Это и была та бомба, которая должна была взорвать расследование о скандале в «Яре» на глазах «царей» — так желавших поверить в то, что «Нашего Друга» опять оболгали…
Когда Ники вернулся из Ставки, он застал Аликс почти в беспамятстве, в полубреду. Она умоляла не заточать ее в монастырь, разрешить ей хотя бы изредка видеть мужа и сына… Можно представить, в какой гнев пришел царь, увидев, до чего ее довели. Но, как обычно, он скрыл все эмоции под маской молчания и ровной вежливости.
Узнав про историю с Решетниковой, царь решил, что Джунковский и те, кто стоял за ним, из ненависти к Распутину преподнесли ему заведомую ложь. И очень огорчился — он доверял бывшему преображенцу…
Вскоре Джунковский, как он сам вспоминал, «почувствовал перемену… было очень трудно действовать… встречал невидимый, но очень сильный отпор».
Веселые распутинские дни
Пока полыхали страсти, Распутин в Покровском вел свою обычную жизнь, которую все так же добросовестно описывали агенты Джунковского.
«24 июня в своем доме… заводил граммофон, плясал, несвязно подпевал, рассказывал, как освободил от наказания 300 баптистов. Обещали каждый по 1000, но всего дали только 5000…»
«26 июня к соседке Распутина Наталье пришла какая-то женщина, расспрашивала про Распутина… узнав, тот сейчас же послал десятского искать ее, но не нашел. Распутин очень струсил и припомнил царицынских знакомых женщин…»
Он боялся, что здесь, вдалеке от «царей», его снова попытаются убить.
27 июня агенты фиксируют: пришла телеграмма от Вырубовой. После этого отметят: «Темный получает массу телеграмм и отправляет много писем», но им, агентам, «на почту носить не дает».
Теперь он знал обо всем. Скоро можно будет собираться… Он не ошибся: жалкие волки сломали об него зубы. Возбуждение…
«Утончение» нервов…
«11 июля приехала Патушинская… Темный вышел из дому… взяв ее рукой за нижнюю часть туловища… был очень весел и пил вино».
«13 июля… после купанья пошел к жене псаломщика Ермолая… Бывает у нее почти ежедневно с интимными целями… Патушинская уезжала в Ялуторовск по вызову мужа. При отъезде целовала Темного в губы, нос, бороду, руки со сладострастием…»
Обо всем аккуратно отписывали Джунковскому агенты. Но их донесения ему уже не понадобятся…
В делах департамента полиции осталось объявление из газеты «Вечернее время» от 24 июля 1915 года: «Только что вышла из печати… „Мысли и размышления“ Григория Распутина. Число экземпляров ограничено. Издатель — директор-распорядитель банкирского дома, он же редактор и издатель различных биржевых газет А. Ф. Филиппов, известный почитатель Распутина». Бывший друг, ныне отошедший от опасного «старца», завершил когда-то начатое дело…
Из показаний Филиппова: «Брошюра Распутина „Мои мысли и размышления“ издана мною, и предисловие написано мною… Портрет Распутина снят в Сибири после ранения Гусевой, когда он был в полузабытьи еще. Брошюра была издана по настоянию Вырубовой. Корректура сделана Государыней».
Итак, Аликс нашла повод для возвращения Распутина: счастливый автор должен приехать в связи с выпуском книги. Он был ей необходим в эти решительные дни — дни переворота.
Из донесений агентов наружного наблюдения: «28 июля Распутин выехал в Петроград… 31 июля прибыл в Петроград». И в тот же день «мотор» повез Григория карать врагов. «31 июля и 1 августа Темный посещает Царское Село».
Суд в Царском Селе
Два дня подряд в Царском Селе идет совещание — решается вопрос о Верховном главнокомандующем. Цитируются призывы во время недавних беспорядков в Москве — Аликс уверена, что это дело рук великого князя. Она повторяет все, о чем писала в письмах, — «Грозный дядя» ведет себя как самодержец!
