад к Ленину!». Находящиеся в колонне представители оппозиции кричат: «Ура!»
И тотчас последовали «протестующие действия трудящихся» — начали свистеть в заготовленные свистки, бросать принесенные помидоры. Подъехавшая на автомобилях группа во главе с секретарем райкома партии Рютиным врывается в запертое парадное. Одновременно красноармеец лезет по отвесной стене на балкон и срывает лозунг на глазах веселящейся толпы. Рютин и его компания проникают в дом и начинают избивать оппозиционеров…