Наступает время сказать свое слово на этом суде и «Нашему Другу». И Распутин вновь с блеском исполняет свою роль — он говорит то, что царица так жаждет услышать… 10 сентября она напишет Ники: «Наш Друг вовремя раскрыл карты и спас тебя тем, что убедил прогнать Н. и принять на себя командование».
Как и положено пророку, Распутин предсказывал и грозил. В письме от 9 декабря Аликс процитирует его слова: «Наш Друг говорил… если бы „наш“ (т. е. — ты) не взял бы места Ник<олая> Ник<олаевича>, то летел бы с престола теперь». Да, в тот роковой день именно Распутин потребовал, чтобы царь убрал великого князя и сам стал Верховным главнокомандующим, иначе случится переворот. В очередной раз он озвучил желания царицы…
Верил ли царь в подлые умыслы «Грозного дяди»? Конечно же, нет. Но ему так нравилась эта идея: в дни поражений Государь обязан взять на себя всю полноту ответственности. И теперь (как и предсказывал великий князь Николай Михайлович) он не смог удержаться от искушения, владевшего им с начала войны.
Из показаний князя Щербатова: «Распутин приезжал в Петроград на три дня перед увольнением великого князя Николая Николаевича, так что я его видел однажды на Царскосельском вокзале».
Скоротечность визита Распутина в столицу объясняется тем, что «цари» не хотели, чтобы его имя соединили с решениями, которые вскоре должны были поразить страну и прогневать оппозицию. Поэтому мужик должен был тут же уехать обратно и ждать, пока в его отсутствие царь объявит о своем решении. Пока же все решено было держать в секрете.
Прежний Верховный более не существовал. Так Распутин еще раз проверил закономерность: достаточно его врагам выступить против него — и их ждет конец.
Пьяный корабль
5 августа Распутин отбыл в Покровское. Как напишут агенты, Вырубова и Пистолькорс «привезли его на вокзал на собственном моторе, но из мотора не выходили». Его провожали княгиня Шаховская, баронесса Кусова и прочие почитательницы — «его дуры» уже знали: он скоро вернется…
Он был в нервном, приподнятом настроении. В пути чуть не соблазнил ехавшую в поезде даму, и агент заботливо описал для Джунковского этот инцидент, отметив: «По всему видно, что этот субъект имеет гипноз».
А мужик веселился — пускай записывают! Он-то знал, что Джунковскому эти записи уже ни к чему… И не выдержал — похвастался. Агенты доносили: «Распутин пришел в вагон, где сидели агенты Охранного отделения Терехов и Свистунов… и начал с ними разговор с войны, что война у нас идет плохо и в Петрограде будет скоро большая перемена… В заключение Распутин сказал, что был у царя два раза, он ему предлагал отдельный вагон для поездки, но Распутин якобы отказался».
Конечно, предлагал — ведь мужик озвучил его самое заветное желание!
Веселое путешествие продолжалось — Распутин праздновал победу. «9 августа… он сел на пароход, где занял отдельную каюту, и отбыл в Покровское… Около часу вышел из каюты пьяный и пошел к солдатам местной конвойной команды, едущим на том же пароходе… Дав им 25 рублей, заставил их петь песни. Удалился в свою каюту… Вернувшись, дал солдатам 100 рублей… пение усилилось… и в хоре участвовал сам Распутин… Пение продолжалось до часу, и он провел солдат во 2 класс и был намерен угостить их обедом… Но капитан не разрешил присутствовать нижним чинам… Тогда он заказал им обед, заплатил и снова пел… Потом начал ссориться с пассажирами, встретил официанта парохода и, назвав его жуликом, сказал, что он украл у него 3000 рублей… После того, как капитан сказал, что по прибытии будет составлен полицейский протокол, он удалился в свою каюту. У открытого окна, положив голову на столик, что-то долго про себя бормотал, а публика им „любовалась“… Распутин со столика свалился на пол и лежал на полу до самого села Покровского… В 8 вечера агенты и два матроса вынесли Распутина с парохода на берег и вчетвером мертвецки пьяного взвалили на телегу и повезли домой. Капитан по требованию публики составил протокол».
